Гарри сжал плечо Вильяма:

— Я не подведу ни тебя, ни себя, дядя.

Времени хватило только на быстрое прощание с Яной. Вильям удивился, увидев слёзы на её глазах. Она плакала, потому что поняла, её господина посылают на опасное задание.

Наёмники были довольны, что их выбрали для такой миссии, хотя с трудом понимали, что от них требуется. Гарри увёл их из лагеря, скрываясь меж холмами. Вслед за ними поднимались тучи пыли, избежать которых в августовскую жару было совершенно невозможно, даже идя шагом.

Турецкая армия медленно занимала позиции под внимательным наблюдением венгров. Но постепенно звон оружия и болтовню людей полностью заглушил цокот копыт.

Под командованием Гарри оказалось шесть тысяч воинов. Грудь его распирало от гордости, когда, оборачиваясь, он видел движущуюся за ним колонну людей.

Они шли на юго-запад три часа, потом повернули, как и должны были, на запад. В полдень они взяли направление на север. В сумерках Гарри скомандовал привал. Он запретил разжигать костры и приказал ужинать сухарями и водой. Гарри в сопровождении Диниза объехал все отряды, разговаривая с солдатами и командирами. Он объяснял план их действий следующим утром.

Шесть часов люди отдыхали, в четыре утра все поднялись; уже светало. Теперь надо было двигаться как можно быстрее под прикрытием лучников. Они проехали через два селения, не обращая внимания на испуганных жителей.

В шесть, когда солнце начало подниматься из-за туч на востоке, Гарри развернул свой отряд на юго-запад. Теперь они ехали скорее рысью, чем шагом, но каждые пятьдесят минут делали остановку, давая коням отдохнуть.

Гарри следил за раскалённым шаром, льющим свет на равнину, и внимательно всматривался.

Время, казалось, текло слишком медленно. Не один раз Гарри чувствовал отчаяние, ему казалось, что он выбрал не ту дорогу и может из-за этого пропустить битву. Но он услышал бы её звуки.

И вдруг до него донёсся вой труб, звуки барабанов, клич многих тысяч воинов, готовящихся умереть. Эти звуки донеслись с востока в третий час от начала дня, почти в тот самый момент, когда его лучники вернулись с сообщением, что видят отблеск солнца на доспехах воинов.

Гарри устроил лошадям последнюю передышку и отдал приказы своим людям. Они выстроились в три линии по две тысячи воинов в каждой. Всё это время слышались крики и лязг оружия, разносимые лёгким утренним ветерком.

Гарри поднялся в стременах и указал мечом в сторону врага. Наёмники издали воинственный клич и пришпорили коней.

Через несколько мгновений он понял, что битва разворачивалась точно так, как предсказал его дядя. Башибузуки предприняли атаку, но были отброшены и отступали по всем направлениям. Затем тяжеловооружённая венгерская и германская пехота атаковала анатолийцев. За пехотой шла конница с пиками наготове, ждущая своей очереди броситься в атаку.

Гарри снова поднял меч, и наёмники пустили лошадей галопом.

Анатолийцы распались под натиском атаки христиан, и теперь настала очередь янычар сдерживать натиск врага. Христиане нехотя раздвинули свои ряды и открыли путь кавалерии. Рыцари, их оруженосцы и тяжеловооружённые всадники, по шесть человек в каждом отряде, возглавлялись командиром в стальных доспехах. Они рысью двигались вперёд, земля содрогалась под копытами их коней. Тем временем янычары разделились на два крыла. Этим манёвром были открыты османские пушки, которые начали стрелять, извергая огонь. Рыцари лишь на миг приостановили атаку и снова галопом пустились вперёд...

Отряд Гарри был теперь в полумиле от поля битвы. Он в третий раз поднял меч.

— Труби атаку! — крикнул он, и его голос разнёсся эхом в утреннем воздухе.

Наёмники закричали и, подняв пики, бросились вперёд. И вновь прогремела пушка, её выстрел образовал большие бреши в венгерской кавалерии. Венгры, на мгновение замедлив ход, снова бросились вперёд. Чтобы перезарядить пушку, нужно было время...

Теперь венгров сражали пули янычар, но они подъехали прямо к пушкам и остановились перед цепями, связывавшими их. По ту сторону цепей артиллеристы были защищены от пик всадников-христиан.

Пока рыцари раздумывали, что делать дальше, янычары бросили мушкеты и кинулись вперёд с обнажёнными мечами; сипахи предприняли атаку с другого фланга.

Христиане, собранные командирами, уже возвращались с поля битвы, когда сзади донёсся топот копыт.

Король Людвиг держал в резерве дивизию всадников, и теперь она атаковала с флангов. Гарри мгновенно понял опасность положения и развернул свои силы навстречу угрозе. Обе дивизии столкнулись, тяжеловооружённые рыцари и всадники остановили атаку наёмников.

Несколько мгновений шла дикая схватка. Гарри увидел вооружённого и заслонённого щитом человека перед собой, взмахнул мечом и почувствовал неприятную дрожь в руке, когда ударил по стальным доспехам. Человек упал. Гарри тоже оказался на земле, потому что более массивный конь ударил его арабского скакуна, и тот не устоял на ногах. Это, возможно, спасло жизнь Гарри, так как в тот же миг копьё пролетело над его головой. Гарри вновь поднял меч, нацеливаясь ниже, где рыцарь сидел в седле, и был вознаграждён воплем боли. Ещё раз его арабский скакун был сбит и в этот раз перевернулся, но, собравшись с силами, поднялся вновь. Гарри вновь вскочил в седло.

Перед ним никого больше не было. Гарри развернул задыхающегося коня и обнаружил, что Диниз и трубач всё ещё рядом.

— Труби сбор! — хрипло прорычал Гарри.

Прозвучал сигнал, наёмники вышли из боя и сгруппировались вокруг Гарри. И они, и рыцари понесли тяжёлые потери. Умирающие лошади лежали по всему полю...

Но исход битвы был решён: венгры и немцы разлетелись по всем направлениям после того, как тяжеловооружённые рыцари были разбиты, и ещё до того, Как удар янычар был поддержан сипахами.

Гарри сразу понял, что личное удовольствие от преследования рыцарей имеет второстепенное значение. Главным было то, что христианская армия потеряла шанс на воскрешение. Венгры кричали и падали. Наёмники обезглавливали свои жертвы и прикрепляли окровавленные доказательства к сёдлам.

Когда остатки кавалерии христиан увидели, что произошло, они помчались прочь. Их осталось не более двух тысяч. Армия венгров была разбита.

Когда Гарри добрался до шатра султана, скорбная работа по подсчёту мёртвых была в самом разгаре. Брать пленных, когда новые рабы не нужны, не входило в турецкие обычаи. Те венгры, которые сложили оружие, становились на колени перед Сулейманом и его военачальниками один за другим обезглавливались. Гора голов росла...

Вильям Хоквуд, окровавленный и запылённый, заключил племянника в объятия.

— Большая победа! — сказал он. — Переписчики говорят, более двадцати тысяч врагов убито.

— А наши потери, дядя?

Лицо Хоук-паши было мрачным.

— Не многим меньше... Венгры сражались, как демоны. Но король их среди убитых. Между нами и Будой никто больше не стоит.

Гарри поклонился султану.

— Боюсь, мои люди сыграли небольшую роль в сражении, о падишах.

— Твой манёвр был решающим, Хоук-младший, — сказал Сулейман. — Ты поставил точку над невозможностью восстановления христианских сил.

— Ты достиг величайшей победы в истории Османской империи, о падишах. Армия венгров уничтожена.

Губы Сулеймана дёрнулись.

— У меня есть силы уничтожить империю[64], именно это мы должны теперь сделать.

Три дня были проведены на поле Мохач в заботах о раненых и похоронах мёртвых. Кости христиан были оставлены белеть на солнце.

Через десять дней османская армия была в Буде. Её встречал отряд вооружённых рыцарей под белым флагом. Их командир, граф Иоанн Заполий, был приведён к султану. Он говорил по-латыни.

— Я предостерегал короля от такого опрометчивого шага, — сказал венгр, — от противостояния мощи османцев. Но король был глуп. Я предлагаю тебе ключи от нашего города и заверяю в преданности моих людей и меня самого.