Вильям взглянул на Исмаила. Принц продолжал:

— Шах Ирана ищет справедливости и обещает нам деньги, ружья и обмундирование. Более того, он даст людей — сорок тысяч персов пойдут под нашими знамёнами.

Вильям посмотрел на Исмаила.

— Я действительно пообещал всё это, — сказал Исмаил.

— Ты возглавишь мою армию, Хоук-паша, — объявил Ахмед.

— Они — шииты, — сказал Валид. — Это плохо. Наши люди не примут их. Янычары не пойдут на это.

— Янычары согласятся, — сказал Вильям, — я им всё объясню.

Собрав своих людей, Вильям объяснил им, что настал момент, чтобы разгромить Баязида и заменить это имя на более достойное славы дома Османов. Вильям сказал им, что лучшей возможности, чем сейчас, не будет. Вильям напомнил им, что Завоеватель в своё время заключил союз с греками и другими христианами, которые все были неверными, потому что ему это было выгодно. Ничего дурного во временном союзе с неверными быть не может, если это принесёт им победу.

Янычары, казалось, всё поняли и остались довольны.

Вильям отдавал себе отчёт, чем рискует. Он понял, что Ахмед, как бы уничижительно ни отзывался о братьях, был сыном своего отца. Мехмед принял бы командование армией на себя, не доверяя это другому человеку; Ахмед же позаботился о своей безопасности.

Также Вильям понял, что принц что-то пообещал персам. Он не мог точно сказать, что посулил принц, но, без сомнения, дело касалось каких-то территорий, может, Эрзрумского района или всего Таврского региона.

Но это будет решено после победы — если она будет. Вильям ни с кем не заключал договора и ничем не был связан. Даже при поддержке сорока тысяч персов его армия будет малочисленнее той, которую выставит Баязид, если, конечно, решится. И конечно, если Вильям проиграет, его, несомненно, казнят. И никто не пошевелит и пальцем ради его спасения.

И всё же альтернативы нет... или Вильям должен признать, что он сам чуть лучше султана.

— Итак, ты идёшь на войну, — сказала Джованна.

Они так долго были вместе, что считали себя мужем и женой. Вильям теперь не звал к себе Голху — черкешенка стала невообразимо толстой и совершенно безучастной.

— Я мечтал об этом пятнадцать лет, — напомнил Вильям.

— Хорошие были годы... — Джованна не позволила своей печали вмешиваться в амбиции мужчин. — Верни мне сына, Вильям.

Гарри Хоквуд, которому исполнилось семнадцать лет, должен был сражаться плечом к плечу с Вильямом.

Вильям приступил к делу как никогда осторожно. Под флагами не принца Ахмеда, а «настоящего султана» следующей весной он повёл своих людей к побережью Чёрного моря.

Мустафа-паша в Трапезунде сдался без сражения.

— Я давно знал, что этот день настанет, — сказал он, — и поздравляю тебя. Мои люди пойдут под твоим знаменем.

Правда, узнав о персах, он сморщился. И задёргал бороду.

Теперь Вильям удерживал Тавр и порт на Чёрном море, командуя смешанным флотом. Корабли он отправил в Каффу и Керчь на границу с Крымским ханством. Крым платил дань с 1475 года, и теперь он платил её «настоящему султану». Крымским пшеном Вильям кормил армию, увеличившуюся с присоединением трапезундского гарнизона.

Следующей весной через горы он дошёл до Сиваса. Столица одноимённой провинции, этот город, хотя и находился на высоте четырёх тысяч футов над уровнем моря, лежал в широкой плодородной равнине реки Кызыл-Ырмак. Сто лет назад население города насчитывало сто пятьдесят тысяч человек, но город не смог оправиться после жестокого опустошения его войсками Тимура.

Здесь было множество сельджукских реликвий и среди них Великая мечеть и мавзолей над могилой султана Кей-Кавуса I, основателя города.

Долина реки Кызыл-Ырмак тянулась на юг почти до Кайсери, а потом, следуя течению реки, на северо-запад. Двигаясь по этой равнине, всегда уверенная в запасе еды и воды, любая армия могла дойти до Анкары — самого сердца Анатолии. Горы оставались позади, а Бруса, побережье и Константинополь ждали впереди.

В прошлом все захватчики с востока приходили со стороны Сиваса и долины Кызыл-Ырмак.

Вильям думал, что город будет защищаться, но бейлербей Ибрагим-паша присоединился к восставшим, и ещё двадцать пять тысяч человек встали под их зелёные и темно-красные знамёна. Теперь Вильям командовал стотысячной армией проверенных воинов.

Принц Ахмед инспектировал армию под Сивасом.

— Когда ты собираешься выступить? — спросил он Хоук-пашу.

— Весной, господин мой принц, — ответил Вильям. — Когда прибудут пушки, обещанные шахом?

— Есть некоторые сложности, но пушки у тебя будут, Хоук-паша.

Вильям понял, что ему придётся обходиться без артиллерии. Это означало, что придётся сражаться с армией Баязида в поле и разбить её там — средств для штурма крепостных стен не было.

Ахмед оставался в Сивасе всю зиму. Он привёз с собой гарем и устроился со всеми удобствами.

Вильям послал за Джованной.

— Следующий год будет одним из самых важных в истории дома Османов, — сказал он ей. — Или, возможно, всего мира.

— В следующем году ты можешь умереть, — причитала Джованна. — Я тоже умру тогда, ведь у меня больше никого не останется.

— У тебя есть Гарри, — напомнил Вильям.

— Если ты умрёшь, Гарри, конечно, умрёт вместе с тобой.

Вильяму исполнилось пятьдесят лет, когда растаял снег и армия начала готовиться к походу на Анкару. К осени он планировал оказаться у Босфора. Вильям решил, что если не сумеет взять Константинополь, то будет действовать, как турки до появления Хоквудов, — захватит остальные части империи. Это, безусловно, выманит Баязида в поле: он не был Константином XI.

Но прежде чем был отдан приказ выступать, стало известно, что армия под знамёнами султана движется им навстречу.

Вильям не мог поверить в свою удачу.

— Падишах командует лично? — спросил он гонца.

— Нет, мой господин. Армией командует принц Селим.

Вильям посмотрел на Ахмеда.

— Этого мальчишку нам не стоит бояться, — заявил Ахмед.

— В армии султана есть пушки? — спросил Вильям.

— Да, мой господин. У них двенадцать пушек, — ответил гонец.

— Две батареи, — пробормотал Ахмед, смертельно побледнев. — Что ты будешь делать, Хоук-паша? У нас нет пушек, — испуганно проговорил он.

— Твой союзник подвёл тебя, господин мой принц. Но всё равно мы дадим решающее сражение под Сивасом. Ты будешь командовать?

— Я? — Ахмед выглядел испуганным. — Нет, нет, я должен вернуться в Мосул и проинформировать шаха о развитии событий. Ему будет интересно. Пошли мне известие о своей победе, чтобы я мог вернуться.

«Но не о моём поражении, — подумал Вильям. — Тогда ты останешься в Персии, чтобы спасти свою шкуру от гнева отца».

— Почему мы должны сражаться за этого ублюдка? — прорычал Вильям.

— Потому что он сын султана.

— А другой на подходе.

Но другой готов сражаться лично.

Вильям выслал в авангард сипахов выяснить местонахождение султанской армии, своих людей он вывел из города и разместил их на открытом пространстве в несколько миль шириной. Он не собирался просто противостоять армии султана, он должен был разбить её, несмотря на пушки.

Жители Сиваса видели хмурые лица военных. Они понимали, что, если мятежники будут разбиты, город вновь будет предан разграблению.

Вильям объехал войсковые подразделения, убеждая своих людей в том, что они должны выиграть эту битву, в противном случае их семьи будут уничтожены. Он обещал всем большое вознаграждение по прибытии в Константинополь.

Он не говорил по-персидски, поэтому толмач переводил его слова.

Затем Вильям вернулся в свой шатёр.

Он отослал Джованну в Эрзрум. Ничего другого для неё он сделать не мог. Так же, как и все остальные, она или будет жить, или умрёт в зависимости от исхода сражения.