Кир звучно хлопнул по планшету ладонью.

— Знаешь, Ремис, это может стать очень серьезной проблемой. Только не для тебя, а для вашего надзирателя.

— Ага. — Ремис отбарабанил дробь по столу. — А там ничего про издевательства не сказано? Ну, опасные для жизни?

— Да как же не сказано? Вот, та же статья, пункт третий, подпункт один: "Послушник, совершивший дисциплинарный проступок, подвергается наказанию сообразно тяжести проступка и по усмотрению надзирателя"… Та-ак, дальше не интересно… Ага! "Применение к послушнику, не достигшему шестнадцати лет, высшей меры наказания допустимо в исключительных случаях и утверждается распоряжением действующего верховного наставника Академии". А что, у вас уже убили кого-то?

— Милли. — Шумно выдохнув, Ремис щелкнул пальцами. — Аргейл чуть не убил ее, помнишь, я рассказывал?

Кир покачал головой.

— "Чуть" ты никому не докажешь. Не умерла — значит, не было преступления. А вот то, что он вас с девочками послал в гробницу, видела вся ваша группа и могут подтвердить солдаты, стоявшие на посту. Ты можешь хоть сейчас пойти к верховному наставнику…

У Кира аж глаза горели и сбивалось дыхание, настолько он верил в свою идею. А вот воодушевление Ремиса потухло так же быстро, как разгорелось. Даже угольков тлеющих не осталось, будто на них ледяной водой плеснули.

— И что будет? — Он скривился. Обидно: даже самые классные идеи часто оборачиваются пшиком, стоит только включить голову. — Ну схожу я к этому верховному наставнику. И пошлет он меня… да к Аргейлу и пошлет. Сам подумай: верховный наставник что, не в курсе, что у него под носом творится? Да все он знает, только ему плевать. А может, он вообще такие вещи одобряет. Я же еще виноватым окажусь. Не, Кир. Не прокатит.

Кир явно собирался возразить, но, подумав, смолчал.

— Но так нельзя, — когда он вновь заговорил, его слова прозвучали до странного беспомощно, совсем по-детски. — "Каждый закон Империи написан кровью", нам это с детства говорят. А ситхи — опора Империи. Если в Академии начнут собственные законы нарушать, что с нами станет? Да мы ничем не лучше Республики будем!

Сообразив, что сейчас ляпнул, Кир прикусил язык (судя по сдавленному писку, не только фигурально) и воровато огляделся по сторонам. А Ремиса вдруг озарило.

— Слушай, — Ремис тараторил, торопясь проговорить мысль побыстрее, пока та не сбежала, — а неужели выше этого верховного наставника совсем никого нет? Ну не может такого быть, чтобы только он всем здесь заправлял. Кому-то же он отчитывается? Да по-любому отчитывается!

— Ну, вообще-то, есть кое-кто покруче верховного наставника… — Кир глянул на него со смесью опаски и восхищения. — Но, Ремис, это гиблое дело! Тебя к ним на порог не пустят. Да любой из них тебя казнит за то, что ты ему посмел под ноги попасться!

— Так, а с этого места поподробнее. Кто такие "они"?

— Те, из-за кого у нас с утра переполох — ты не застал, но все надзиратели, гвардейцы и слуги сегодня на ушах стоят. На этой неделе сессия Темного Совета, и почти половина его членов уже прибыла в Академию. Но, Ремис, ты же не собираешься…

"Темный Совет". Ремис вспомнил: на волне своего увлечения Империей он читал о них — самых могущественных ситхах галактики. Правителях Империи, стоящих всего на ступень ниже Императора.

Вот у кого точно хватит власти поставить на место и Аргейла, и самого верховного наставника, допустившего весь этот беспредел. Одно фигово: если кто-нибудь из них решит поставить на место Ремиса, от него и горсточки пепла не останется. Но…

— Кир, я уже труп — не сегодня так завтра, не завтра так через месяц. Мне терять нечего.

— Ремис, ты конченый псих.

— Ага. Знаешь, где можно найти что-нибудь про членов Совета?

Ремис был почти уверен, что друг пошлет его куда подальше — и, вполне возможно, будет прав. Ремис на него даже обижаться бы не стал. У Кира жизнь нормальная. Он понятия не имеет, что это такое — когда реально нечего терять. Возможно, оно и к лучшему, если его в это дело втягивать не придется.

— Информацию про них достать сложно, — сказал Кир, снова заходя в сеть Академии. — Но я попробую помочь. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал, ладно?

Ремис широко улыбнулся:

— Кир, что бы я без тебя делал?

— Самоубивался бы в одиночку. Вот смотри, здесь есть список действующих членов Совета и их краткие биографии. Почитай. Может, передумаешь.

Жизнь определенно налаживалось. Странно думать об этом, сидя на холодном ветру, выковыривая песок из глаз и оттирая в тазике с мутной водой какую-то ржавую железку, но факт есть факт: так хорошо Риссе не было уже давно. Их взяли на корабль! Взяли — и даже ничего мерзкого не потребовали. Босс гробокопателей — громадный забрак с обветренным лицом и мускулами, как у звезды боевика, — оказался суровым, мрачным, но в целом нормальным дядькой: выслушав их, пообещал по спальнику в грузовом отсеке и кормежку за работу. Девчонки должны были отмывать находки, прибираться на корабле, готовить, разносить еду копателям и выполнять мелкие поручения, а еще — вставать раньше всех и ложиться спать только после того, как отчитаются командиру о выполненных заданиях. Не так уж много за жизнь и свободу, если подумать.

Будь тут Ремис, Рисса бы сейчас легонько, но чувствительно стукнула его по голове. Развел панику, параноик! Подумал бы хоть раз головой, а не жопой, сидел бы сейчас с ними. А он, наверное, прямо в эту минуту висел на позорном столбе и медленно подыхал от боли и жажды. У Аргейла за поводом дело не встанет.

Почему-то от этой мысли настроение резко испортилось. Вспомнилось, как Ремис обнимал ее тогда, в медпункте, когда она едва не разревелась. И как они вместе над планом думали, и как домашку делать пытались… И ничего она не плакала! Это все песок. Дурацкий колючий песок, в который словно битого стекла насыпали.

Палец неловко соскользнул, и Рисса больно ободрала ладонь об острый угол железки. Вода, освещенная переносным фонариком, из мутно-серой стремительно превратилась в грязно-черную.

Рисса выругалась. Из глаз все-таки брызнули слезы — те самые, которых не было.

— Что, поранилась? Дай-ка сюда. — Иллин требовательно схватила Риссу за руку, как-то так надавив на запястье, что она выронила недомытую железку. — Не шипи и не ругайся, у меня уши от этого вянут! Сейчас все пройдет.

Она крепко обхватила ладонь Риссы руками, глубоко вздохнула и зажмурилась. Какое-то время ничего не происходило. Рисса уже собралась вырываться, как ладонь огладило приятным холодком, унесшим боль и гадкую жаркую пульсацию — первый сигнал, что в рану попала инфекция. Когда Иллин отпустила ее, Рисса удивленно уставилась на чистую кожу без единой ссадинки. Стало даже лучше, чем было.

— Нифига себе. — Рисса несколько раз сжала и разжала пальцы. Хуже не стало. — Спасибо, Илли. Ты где такого нахваталась? Тот старикан в медблоке натаскал?

— Скажешь тоже. Он мне пару советов дал, и только, — немного раздраженно отозвалась Иллин. — Лечить я умела и раньше. Ну как — умела… это скорее интуиция, чем умение. Я могу точно сказать, что и где у человека болит, если сконцентрируюсь. Могу залечить царапину вроде твоей. Хозяйке ее постоянные приступы мигрени лечила. Много чего по мелочи могу, словом.

Она невесть с чего улыбнулась, выложив на тряпку отмытую статуэтку и потянувшись за очередным доисторическим хламом. Недобро так улыбнулась.

— А могу и по-другому этим пользоваться. Когда я сломала руку хозяйскому сыночку, я точно знала, что недавно у него уже был перелом — и сросся не очень хорошо. Мне нужно было только надавить. Совсем немножко и в нужном месте. А у тебя, кстати, с ребрами проблемы. С нижним левым, например. И позвоночник не в порядке, руки просто горят вправить.

Рисса поежилась. Нижнее левое ребро ей около года назад ломали дважды: сначала в драке с залетными пацанами с другого района, а чуть позже по тому же месту прилетело от пьяного в дрова отчима. А уж сколько раз Рисса падала на спину и пересчитывала позвонками ступеньки, она даже думать не хотела.