— Не верь этим людям, о падишах, — сказал Хоук-паша по-турецки. — Он предал своего короля и свою религию. Не думаешь ли ты, что он предаст и тебя?

— Возможно, он мечтает об этом, Хоук-паша, — сказал султан, — но он может быть мне полезен. — Султан перешёл на латынь: — Если ты хочешь служить мне, граф Заполий, ты, твои люди и каждый в Венгрии, кто способен носить оружие, должен выступить под моим знаменем. Добейся этого, и я сделаю тебя королём Венгрии.

— Ты очень добр, мой господин, — просиял Заполий. — Скажи куда, и мы пойдём за тобой.

— И такого человека сделать королём! — прокомментировал Ибрагим.

— Это обеспечит раздор в центре Европы на многие поколения, — мягко сказал Сулейман. — У Заполни, без сомнения, есть сподвижники. Мы знаем, как христиане привержены клятве. Я назначу Заполни архиепископом в Буде, и весь мир будет знать, что он законный король Венгрии. Большая часть христианского мира возненавидит его за это. А те, кто связал себя клятвой с ним, будут вынуждены или защищать его, или нарушит клятву, — улыбнулся Сулейман. — Ты управляешь моими деньгами, Ибрагим-паша, а я — людьми.

— Этот мальчик вырос у меня на глазах, — признался Хоук-паша. — Он знает людей не хуже, чем Селим, да и как солдат ему не уступит.

— Если бы в нём совмещалось все вместе, — подытожил Гарри, — он был бы величайшим из султанов.

— Если только какая-нибудь женщина не подведёт его, — заметил Вильям.

Военачальникам оставалось только наблюдать, что султан по вечерам не сидит с ними больше, чем этого требует этикет. Он неизменно торопился к себе в шатёр, где его ждала Рокселана.

Ещё больше они опечалились, когда султан приказал своей армии поворачивать назад, к Босфору.

— Теперь венгры наши союзники, — сказал султан. — Мы достигли чего хотели. Настало время заняться домашними делами.

Гарри был счастлив вернуться домой. Он очень беспокоился за здоровье дяди, тот сильно постарел в суровых условиях похода. Гарри не хотел, чтобы Вильяму пришлось зимовать в поле.

Но зима настала до того, как они достигли Константинополя; во время возвращения армия понесла такие же потери, как на поле сражения. Но Хоук-паша, закутанный в плащ, вёл своих людей и как всегда выжил, чтобы вернуться к ласкам Эме и Джованны.

Яна притягивала Гарри всё сильнее с каждым новым объятием. Гарри было интересно, чувствовал ли Сулейман то же самое к её сестре Рокселане.

И что Гульбехар обычно такая мягкая, сладкая и любящая, думает о своей новой сопернице? Или Гульбехар чувствует себя уверенно, потому что она мать старшего сына султана и в конце концов станет султан-валиде, правительницей гарема...

События в Венгрии развивались так, как предсказал Сулейман. Половина населения страны приняла Иоанна Заполия королём, другая — нет. Последние призвали эрцгерцога Фердинанда Габсбургского, который повёл армию на Венгрию и разбил Заполия в битве у Токая в 1527 году. Месяц спустя в Константинополь прибыли посланники, взывая о помощи.

— Пусть всё идёт так, как идёт, — посоветовал Ибрагим.

— Тогда вся моя стратегия ошибочна, — заметил Сулейман. — Что ты посоветуешь, Хоук-паша?

Вильям Хоквуд погладил бороду, теперь скорее уже белую, чем рыжую.

— Нам придётся вернуться, о падишах. Но теперь нам надо определить задачу более чётко. Венгрия и Буда не более чем только заставы на Европейской равнине. Границами твоего государства должны быть Вена и Рейн.

— Рейн? — пробормотал султан.

— Такой поход опустошит наш народ, — запротестовал Ибрагим, — и расточит наши богатства.

Сулейман посмотрел на Вильяма.

— Можем мы сделать это, Хоук-паша? Есть ли у нас люди?

— Я верю, что это возможно. Но надо действовать тайно и быстро. Не набирать рекрутов со всех концов империи — это сразу заметят в Европе, а мгновенно начать поход с теми силами, которые у нас есть в Константинополе и на европейской территории.

— Сколько у нас людей?

— Около пятидесяти тысяч.

— Ты захватишь Австрию такими силами? — фыркнул Ибрагим.

— Мы будем набирать людей из наших гарнизонов по мере продвижения. К тому моменту, когда мы дойдём до Буды, под нашим командованием окажется восемьдесят тысяч человек. Но это будут обученные воины, а не башибузуки; к тому же у нас также есть артиллерия.

— Восемьдесят тысяч человек... — пробормотал Сулейман. — Достаточно ли этого количества? Франция, почувствовав угрозу Вене, не останется в стороне.

— Мы должны позаботиться, чтобы все европейские страны были разобщены, падишах. Много лет назад, когда я был совсем мальчишкой, твой дед послал меня с посольством на Запад. Я был в Париже и много говорил с королём Людовиком XI. Он ненавидел и боялся Габсбургов, даже хотел заключить союз с султаном, чтобы со всех сторон Европы придерживались амбиции Габсбургов. Потом Людовик умер, и правление Францией перешло в слабые руки. Их нынешний король Франциск I всю свою жизнь сражался с Габсбургами. Я верю, что он будет за союз с нами. Если мы достигнем своего, то можем быть уверены, что христианские правители никогда не смогут объединиться против нас.

— Если бы мы могли добиться этого... Кого бы мы послали к королевскому двору, Хоук-паша?

— Кто может быть более подходящим, чем мой племянник, о падишах?

Эме была несказанно обрадована, что племянник вернётся на её родину, и хотела поехать с ним. Она долго рассказывала Гарри, кого где найти и куда нужно сходить.

Вильям Хоквуд советовал ему, что делать и чего избегать. Но в нынешнее время ни один из их советов не имел большого значения. Франция 1528 года значительно отличалась от Франции 1483 года.

Гарри поехал той же дорогой, что и его дядя сорок пять лет назад, чтобы не попасть в руки Габсбургов или Папы Римского. Через три месяца он оказался в Париже. Как и дядю, его приняли с почестями — французы прекрасно знали, что происходит в мусульманском мире; имя Хоук-паши также хорошо было всем известно.

Гарри был поражён весёлостью и причудами французского двора и открытостью Франциска, так не похожего на Всемирного Паука, которого описывали ему дядя и тётя.

Франциск был красив и отличался изысканными манерами, у него было сердце мечтателя, озлобленное, правда, множеством чрезмерных амбиций. Всего несколько лет назад его армия была разбита у Павии, а сам он был взят в плен его смертельным врагом императором Карлом, который к тому же был королём Испании и Генуи и соперничал с самим султаном в распределении власти.

Чтобы вернуть свободу, Франциску пришлось, дать все мыслимые и немыслимые клятвы. По возвращении домой он тут же нарушил их, заявив, что на него было оказано сильное давление.

Мысль о том, что брат Карла, эрцгерцог Фердинанд, будет контролировать Центральную Европу, леденила кровь Франциска.

Также Франциск не питал большой любви к Англии. Генрих VIII был сводным родственником Карла и верным союзником Испании. Несколько лет назад Генрих и Франциск встретились за пределами английского анклава в Кале на конференции, собранной для того, чтобы разрешить разногласия. Вместо того она только увеличила их, так как развивала в нарастающем соперничестве и личную власть, и закон того монарха, который мог дать больше денег, — представление богатых, получившее название «поле золотых одежд». И снова Францию обошли.

— Если бы у всех королей Европы была одна голова, я бы снёс её, — говорил Франциск Гарри. — Я ненавижу всех. Но твой султан... Если он пойдёт на Вену — я буду аплодировать ему.

Гарри добился того, чего хотел, и поспешил домой. Тех знакомых, о которых говорила Эме, уже не было в живых или их оказалось невозможно найти. Климат Франции был влажным, унылым. В женщинах, желавших пофлиртовать с красивым английским вероотступником (как его до сих пор называли), Гарри не нашёл той чистоты и привлекательности, как в его Яне.