— Я везу тебя в прекрасный город, где ты будешь счастлива. Обещаю тебе. — Он чувствовал, что говорит с ней как с ребёнком.

— Я никогда не буду счастливой, — заявила она.

Он улыбнулся и погладил её по золотым волосам, впервые прикоснувшись к ней с того момента, когда она попала на борт.

— Будешь, и ты знаешь это. И будешь восхищаться моей Яной.

Ему было интересно, как Яна примет эту англичанку.

В течение следующих дней времени для разговоров не было. Погода резко поменялась. Ветер подул с северо-запада и обрушивал огромные волны на испанское и португальское побережья. Гарри принял решение оставаться в море, чтобы их маленькую эскадру не вынесло на берег. Он отдавал себе отчёт в том, что этот шторм благословил их: португальские корабли, охотившиеся за ним, вынуждены были вернуться в порт.

Но всё оказалось далеко не так благополучно. Когда ветер стих и море успокоилось, выяснилось, что вместо трёх кораблей осталось только два.

У них не было недостатка в еде — хватало награбленного в английской деревне, но воды во флягах уже не было и пленные француженки страдали от этого. Гарри приказал привести их наверх, раздеть и опустить в море. Они визжали и брыкались, но такое купание, вне сомнений, пошло им на пользу.

Фелисити, привязанная к планширу во время шторма, смотрела на происходящее затуманенным взором. Наверное, она решила, что все они обречены на гибель.

Иногда Гарри тоже так казалось, но он не терял надежду. Как можно быстрее они вышли к южному берегу Португалии. Здесь занялись грабежом, но не с такой яростью: им нужна была только вода и они хотели живыми и невредимыми добраться до Туниса. Через четыре дня они миновали Гибралтарский пролив и вышли в Средиземное море.

Настроение людей сразу же поднялось. Пленным девушкам разрешили выйти на палубу, чтобы они взглянули на освещённый солнцем берег, который должен был стать их домом. Стоял конец июля, и солнце стояло так высоко, как никогда.

Даже Фелисити отбросила одеяло и подставила лицо навстречу живительному теплу и мягкому ветру. Гарри отвязал её, он больше не боялся, что она выбросится за борт.

Хотя у них оставалось совсем немного воды, они предпочли не останавливаться в Алжире. Над крепостью взметнулись все флаги, приветствуя Гарри. Пушки с берега дали залп, привлекая его внимание, но он только отсалютовал в ответ.

Через два дня на рассвете два корабля, обойдя мыс Бон, вошли в бухту Туниса. Увидев родную землю, люди полезли в такелаж — и застыли в ужасе.

На месте Туниса было пепелище.

Османский флот нигде не был виден, как и не было никого на крепости. Гарри вёл свои корабли с приспущенными парусами вверх по узкому каналу, глядя на всё ещё поднимавшийся дым и сожжённые дома, теперь чернеющие руинами, и оставшихся людей, подающих им какие-то знаки. Он приказал спустить все паруса и подошёл к причалу на вёслах.

— Хоук-паша, уходи отсюда, — говорили люди, столпившиеся вокруг него, — Дей Мулай-Хасан идёт на нас большой армией, он хочет вернуть свои земли. Это испанская армия.

Гарри смотрел на людей, среди них он увидел и турок, но все они были стариками.

— Кто это сделал? — спросил он.

— Генуэзский флот и их испанские союзники, великий паша.

— А где Барбаросса?

— Никто не знает. Было жестокое сражение, мы видели это с берега. Затем подул сильный ветер, море заштормило. Галеры великого адмирала были окружены. У генуэзцев, кроме галер, были ещё и галеоны, они лучше переносят шторм. Когда ветер спал, адмирал со своими кораблями исчез.

— Вы считаете, что они погибли? — Гарри не мог поверить своим ушам.

— Не знаем, великий паша. Больше их никто не видел. Ты должен побыстрее покинуть это место.

— Я должен сходить к своему дому.

— Испанские моряки высадились на берег, прежде чем снова выйти в море в поисках Барбароссы. Мы потеряли свои семьи и имущество, и теперь нас возьмёт в рабство Мулай-Хасан.

Гарри шёл по разорённым и дымящимся улицам. Было видно, что враг работал тщательно. Кругом валялись трупы вперемешку с брошенной добычей. Собаки пировали и огрызались на прохожих.

Неужели Барбаросса разбит? Неужели он мёртв? Гарри гнал от себя эти мысли. Ведь если Барбаросса мёртв, значит, и Туглук, конечно, погиб. Это не укладывалось у него в голове, он собирался выяснить всё до мельчайших подробностей. Его дворец сожжён. Все его вещи, доставшиеся ему от предков, были украдены или разбиты...

Но на то, что было ему дороже всего, Гарри мог посмотреть. Во дворе, который языки пламени не успели слизать, он нашёл свою семью, вернее их тела. Тутуша сначала кастрировали, а потом повесили, Трессилии отрубили голову, Сашу выпотрошили. Яне отрезали груди, и она умерла, истекая кровью. И конечно, сначала женщин жестоко изнасиловали.

Семью Диниза тоже уничтожили.

— Разве это люди? — сквозь рыдания спросил Диниз, стоя позади Гарри.

— О да, — отозвался Гарри. — Эти люди считают нас животными. Мы должны соответствовать этому названию.

— С чего начнём, хозяин? — спросил Диниз, охваченный гневом.

— Построим другой флот, в Константинополе.

На костре Гарри и Диниз сожгли тела своих любимых. Наполнив фляги водой и набрав кое-что из еды, они погрузили всё это на борт. В полдень паруса были подняты. Единственным, что осталось от прославленного османского флота, возглавлявшегося Хоук-пашой и Барбароссой, были две фелюги.

Но они построят новый флот и отомстят сполна.

Фелисити Мартиндейл поняла, что случилось несчастье. Когда она смотрела на горящий город, в её глазах застыл ужас. Жители южного побережья Англии часто подвергались набегам французских пиратов, но никогда прежде Фелисити не видела, чтобы пылал целый город.

Она искренне жалела этого большого рыжебородого человека, Который похитил её из счастливого мира. Фелисити поняла по его глазам, как он страдает. Сидя в углу палубы, она вздрогнула и укуталась в одеяло.

В субботу, святой день для мусульман, сразу после рассвета две фелюги тихо вошли в Босфор, обогнув дворец султана.

Фелисити стояла на палубе и смотрела на этот удивительный город, о котором так много слышала. Она по-прежнему куталась в одеяло, поёживаясь на лёгком ветерке, дующем с моря.

Гарри налегал на вёсла, он был счастлив слышать дыхание у своего плеча. Они редко разговаривали за эти две недели путешествия из Туниса. Никто из команды не мог говорить: у всех были убиты семьи.

Да, если Константинополь должен стать для Фелисити новым домом, она полюбит его.

Её сразу поразили величие и красота этого города. На рассвете он был красивее, чем в другое время суток. Солнце, восходившее на востоке, там, где Анатолия, отражалось в огромных куполах мечетей, освещало развевающиеся знамёна на крепостных стенах, его лучи бросали блики на шлемы и копья стражников.

Пригороды Константинополя между Мраморным морем и проливом были необыкновенно красивы. Когда маленькое судно обогнуло мыс, перед их глазами предстали бухта Золотой Рог и красные крыши Галаты. Над ними высоко поднималась крыша дворца Хоук-паши.

— Этот дом — твой дом, — сказал Гарри, обращаясь к Фелисити.

От восхищения она не знала, что сказать...

Как только две фелюги пришвартовались у причала, собралась толпа народа.

— Хоук-паша... — прошептал какой-то человек, как будто не веря своим глазам.

— Хоук-паша! Хоук-паша вернулся! — подхватили остальные.

— Вы считали, что я погиб? — спросил Гарри.

Очевидно, так оно и было.

Многое предстояло сделать... Диниз остался на причале наблюдать за разгрузкой добычи и пленников. Бедные француженки были скорее мёртвыми, чем живыми, поэтому Диниз распорядился отвести их во дворец Хоук-паши. Их нужно было в течение недели приводить в себя, перед тем как выставлять на продажу.