Мехмед Мрачно посмотрел на неё.

— Ты хочешь, чтобы тебя бросили на забаву моим воинам? — прошипел он. — Я отдаю тебя Хоук-паше. А ты, Хоук-паша, — добавил он, — смотри за ней хорошенько. Если она не родит ребёнка ровно через год, я заберу её и отдам янычарам. Теперь иди. Забирай своих женщин и иди. — Мехмед снова засмеялся, указывая на жену великого дуки. — Хочешь, возьми и эту тоже, если она позабавит тебя.

Энтони обошёл стол и направился к женщинам.

— Ты продал душу дьяволу, — рыдала Анна, — Мы никогда не простим тебя.

— Хорошо, не прощайте, — прорычал Энтони.

СЕРАЛЬ[48]

— Там! Там!

Тамбурины гремели, трубы трубили, и загонщики пронзительно кричали.

Из-под сосен метнулся огромный песочно-жёлтый зверь. Он мчался на почти негнущихся лапах, как бегают кошки, по открытому пространству к следующему перелеску.

— Красавец! — закричал принц Джем. — Какой красавец! Быстрее, Хоук, быстрее! Мы вместе возьмём его.

Вильям Хоквуд пришпорил коня. Принц и Вильям быстро удалились от свиты. Луки они держали наготове и были охвачены возбуждением погони и, возможно, вознаграждением по её окончании. Когда-то на этом горном плато Центральной Анатолии водились львы. К 1481 году эти могучие звери почти вымерли. Как только принц Джем, находившийся в Брусе, прослышал, что одно такое создание затерялось на Улудаге, он приказал собираться на охоту.

Теперь цель была близка.

Двое юношей — двадцатидвухлетний Джем и Вильям Хоквуд, годом младше, — были совершенно разными людьми. Особенно это было заметно, когда они гнались за добычей. Турок был приземистым: его тело пока было мускулистым, но чувствовалось, что оно склонно к полноте. Его нос — длинный и кривой — нависал над верхней губой, над которой начали отрастать усы, этим он напоминал своего отца — султана Мехмеда II.

Джем походил на отца не только внешностью. Его тёмно-голубые глаза бывали холоднее льда и открывали грани его характера, спрятанного где-то глубоко внутри.

Вильям Хоквуд был на два дюйма выше шести футов; его лицо было кирпичного цвета, а волосы — огненно-рыжими. Первая стрела попала в цель. Она настигла льва в момент прыжка. Оседая, лев успел ударить Вильяма по плечу передней лапой. Он, ощетинясь, поворачивал голову, рыча на противника. Обречённый зверь был настолько благороден, что Вильям на мгновение восхищённо залюбовался им... перед тем как пустить вторую стрелу.

Джем наконец воспрял духом и выстрелил. Но его выстрел был неточен, лев повернулся к нему.

— Стреляй! — умолял принц. — Стреляй!

Вторая стрела также попала в цель, лев повалился на бок, и кровь выступила на его желтовато-песочной шкуре. Он был готов к решающему прыжку, и Вильям держал третью стрелу на тетиве. Но он знал, что лучше не стрелять. Потому что победителем должен быть принц.

Джем к тому времени взял себя в руки, успокоил коня и не спеша прицелился. Когда лев поднял голову, чтобы издать последний дерзкий рык, стрела принца ударила ему я горло. Рёв перешёл в булькающий звук, и зверь упал.

— Великолепный выстрел! — закричал Вильям. Он знал, что принца надо восхвалять вслух.

— Зверь мёртв? — Джем осторожно повёл коня вперёд.

— Скорее всего он умирает, мой господин.

Джем спешился и достал саблю. Шепча молитву, он осторожно подошёл к жертве. Потом взмахнул саблей и вонзил её в голову животного. Лев зарычал и перевернулся. Джем отошёл, потом опять вернулся и ударил по животу зверя. Брызнула кровь. Зверь обмяк, казалось, его мышцы одновременно потеряли силу.

Вильям спешился:

— Браво, мой господин! Ты уничтожил его.

— Ха! — крикнул Джем и начал ожесточённо рубить льва.

Вильям ждал, пока он выбьется из сил; свита, остановившись на почтительном расстоянии, тоже ждала окончания этого жестокого действа.

— Мразь! — крикнул Джем, размахивая саблей. — Ты думал, что можешь равняться силой с принцем династии Османов.

Наконец он остановился, пот градом катил по его лицу; его шёлковый плащ стал мокрым.

— Я убил это чудовище, — сказал он. — Отец будет горд этим.

— Мой господин, — поправил его Вильям, — ты убил царя.

Джем стрельнул глазами в его сторону.

— Твой отец будет очень горд этим, — добавил Вильям.

— Ха! — воскликнул Джем. — Ха-ха! Ты прав, юный Хоук. — Он взлетел в седло. — Доставьте его во дворец, — сказал он охранникам, показывая на мёртвого льва.

— Ты искусный, охотник, — сказала Серета и поцеловала мужа; два маленьких мальчика возились у их ног.

— Потише, — сказал Вильям. — Это принц сразил льва. — Он приложил палец к её губам, когда она пыталась протестовать. — Принц сразил льва, жена моя. И покончим с этим.

Черноволосая и черноглазая, с мягким пышным телом, Серета надула губки и бросилась на диван. Ей исполнилось девятнадцать лет, четыре из них она была женой Вильяма.

Султан сам выбрал её с согласия Энтони Хоквуда, Хоук-паши, его ближайшего друга, сразу после того, как Вильям прошёл обряд обрезания и стал мужчиной. Серета была дочерью армейского командира. За ней дали богатое приданое, и она была решительно настроена быть верной и преданной своему мужу.

Самой заветной мечтой каждой девственницы империи была мечта о том, что её во время ежегодного набора в гарем султана заметят и она попадёт во дворец. Ещё все мечтали попасть в дом Хоквуда. Иногда даже возникали слухи, что этот порядок нарушен в сердцах и умах многих девушек. Быть избранной для султана не значило достижения власти и счастья, а часто даже влекло за собой невозможность интимной жизни, если помощь не приходила от других таких же несчастных узниц гарема или... от евнуха.

Но все знали, что выйти замуж за Хоука значило для девушки попасть в невообразимый мир, где не было других жён, где не носили чаршаф даже в обществе родственников-мужчин и гостей, где жене позволялось оставаться рядом, с мужем. Лейла, дочь Мехман-паши, была первой, кто вкусил прелести этой необычной жизни, когда эмир — как тогда называли султана — отдал её в жёны Энтони Хоквуду. Но Лейла оказалась бесплодной. Она умерла молодой, и многие считали, что от горя.

Энтони Хоквуд взял другую жену, гордую гречанку, Анну Нотарас, которую он спас из горящего Константинополя. Ходили слухи, что его интимные отношения со второй женой поначалу напоминали изнасилования. Душераздирающие крики доносились из его дворца в первые дни его женитьбы.

Однако Анна Нотарас родила трёх сыновей и двух дочерей. И Энтони Хоквуд не нашёл необходимым жениться ещё раз.

Вильяму были известны все эти слухи. Он допускал мысль, что в них было много правды, потому что часто видел, с каким странным чувством мать смотрит на отца.

Красивыми орлиными чертами и высокомерием мать походила на гордую кобылицу, усмирённую наездником. Вильям и его мать никогда не были близки. Как и два его старших брата, он был выучен с мужчинами, отправлен в школу янычар, когда ему исполнилось только десять лет, и научился убивать раньше, чем научился любить. Серета и дети были для него скорее собственностью, символами его преуспевания и мужества. Возможно, любовь придёт со временем...

Султан; хотя и настаивал на совершении такого обряда, как обрезание, никогда не пытался склонить Хоквудов перейти в мусульманскую веру. Он понимал, что их ценность для него заключается в том, что они по-прежнему чужеземцы, которых при необходимости можно использовать для дипломатических переговоров с неверными. К тому же он знал, что их положение в Османской империи, как христиан, всецело зависит от его воли. Никакой другой семье он не доверял так, как Хоквудам.