— Если тебя угнетает твоя участь, — сказал он, — давай преклоним колени и помолимся о прощении.

— Я не могу больше молиться, — ответила она. — Я проклята.

Теперь он боялся покидать Рим, а на следующей неделе, посетив Папу Александра, был крайне удивлён.

Александр был явно не в духе:

— Что могло случиться, синьор Хоквуд, если я получил от твоего хозяина известие такого рода? Вот, читай!

Вильям взял пергамент и сразу узнал почерк великого везира.

Он пробежал глазами длинные и цветистые приветствия и замедлил чтение на основной части письма: «Благодаря миру и процветанию своего государства султан рад сообщить его святейшеству, что узурпатор и изменник, известный под именем Джем, более не представляет опасности миру и процветанию империи. В этих обстоятельствах султан не желает, чтобы узурпатор и изменник, известный под именем Джем, возвращался в Константинополь, как и не обеспокоен более содержанием вышеуказанного узурпатора и изменника в заточении. Тем самым султан желает информировать его святейшество, что ежегодные выплаты в сто тысяч крон будут остановлены...»

Дальше читать письмо Вильям не стал. Он взглянул на Борджиа.

— Твой хозяин провёл меня, — рычал Александр.

— Я удивлён так же, как и вы, святой отец, — сказал Вильям. В этот момент он подумал, что потерял здесь десять лет жизни, карауля убийцу жены и сыновей, и вот теперь...

— Нет ли здесь письма для меня?

— Нет!

— Хорошо. Тогда... с вашего позволения, святой отец, я должен тотчас вернуться в Константинополь.

— Ха! А что прикажешь мне делать с этой бесполезной ношей?

Вильям колебался. Он слишком хорошо знал Баязида и не был уверен, что султан также внезапно не поменяет своё решение на противоположное. Он не мог предположить, чем вызвана перемена настроения Баязида.

— Этот человек убил твою жену и детей, — напомнил Александр. — Но теперь я чувствую, что также перестал интересовать тебя. Ты такой же пустослов, как и твой хозяин.

— Это не так, святой отец...

— Я разочарован в тебе, Хоквуд. Оставь меня. Я должен решить, что делать.

Вильям вернулся к себе и отдал приказания слугам упаковывать вещи.

— Мы едем домой, дорогая, — сказал он Эме. — Мы отправляемся в Константинополь.

Эме вздохнула и перекрестилась. Вильям увидел в этом хороший знак. Значит, она на самом деле не верит, что проклята, если пользуется этим христианским жестом.

Тремя ночами позже, когда отъезд был подготовлен, Вильяма снова пригласили на ужин к Папе Александру.

— Я должен пойти, — сказал он жене. — Мы попрощаемся.

Александр был в превосходном настроении и ласково встретил его.

— Я теряю возможность общения с тобой, дорогой Вильям. Это меня очень огорчает, — сказал Борджиа. — Но так как твои намерения оставить меня неизменны, я решил сделать тебе последний приятный сюрприз.

Когда человека ввели в тот самый обеденный зал, где совсем недавно состоялась свадьба, у Вильяма от ужаса перехватило дыхание.

Перед ним стоял принц Джем.

Впервые за одиннадцать лет Вильям лицом к лицу столкнулся с принцем. Долгие годы заточения полностью разрушили этого когда-то высокомерного человека. Принц похудел, хотя его щёки всё ещё были пухлыми, его челюсти были нездорово обтянуты кожей. Плечи его ссутулились. Он был всего лишь на год старше Вильяма, но выглядел как старик.

Увидев Вильяма, Джем испугался и сделал шаг назад.

— Ты обещал освободить меня, — задыхаясь, выговорил он.

— Так оно и есть, благородный принц. Ты свободен с этого момента, — коварно заверил его Александр. — Я просто подумал, что тебе хотелось бы встретиться лицом к лицу со своим старым врагом.

— Он убьёт меня, как только я выйду из Ватикана, — объявил Джем.

— Ведь я пообещал тебе безопасный выезд из моих владений! Синьор Хоквуд придерживается того же мнения. Кроме того, он совершенно забыл прошлое. Разве не так, дорогой Вильям?

— Действительно, я пытаюсь это сделать, святой отец, — ответил Вильям, едва скрывая удивление.

— Великолепно! — объявил Борджиа. — Мне радостно превносить мир и гармонию в отношения между людьми. Давайте поужинаем все вместе!

Вильяма посадили слева, а Джема справа от Папы Александра. Цезарь сидел рядом с принцем, его старший брат, герцог Гандия, сидел слева от Вильяма. За столом присутствовали только мужчины.

Пища была такой же роскошной, как и всё, что устраивал Борджиа. Когда ужин закончился, полуобнажённые девушки начали танцевать перед ними.

— Прикосновение Востока, — сказал Борджиа. Он был в самом радушном настроении. — Ещё немного вина...

В то же мгновение содержимое их бокалов было обновлено.

— Старая традиция Папы Римского, — сказал Александр, — благословение вином, когда достопочтимые гости собираются в дальнюю дорогу. Вы разрешите?

Он протянул руки над бокалом Джема и, сжав пальцы, произнёс:

— Pax vobiscuml.

Потом он выполнил ту же церемонию над бокалом Вильяма. Вильям смотрел на его руки и пытался вспомнить, где раньше он видел этот необычный перстень.

— А теперь тост, — произнёс Александр, поднимая свой бокал. — За турецких друзей, которые покидают нас и которых мы можем больше никогда не увидеть.

— За наших турецких друзей, — повторила вся компания.

Как только Вильям поднёс бокал к губам, он внезапно вспомнил, где в последний раз видел это кольцо — на пальце Борджиа, когда молча взирал на мёртвое тело купца Сакорро. Вильям почувствовал, как дрожь пробежала по его телу. Он знал, что близок к смерти... или к жизни, если ему хватит мужества настоящего Хоука.

Он поставил бокал и уставился на Джема. Принц одним глотком осушил бокал до капли и поставил его на стол со вздохом удовлетворения.

— Ты не выпил, дорогой Вильям, — заметил Борджиа.

— Нет, святой отец. Извините, я внезапно почувствовал себя неважно. Я прошу вашего разрешения удалиться.

— Удалиться? Но ещё только начало ночи. Нет, нет, сядь, выпей немного вина, и тебе будет лучше.

Вильям изучал ситуацию. У каждого гостя из-за пояса торчал кинжал, но ни у одного из них не было меча; в зале не было охраны. Конечно, придётся рискнуть, но ненамного больше, чем пить отравленное вино. Интересно, кого взять в заложники? Конечно, Александр был самой подходящей фигурой, но Вильям не знал, как отреагирует Цезарь, если он захватит его отца. В то же время Александр любил своего второго сына больше, чем любое другое создание на земле, за исключением, правда, Лукреции.

— Прошу простить меня, но я должен немедленно уйти.

Резким рывком Вильям опрокинул свой стул и, обежав стол, схватил Цезаря за плечо и поставил его на ноги. Мгновенно он выдернул шнур из панталон и накинул его на шею молодому человеку.

— Если кто-нибудь из вас шевельнётся, епископ Валенсии — мёртв, — прорычал он.

Цезарь попытался освободиться, но он был беспомощен против отчаянной силы Вильяма.

— Ты сумасшедший, — прохрипел Борджиа. — За это ты будешь вечно гореть в преисподней.

— Без сомнения, у меня там будет неплохая компания, — прорычал Вильям, толкая беспомощного Цезаря к двери. Все остальные замерли как будто заворожённые или увидевшие огромную змею.

Все, за исключением Джема, который внезапно издал душераздирающий крик и упал лицом в тарелку.

— Этот уже пустился в путешествие, — мрачно сказал Вильям и сжал Цезаря так, что тот захрипел от боли.

Некоторые из гостей вскочили.

— Епископ и я также намерены совершить небольшое путешествие, — сказал Вильям. — Вы можете продолжать веселиться. И позаботиться о том, чтобы никто не покидал этот зал в течение двух часов. В противном случае епископ, конечно, умрёт. Скажите им об этом, святой отец.

Александру, казалось, было трудно говорить, но в конце концов он проговорил хриплым голосом:

— Оставайтесь на местах! Прошу вас, оставайтесь на местах.

— Ты будешь вечно гореть, — рычал Цезарь. — Ты будешь вечно гореть. — Очевидно, сам он не намеревался попасть в ад.