— Достаточно! — закричал он. — Пусть начнётся поединок!

Вильям не имел понятия, что должно произойти далее, но так как все мужчины встали, он последовал их примеру. Тем временем слуги развязали женщинам руки. К удивлению Вильяма, Маргарита бросилась к нему — её тело дрожало от возбуждения, волосы развевались — и вскочила на стол, разбивая дорогие тарелки. Прежде чем он успел издать хоть какой-нибудь звук, Маргарита забралась ему на плечи и оседлала его, её лоно было прижато к его шее.

— На поединок, монсиньор! — закричала она. — На поединок!

Все остальные мужчины также были осёдланы, за исключением кардинала, который вместе с дочерью продолжал смеяться и хлопать в ладоши. Оседлавшие своих «коней» теперь подгоняли их вперёд в основной зал, где началась грандиозная битва, в ходе которой женщины стремились уронить друг друга на пол.

Вильям, ухвативший Маргариту за бёдра, внезапно столкнулся с каким-то священником. Женщины, сидевшие у мужчин на плечах, боролись так, как будто их жизнь зависела от победы в этой схватке. Вильям постоянно тыкался головой в голые животы остальных наездниц — они громко кричали, но что это им доставляло — удовольствие или боль, — он не мог сказать. Внезапно одна из женщин издала жалобный крик и, потеряв опору, опрокинулась назад.

— Кто следующий? — в восторге орала Маргарита, размахивая мокрыми от пота руками и блестящей грудью; её бёдра обхватывали шею Вильяма.

Из-за размеров Вильяма и нетерпения Маргариты никто не мог долго противостоять им. Внезапно необычный турнир закончился, Вильям стоял среди разбросанных по залу тел. Он чувствовал, что его возбуждение сейчас перельётся через край.

— Победа! — Борджиа вскочил на ноги. — За победу — награда!

На столе появился ещё один мешок с золотыми монетами, и теперь кардинал протягивал его победившим. Маргарита быстро схватила его и прижала к груди. Она всё ещё сидела на плечах у Вильяма, направляя его к выходу из зала.

— А как же твоя одежда? — останавливаясь, спросил Вильям.

— Мне не нужна одежда, монсиньор, — засмеялась она, — во всякой случае сейчас.

Всё ещё охваченный пламенем возбуждения, Вильям отнёс Маргариту в спальню. Отпустив слуг, он положил её на кровать. Она широка раскинула ноги, её тело пылало от возбуждения.

Нельзя сказать, что Маргарита была красавицей, но она была самой привлекательной из всех приглашённых женщин. А также она была совсем другой для Вильяма. Как все турецкие женщины, Серета брила волосы на лобке. Глядя на Маргариту, Вильям понял, что никогда не предполагал, Что у женщин может быть такая пышная растительность. Сорвав с себя одежду, он бросился на женщину.

Маргарита только посмотрела на него и внезапно пронзительно закричала:

— Еврей! Мой Бог, он еврей!

Вильям потянулся к ней, но она выскользнула из-под него и побежала к двери.

— Еврей! — снова крикнула она. — Я искушена евреем!

В коридоре появились слуги, но она прорвалась сквозь них в обеденный зал, где всё ещё находились Борджиа и другие гости.

— Еврей! — кричала она. — Спасите меня!

Вильям хотел догнать её, но передумал, вспомнив, что обнажён. В смущении он вернулся в спальню. Уже через минуту перед ним возник кардинал. За собой он тащил Маргариту, которая пыталась вырваться и убежать.

— Что это значит? — спросил Борджиа, разглядывая Вильяма. — Пресвятая Дева... Ты еврей? Ты говорил мне, что ты христианин...

— Я вовсе не еврей! — почти взвыл Вильям.

— Но ты обрезан!

— Таков турецкий обычаи, ваше преосвященство.

— Дьявол! Что ж, глупая девчонка, он ждёт тебя. Держу пари, тебе это понравится. — Кардинал толкнул женщину к кровати.

— Вы приказываете мне, господин кардинал? — спросила она.

— Да, я приказываю. Наслаждайся ею, Вильям. Я рад, что ты не еврей. В противном случае мне пришлось бы сжечь тебя за осквернение христианской девушки.

Вильям был застигнут врасплох и подрастерял большую часть своего пыла. Но теперь Маргарита горела желанием. Она покинула его постель только на рассвете, когда они оба находились на грани изнеможения.

Она ушла, захватив половину золота. Возможно, это был самый выгодный, а также самый замечательный вечер в её жизни.

Вильям с удовольствием провёл бы остаток дня в постели, потому что его мучили головная боль и блаженное бессилие. Он даже не представлял себе, что сказал бы его отец, узнав о событиях прошлой ночи. Но Вильяма пригласили присоединиться к кардиналу. Он прогуливался в саду, вдыхая аромат цветов и производя впечатление самого довольного человека в мире.

«Если у кардиналов нет совести, почему у меня она должна быть?» — подумал Вильям.

— Мой дорогой мальчик, — начал Борджиа. — Как приятно видеть тебя. Я надеюсь, ты крепко спал?

— Я не думаю, что вообще спал, ваше преосвященство!

Борджиа усмехнулся.

— Живая девочка эта Маргарита... Но теперь можешь выбросить мысли о плотском из головы! Пойдём, прогуляемся.

Вильям шёл следом за фигурой в пурпурном одеянии.

— Не станем обсуждать ответ твоего хозяина на моё предложение, — отметил Борджиа.

— Как я сказал вашему преосвященству, ответ падишаха был более чем благоприятным.

— Действительно, действительно, — согласился Борджиа. — Я в высшей степени удовлетворён. Однако... существуют ещё некоторые сложности.

Вильям нахмурился и ждал.

— Как тебе известно, у меня есть соперник, который тоже пытается оказывать влияние на его святейшество, — сказал Борджиа.

— Кардинал делла Ровере? — догадался Вильям.

— Он самый. Новый Папа Римский совершил ошибку, упомянув о наших планах делла Ровере, который не приемлет их. Наоборот, он пытается убедить его святейшество созвать крестовый поход против турок. Папа Римский должен убедить всех участников похода внести часть своего богатства в казну папского престола. Поэтому понятно, что кардинал Ровере против освобождения принца Джема и передачи его под твоё попечение.

— Тогда мы погибли. Мой Бог, если крестовый поход будет собран против падишаха...

— Это не принесёт успеха, Вильям. Даю тебе слово. Так и передай своему хозяину. Но это самая маленькая сложность. Ты заинтересован, и я от. твоего имени заинтересован в Джеме. Я предположил, что сумма в пятьсот тысяч крон удовлетворит его святейшество. Увы! С тех пор как он начал слушать этого презренного Ровере, он вдруг преисполнился жалости и объявил, что, предав принца, который пришёл к нему как проситель, он поступит не по совести.

— Мне казалось, что принц Джем далеко не проситель. Его продали предыдущему Папе Римскому французы, — раздражённо ответил Вильям, чувствуй, что карточный домик его надежд рушится на глазах.

— И, тем не менее, он проситель, — произнёс Борджиа. — Мы должны следовать нашим планам с наивысшей предосторожностью и постоянно помнить, что Папа Иннокентий старше нас и долго не проживёт. Мне кажется, он действительно может объявить крестовый поход против турок, но я обещаю, что сведу его старания к нулю. Он будет также искать способ удержать Джема, руководствуясь личными интересами, но в этом случае ты будешь уверен, что принц в безопасности и находится в Ватикане. Даю тебе слово, что, как только я стану Папой Римским, принц Джем будет твоим.

— В таком случае я должен принять ваш совет, ваше преосвященство, — вздохнул Вильям. — Я напишу падишаху, как только вернусь в Рим, и постараюсь объяснить ему новую ситуацию. Я могу только надеяться и молиться, что султан поймёт её.

— Главное желание султана — не дать Джему вернуться в империю и оспаривать его наследство. Наша задача — добиться, чтобы Джем никогда не сделал этого. По-моему, Баязиду не стоит огорчаться из-за новой ситуации.

— Я уверен, что вы правы, ваше преосвященство. Но мне кажется, что я должен немедленно возвратиться в Рим и сесть писать это письмо.

— Я согласен с этим. Но перед тем как ты уйдёшь, нам необходимо обсудить расходы на содержание принца.

Вильям непонимающе посмотрел на кардинала.