Отдышавшись, Шварц кивнул мне на пленника:

— Понял, что случилось?

— Не очень, — признался я.

— Дар клокстоппера, но специфический, при развитии растёт не время пользования, а сама скорость. Его рука с ножом развила скорость, сопоставимую со скоростью пули, поэтому сработал твой дар. А время быстро закончилось, только и успел три раза ткнуть.

— Твою ж мать, — только и смог я сказать.

Хель была в своём репертуаре, когда связанный Харон приподнял голову и попытался что-то сказать, она подошла к нему и с короткого замаха нанесла ему несколько ударов ногой в лицо. Удар у неё неслабый, а вдобавок тяжёлые ботинки, нос Харона был даже не сломан или вдавлен. От удара он оторвался и висел на двух полосках кожи. Под ним растеклась лужа крови, а сам он потерял сознание. Хель присела на корточки и гнусавым голосом передразнила:

— Горе побеждённым.

Подмигнув Душману, мол, у тебя всё впереди, она развернулась и вышла из комнаты, догнал я её, когда она уже подходила к вертолёту.

— Молодой человек, — обратилась она к пилоту сладким, как мёд, голосом, — вы мне прикурить не дадите.

В руке её сама собой возникла сигарета.

— Ой, смотрите! — картинно вскрикнула она, — у вас горит что-то!

Пилот повернулся к панели приборов, откуда шёл дым и сыпались искры, а когда повернулся обратно, в лицо ему уже летел женский кулак с кастетом, после удара нос его стал почти как у хозяина. Второй пилот выхватил пистолет, но тут же его уронил, — я сломал ему запястье ударом трости.

— Спорим, пистолет этот у тебя в жопе целиком поместится, — предложил я ему?

Тот отрицательно покачал головой. От дальнейшей расправы пилотов спас Шварц, осадивший нас:

— Молодые люди, вы нас всех, конечно, спасли, но не нужно забываться! Это вы работаете на нас, а не наоборот. Вашу страсть к садизму и убийствам удовлетворяйте в другом месте, о нам эти люди пока нужны, причём живыми, целыми и готовыми сотрудничать. Ясно?

— А я тебе предлагала, — укоризненно сказала Хель, выразительно скосив глаза на профессора.

— Цыц, — велел я, — профессор, вы же знаете, что мы люди мирные, отнюдь не склонные к тупому садизму. Просто в пытках и убийствах есть своя эстетика, понятная, правда, не каждому.

— Тем не менее, — сказал он уже спокойнее, — попрошу вас покинуть институт и вернуться домой, вам, очевидно, необходим отдых. Займитесь друг другом.

Спорить с ним не хотелось. Мы действительно сели в машину и отбыли домой. А после того занялись друг другом, как и завещал профессор. Впервые в нашей недолгой семейной жизни никто никого не бил, не пытал и не резал. Всё прошло так, как и должно, с любовью и лаской. Я услышал от неё слова любви.

А когда мы, пресытившись, наконец, упали на кровать, я отчётливо слышал, как она плачет. Спрашивать причину я не стал. Всё и так понятно. Просто протянул руку и стал нежно гладить её по ладони.

Прошло две недели с разгрома армии Города. Харон с Душманом томились в плену, откуда их периодически дёргали на допрос. Допрашивали и того неудавшегося покупателя бомбы, которого мы привезли. К допросам меня не допускали. То есть слушать я мог, а вот прикасаться к жертвам нет. Руководство справедливо полагало, что искалеченный пленник может не успеть всё рассказать, прежде чем умрёт от болевого шока. Да и не было нужды в средневековых пытках. У учёных были свои, куда более надёжные пути. Они использовали химию, но вполне себе мягкую, после которой допрашиваемый не становился овощем, а продолжал худо-бедно соображать.

Кстати, об овощах. Сотни голых спятивших бойцов армии Харона были отловлены и размещены в специальных загонах. Они являли собой жалкое зрелище. Некоторые, впрочем, сохранили разум. Двое обладали даром Улья, позволяющим переживать перезагрузку без катастрофических последствий для мозга. Ещё трое вовремя выдвинулись на разведку, выйдя за границу кластера, буквально за пять минут до того, как он перезагрузился. Они рассказали, что туман появился внезапно, и предупреждать кого-либо было уже поздно.

После очередного допроса Шварц прокомментировал некоторые моменты:

— Итак, уважаемые коллеги, основные опасения можно пока скинуть со счетов. Мы боялись, что некая группа внешников располагает абсолютным оружием Улья — бомбами, способными перезагрузить любой кластер. Вы же понимаете, что вот эти сотни спятивших людей, тем не менее, остались иммунными и не перестали интересовать внешников. При таком раскладе им доступен любой стаб, он просто перезагрузится, строения исчезнут, а люди сойдут с ума, после чего останется только отловить их и разобрать на части. Однако, допрос нашего плюгавого пленника показал, что опасность преувеличена. Бомбы — экспериментальные разработки, существуют пока в единичных экземплярах и не являются в полной мере разработкой научников. Создаваться они могут только в Улье, и только с помощью людей, обладающих уникальным даром. Собственно, такой человек один и если его не станет, то и разработки дальнейшие умрут вместе с ним.

— Дело за малым, — отозвался я, — где этот хмырь?

— Увы, этого мы не знаем, но попытаемся узнать.

— Как?

— Для этого пойдём на контакт с внешниками, а там и поинтересуемся его судьбой. Нам известно, кто это и как его зовут.

— Что за контакт?

— Крайне непопулярное решение, из тех пленных, что мы поймали, у нескольких десятков есть призрачный шанс стать вменяемыми, хотя бы через несколько лет после надлежащего лечения. Остальные же не станут людьми уже никогда, содержать их — обуза, исследовать бесполезно, ничего нового мы уже не узнаем…

— …и единственный выход — сдать их на мясо, — закончил я за него.

— Вам даже объяснять ничего не нужно, — вздохнул Шварц, — вы всё прекрасно поняли.

— Когда сделка?

— Послезавтра. Там будет нужный нам человек, ваша задача… вы ведь снайпер?

— Не профессионал, конечно, но стреляю неплохо.

— Так вот, ваша задача — подстрелить его и меня.

— ???

— Чтобы мы с той сделки живыми выбрались.

— Так бред ведь. Его насмерть, а вам только ногу прострелят, дурак поймёт, что подстава.

— Нет, стрелять будете именно вы и стрелять в сердце.

— Типа, жертва во имя науки?

— Типа встроенная броня поможет выжить.

— Меня она от автоматной пули не спасла, а двенадцать и семь импульсом убивает, там хоть что встраивай.

— И, тем не менее, всё будет так. Будьте готовы послезавтра утром, часов в восемь выдвинемся.

Обозвав Шварца психом, я отправился к себе. Нет, нужно, так выстрелю, ко мне претензий никаких. А если наука ласты склеит, то это целиком их проблемы.

В назначенный день я был готов. Даже камуфляж в кои-то веки надел. Да не просто камуфляж, а конкретный лохматый маскхалат, делавший меня похожим на кочку в болоте. К винтовке я получил несколько патронов, вроде как с ослабленным зарядом. На точность попадания, как показала пристрелка, это не повлияло. В помощь выделили напарника. Невысокий щуплый паренёк лет двадцати на вид. Он представился как Борода, хотя никакой бороды у него не было, он тоже был снайпером и тоже нёс на себе крупнокалиберную винтовку. Договорились, что он будет стрелять в объект, а я — в учёного. Хель, чьё присутствие особо и не требовалось, следовала за мной тенью.

Караван выдвинулся к точке обмена в половине девятого утра. Пять внушительного размера фур, наполненных людьми. Точнее, уже не людьми, кадаврами, неспособными воспринимать окружающий мир. Достойно ли, с человеческой точки зрения, сдавать таких в переработку. Не знаю, как с человеческой, а с моей точки зрения аморального убийцы, очень даже. Прикидывая ситуацию на себя, могу сказать, что я для себя такой жизни не хотел бы.

Неприметный джип, перевозивший меня, Бороду и Хель, притормозил примерно в километре от нужного места, мы втроём прыгнули в кусты и поспешили занять позиции, местонахождение которых было оговорено заранее. Вид открывался неплохой. На открытом пятаке стояли фургоны с пленными. Тут же расположились несколько броневиков с одетыми в камуфляж внешниками, которых легко было узнать по противогазам. Некоторые противогазов не носили. Среди таких я быстро различил лицо того, кто нас интересовал. Человек средних лет, среднего роста, среднего телосложения, со средним лицом. Короче, настолько средний, что в толпе потеряется мгновенно. Если бы не фотография, показанная нам заранее, узнать его не получилось бы.