Четыре месяца эта великая армия шла до Белграда. Турки, уделявшие чрезмерное внимание личной гигиене, смогли избежать эпидемии, которые охватили бы армию христиан за такой долгий период. Они шли через земли, которые платили им дань и были обязаны поддерживать армию. И, таким образом, армия ни в чём не знала недостатка, в то время как греки, болгары и сербы голодали, поскольку до нитки были обобраны проходящим войском.

Где бы они ни раскинули шатры, образовывался городок площадью в несколько миль. В одну ночь палаточные лагеря превращались в огромные торговые ряды, куда отовсюду стекались купцы, предлагая свой товар воинам. Без сомнения, многие из них были шпионами, но Хоук-пашу это не заботило; любая информация, полученная венгерскими агентами, могла только навести ужас на христиан.

Информации об армии христиан не было. Хоук-паша не предполагал выяснить что-либо прежде, чем они выйдут на венгерскую равнину.

Каждый высокопоставленный чин ставил свои шатры в зависимости от желания показать себя и от размера гарема, который взял с собой. Они приглашали друг друга в гости и соперничали в угощениях.

Сулейман часто трапезничал с Хоквудом и Ибрагимом и вёл себя так, как будто они были его ближайшими друзьями. Ни тот, ни другой не были турками, и это, конечно, беспокоило других военачальников. Но Сулейман обсуждал военные планы, потому что он впервые был главнокомандующим. Он увлечённо слушал рассказы Вильяма Хоквуда о прошлых кампаниях, впитывая проверенные знания опытного человека.-

Ибрагим предпочитал шутки и разговоры о женщинах. Он никогда не упоминал о финансах империи, хотя Гарри заметил, что в каждом селении на их пути везир отъезжал посоветоваться с командирами местного гарнизона об эффективности сбора налогов, проверяя, могут ли они быть увеличены. В своём деле он был так же неутомим, как и в наслаждениях вечером и ночью.

В один из тёплых июльских вечеров армия, находившаяся в нескольких дневных переходах от Белграда, сделала остановку. Воздух был полон зноя, все ждали дождь — уже вдали погромыхивало и сверкали молнии. Именно в этот вечер Ибрагим пожелал, чтобы девушки танцевали перед ним. Гарри сразу не понял, о каких девушках Ибрагим ведёт речь, но тот уже завёл разговор с султаном.

— Ты не видел этих девушек, о падишах. Они русские, создания чудной красоты. Во всяком случае, моя Рокселана. — Ибрагим взглянул на Гарри. — Не сомневаюсь, что её сестра тоже прекрасна.

— Русские, говоришь... — удивился султан. Он взглянул на Гарри и увидел раздражение в его глазах. — Но это твои женщины, Ибрагим. Они не могут открыться.

— Это не важно, падишах. Они просто рабыни.

Гарри не относился к Яне как к рабыне, он взглянул на дядю в поисках поддержки. Глаза Хоквуда были закрыты — он устал от перехода, хотя замедлить турецкое наступление отказывался.

— Рокселана прекрасно танцует, — продолжал Ибрагим. — А как её сестра, Хоук-младший?

— Я никогда не видел, как танцует Яна, — признался Гарри. Ему не приходило в голову просить её об этом; просто взглянув на неё, он уже испытывал приступ страсти.

— Это у них в крови. — Ибрагим хлопнул в ладоши. — Приведите Рокселану, — приказал он евнуху и взглянул на Гарри.

Гарри вздохнул, но Сулейман явно проявлял интерес. Султан слишком долго находился вне женского общества.

— Скажи Динизу, чтобы он прислал сюда Яну, — смирившись, сказал Гарри.

— Ты не забудешь этих женщин, падишах, — пообещал Ибрагим.

Обеих девушек привели. На них были, как полагается, яшмаки и хаики. Во время похода они находились всегда рядом и часто ехали в одной корзине на спине мула. Гарри было интересно, о чём они разговаривали между собой: о своей ненависти к захватчикам или о мужских достоинствах тех, кому они принадлежали.

Ибрагим послал за музыкантами. Через некоторое время они появились и, сев на пол, начали играть. Евнух завязал музыкантам глаза.

Звуки музыки наполнили палатку, сопровождаемые ритмичными глухими ударами по барабану.

Вильям Хоквуд открыл глаза.

— Танцуйте! — сказал Ибрагим.

Это слово Рокселана понимала. Она что-то сказала сестре и начала двигаться, медленно и плавно, двигая руками в такт музыке, поводя плечами, время от времени притопывая ногой.

Через некоторое время Яна последовала её примеру. Гарри был восхищен.

Рокселана во всём была ведущей. После того недолгого танца перед мужчинами её хаик начал съезжать. Сначала обнажилось одно плечо, затем — другое. Потом накидка спустилась ниже. Несколько секунд она задержалась на бёдрах, обнажив её белую рубаху, и спустилась к щиколоткам. Рокселана перешагнула её. Рубаха прикрывала только бёдра, поэтому ноги её обнажились. Рокселана скинула сандалии.

Яна во всём следовала примеру сестры.

Сулейман подался вперёд и смотрел с нескрываемым интересом, даже Хоук-паша больше не спал.

Рокселана двигалась всё быстрее. Когда она кружилась на одной ноге, её рубаха распахивалась, обнажая белые ягодицы.

Рокселана держала рубаху обеими руками, ритмично вращаясь вокруг себя; волосы её разлетелись; она задрала рубаху выше талии, а затем и вовсе обнажила грудь. Рубаха теперь закрывала лицо Рокселаны. Гарри Хоквуд слышал прерывистое дыхание Сулеймана.

В конце концов рубаха упала на пол. Яна последовала примеру сестры, и девушки танцевали голые с яшмаками на лицах. Внезапно Рокселана остановилась, вслед за ней и Яна. Рокселана смотрела на Ибрагима. Он, очевидно, приручил её, подумал Гарри. Она, наверное, ждёт его приказания, прежде чем открыть лицо.

— Открой лицо, — горделиво приказал Ибрагим.

Мгновенно яшмак был снят. Рокселана пристально смотрела на султана. Она скорее вызывала животное влечение, чем была красивой; её ноздри раздувались, грудь и живот вздымались...

— А ты, юный Хоук, покажешь свою? — мягко спросил Сулейман.

— Конечно, Падишах.

Гарри махнул рукой, Яна сняла свой яшмак.

— Ты был прав, Ибрагим, это редкие жемчужины, — оценил их Сулейман.

— Тебе нравится Рокселана, падишах?

— Я должен быть евнухом, чтобы она мне не нравилась, везир.

— Тогда она твоя.

Сулейман удивлённо нахмурился.

— Это мой подарок тебе, падишах. Мужчина не может обойтись без женщины в походе.

— А как же ты?

— Я найду себе какую-нибудь девку на рынке в Белграде или среди венгерок. Почему бы тебе не взять их обеих? Я не сомневаюсь, что Хоук-младший последует моему примеру.

Сулейман перевёл взгляд с Рокселаны на Яну. Гарри затаил дыхание. Отказаться он не мог, но мысль о потере Яны удручала его.

— Нет. — Сулейман покачал головой. — Мне бы с одной справиться. Ты, однако, добр, Ибрагим, теперь я твой должник. — Султан встал, внезапно в нём при виде такой наготы запылал огонь страсти. — Я пойду отдыхать. Она говорит по-турецки?

— Увы, нет, падишах. Она знает несколько слов по-гречески.

— Вымойте её и пришлите ко мне. — Султан скрылся за перегородкой шатра.

— Ибрагим очень умён, — заметил Вильям Хоквуд, вернувшись в свой шатёр. — Мне представляется, он действовал по заранее подготовленному плану. Он любыми методами добивается благосклонности своего хозяина.

— Ты считаешь, что я должен был настоять, чтобы султан взял Яну? — спросил Гарри.

— Я доволен, что ты не сделал этого. Мне бы не хотелось, чтобы ты пытался войти в доверие султана, опустившись до сводничества. К тому же я слышал, что ты очень любишь свою маленькую русскую.

— Я никогда не встречал женщину, которая бы так нравилась мне, дядя.

— В этом нет ничего плохого, — сказал Вильям.

Дядя хорошо знает это, подумал Гарри, ведь он хранил свою любовь к Эме Ферран все восемнадцать лет их разлуки.

— Только не забывай, что удовольствие не должно мешать выполнять свои обязанности. Наше дело — воевать за султана, всё остальное не имеет значения. И это самый верный путь, чтобы завоевать уважение султана. Через несколько дней мы будем в Белграде, а значит, скоро и Венгрия. Мы на пути к победе, мальчик, так что сейчас нет времени думать о женщинах.