Никогда прежде Яна не любила так, как в ту ночь. Гарри не знал, то ли она благодарит за то, что он не отослал её к султану, то ли просто-напросто возбуждена вечером, проведённым в компании мужчин.

До Белграда армия добралась к концу третьей недели августа. Переправившись через Дунай, она сразу же атаковала передовую крепость Петервардейн. Теперь турки были за границами Османской империи, в Венгрии.

Крепость мгновенно пала, весь гарнизон был обезглавлен. Хоук-паша немедленно выставил заслон наёмников, и армия медленно двигалась вперёд на северо-запад к Буде.

Высокогорье осталось позади, они шли по огромной равнине, которая тянулась насколько хватало глаз. Шелестящие поля пшеницы, наполовину убранной из-за войны, обещали богатый урожай. Погода была тёплой, ветерок нежным. Гарри ещё ни разу не бывал в походах в такой прекрасной местности.

Армия проходила через деревни, где амбары ломились от зерна, а хлева были полны скота. Всех мужчин убивали, молодых женщин и детей брали в плен.

Наёмники вернулись в сильном возбуждении. Венгерский стан находился теперь в поле зрения на равнине, известной как Мохач, в излучине Дуная.

Хоук-паша выехал вперёд. С ним были султан, Ибрагим, Гарри и несколько военачальников. Одолев невысокий подъём, остановили коней. Перед ними предстало человеческое море с волнами знамён и ощетинившееся оружием. Венгерская армия уже заняла позиции, как будто ожидая внезапного нападения.

— Сколько их? — спросил Сулейман.

Расстояние было слишком большим, чтобы прикинуть количество воинов, но Вильям призвал на память годы военного опыта и определил численность каждого отряда.

— Сомневаюсь, что здесь больше двадцати пяти тысяч человек, падишах, — сказал он.

— Это всё, что Европа может выставить против меня?

— Нет. Франки по-прежнему разобщены. В этом их беда и наше преимущество,-падишах. Каждый франкский король уверен, что только он должен командовать армией, и не хочет делиться своими полномочиями. Он не примет помощь, даже если она будет у него на пути. Людвиг Венгерский — тщеславный юноша.

— Он прославится посмертно, — отметил Сулейман. — Скажи мне, Хоук-паша, какие бы силы ты вывел из расположения их войск?

— Король готовится к обороне, падишах. — Вильям указывал рукой то на одно место, то на другое, пока говорил. — Его пехота выстроена в три отряда, в каждом около четырёх тысяч человек.

— Все они венгры?

— Судя по шлемам, там есть и немцы. Большинство вооружены аркебузами, остальные — пиками.

— Между каждым отрядом пехоты король поставил кавалерийский эскадрон, — отметил Ибрагим.

— Это так. Только зачем, я не знаю. От них не будет пользы. Взгляни, падишах: основной отряд его кавалерии сосредоточен в тылах пехоты, кавалерия составляет половину его ударной силы. Обрати также внимание на то, что его артиллерия, состоящая из нескольких пушек, расположена по центру и перед кавалеристами. Теперь его позиция такова, что нам атаковать в центре рискованно; мы можем понести основательные потери. К тому же венгр оставил фланги на том обширном пространстве, где Дунай выходит из берегов. Любому войску, идущему через это болото, грозят крупные неприятности.

— Но его правый фланг открыт, — сказал Сулейман.

— Действительно, это так, падишах. Этот фланг не защищён. Но король, конечно, сделал это намеренно.

— Почему?

— Он прикинул, что мы не можем наступать на левый фланг и что атака в центре обойдётся нам слишком дорого, а значит, мы будем наступать на его правый фланг. Таким образом, король думает, что знает нашу стратегию, и бросит на нас кавалерию, когда мы начнём этот манёвр.

— Наша армия в четыре раза больше, чем его, — презрительно бросил Ибрагим. — Так же обстоят дела и с кавалерией. Чего нам бояться?

— Видишь отблеск солнечного луча на том всаднике? — спросил Вильям, — Это стальные доспехи. Его кавалерия гораздо тяжелее, чем наши сипахи или наёмники, и практически неуязвима. К тому же его войско компактно, наше — слишком растянуто.

— Каков в этом случае твой план, Хоук-паша? — спросил султан.

— Он очень прост, в его основе — моё знание этих людей. Я уже говорил, что их король тщеславен и глуп, а рыцари вряд ли лучше. Мы выстроим армию в три линии: первая — башибузуки, вторая — анатолийцы, третья — янычары. Мы будем действовать неожиданно и предпримем фронтальную атаку силами башибузуков.

Сулейман слушал, сдвинув брови.

— Конечно, эта атака будет отбита. Наши люди в панике побегут назад. Первая линия наших людей. Я твёрдо знаю, что, когда венгерские рыцари увидят эту картину, они не устоят перед желанием возвратиться домой и отпраздновать победу, которой, как им покажется, они достигли.

— А если башибузуки повернут назад? — спросил Сулейман.

— Они вполне способны на это, падишах. Они даже могут повлиять на анатолийцев. Но я полагаюсь на твоих сипахов и янычар, эти будут сражаться до конца. Я также полагаюсь на артиллерию, которую мы сгруппируем за атакующими, и её обнаружат только тогда, когда передовые отряды будут разбиты. Мы свяжем наши пушки, поэтому их невозможно будет оттащить с позиции или даже пройти сквозь их линию. Это — трудное дело, но оно, безусловно, принесёт нам победу.

— А что с кавалерией? — спросил Ибрагим. — Как ты сказал, Хоук-паша, более половины венгерской армии — кавалеристы. Ты не поставишь против них наших сипахов из-за их доспехов? — И снова в голосе его звучало презрение.

Хоук-паша не обиделся. Он выигрывал сражения уже тогда, когда оба эти человека были детьми.

— Кавалерию лучше использовать в контратаке, Ибрагим-паша. Наша кавалерия, наёмники и сипахи будут в резерве и бросятся вперёд, когда атака врага будет отбита.

Сулейман теребил бороду, глядя на венгерский стан.

— Судьба победы не определена, пока победа не достигнута, — заметил он!

— Это правда, падишах. Я только предлагаю свой опыт.

— Я высоко ценю опыт, Хоук-паша, и не сомневаюсь в твоём успехе. Но возможно ли сделать его ещё более верным.

Теперь настала очередь Вильяма Хоквуда слушать.

— Твой план даже скорее был бы реализован, если бы мы смогли атаковать перед тем, как разбить врага.

— Падишах?

— Ты считаешь, что рыцари воспользуются нашим отступлением и атакуют. Хорошо бы в этот момент ударить по ним с тыла или с фланга отрядом всадников. Они потерпят наиболее сильное моральное поражение.

— Конечно, падишах. Но откуда возьмётся этот отряд всадников?

— Мы должны спланировать это сейчас, — сказал Сулейман. — Сколько времени потребуется десяти отрядам наёмников на переход в десять миль на запад, потом на север, а затем обратно, чтобы подойти к венграм с тыла, с учётом того, что враги ничего не узнают о наших манёврах?

— Им придётся вести своих лошадей, — сказал Вильям, теребя бороду, — поэтому, я думаю, не менее двадцати четырёх часов.

— Прекрасно! Давайте отправим их сейчас и ничего не будем предпринимать до завтра. За это время распределим своё войско на наиболее удобных для нас позициях.

— А если венгры не собираются ждать двадцать четыре часа?

— Если они атакуют, мы в этом случае выполним первую часть твоего плана. Ты считаешь, в этом случае будут большие потери?

Хоук-паша молчал.

Сулейман взглянул по очереди на своих военачальников, а потом обратился к Гарри Хоквуду:

— Ты, юный Хоук, возьмёшь под командование десять отрядов наёмников и выполнишь манёвр, который я только что предложил. Но помни: ты должен быть готов к атаке завтра через четыре часа после восхода солнца. Наша атака начнётся через три часа.

Гарри отдал честь:

— Я отправлюсь через час, падишах.

Это было первое самостоятельное дело Гарри. Он как никогда прежде чувствовал себя взбудораженным. Его дядя отправился вместе с ним, чтобы отобрать всадников.

— Наш юный хозяин почти гений, — признался Вильям Хоквуд. — Но, к сожалению, такие манёвры часто сопровождаются риском задержки или неудачи. Я не думаю, что это повлияет на исход сражения, но, безусловно, может испортить твою репутацию. Береги честь своего имени, сынок.