— Султан должен понимать, что ватиканская казна не может бесконечно содержать его брата, — пояснил Борджиа. — Без определённых затрат мы не сможем обеспечить охрану принца всё это время. Ты, наверное, понимаешь, что, если ему удастся убежать, случится катастрофа.

Вильям поперхнулся.

— Я считаю сумму в сто тысяч крон ежегодно приемлемой для содержания принца, пока он наш гость.

— Сто тысяч крон... — не веря своим ушам, пробормотал Вильям.

— Это, конечно, пустячная сумма для султана. И ещё вопрос по поводу подарка...

— Подарка? — в тревоге вскрикнул Вильям.

— Деньги пойдут исключительно на содержание принца, — спокойно объяснил Борджиа. — Но если султан преподнесёт подарок, мне будет легче добиться аудиенции его святейшества.

— Подарок... — бормотал Вильям. — Помимо ста тысяч в год?

— Это должно быть что-то бесценное, — продолжал Борджиа.

Вильям вздохнул, вспомнив поговорку, что тому, кто хлебает с дьяволом, нужна длинная ложка.

— Объясните мне, что вы имеете в виду.

— Хорошо... — Казалось, Борджиа раздумывает. — Я слышал, что, когда Вильгельм Завоеватель взял Иерусалим, он нашёл там «священное копьё» — копьё, пронзившее бок Иисуса при распятии. Это правда?

— Да, ваше преосвященство. — Вильям сжал зубы.

— Хорошо. Я думаю, что именно оно будет наиболее подходящим подарком. Зачем твоему султану христианская реликвия? Такой подарок убедит его святейшество, что султан на самом деле желает быть ему другом. И как только это произойдёт, я дам тебе слово, что принц Джем никогда не выйдет из Ватикана.

Ещё раз Вильям отправил письмо в Константинополь и снова в страхе ждал ответа. Очевидно, терпению Баязида скоро мог наступить конец.

И всё же Вильям снова получил согласие султана выплачивать ежегодно по сто тысяч крон, пока Джем не будет возвращён; так же султан посылал Папе Римскому «священное копьё» со всеми подобающими словами уважения.

Ещё более убедительным было письмо от Энтони Хоквуда, в котором он рассказывал о своих хороших отношениях с султаном. Турция и Египет находились на грани войны, и Баязиду нужен был великий паша, чтобы командовать армией.

«Мы должны принять как должное, — писал Энтони, — что наш новый хозяин мало чем напоминает Мехмеда. Я думаю, что не ошибусь, если скажу, что впервые турецкая армия ступит на поле сражения с чужеземцами без султана во главе. Но Баязид предпочитает обществу солдат музыкантов и в основном занят гаремом, а не делами дивана. Это, конечно, нам только на пользу, но тем не менее тревожно, поскольку неизвестно, как это отразится на будущем нашей империи. Что же касается тебя и твоей миссий, леность султана в этом вопросе очень выгодна для нас. Я думаю, что на самом деле он не хочет возвращения Джема. Его вполне устраивает, что Джем находится в заключении где-то далеко, забытый всеми и никому не нужный».

Воодушевлённый этим известием и собираясь сражаться с отцом в предстоящей войне, Вильям написал ответ, умоляя разрешения вернуться. Он пояснил, что и кардинал Борджиа, и Папа Иннокентий являются, без сомнения, самыми большими предателями из когда-либо живших, но предпочитают Деньги предательству и что, пока сто тысяч крон регулярно выплачиваются, они будут держать Джема в заключении.

Но возвратиться ему не разрешили. Великий везир написал, что судьба принца Джема — главная забота Вильяма. Он должен регулярно видеть принца и следить за тем, чтобы он действительно находился в заточении.

Борджиа охотно согласился на то, чтобы Вильяма раз в месяц пропускали в Ватикан и чтобы он мог наблюдать через окно за Джемом, совершающим прогулки во внутреннем дворике.

Когда-то Вильям думал, что ненавидит убийцу своей жены и детей более, чем кого-нибудь на земле. Но приключения последних лет смягчили боль об этих несчастных мучениках, и теперь он чувствовал жалость к несчастному принцу, приговорённому к пожизненному заключению, зная, что оно может закончиться только смертью.

— Но смерть — общий конец для всех нас, — сделал вывод Борджиа. — Важно другое: живи пока живётся. Джему живётся не так уж и плохо. Он, возможно, чахнет, но не от голода. Мы раскрыли ему тайну прелести вина, и теперь он законченный пьяница. Один раз в неделю ему позволяют развлекаться с двумя проститутками. В конце концов, он ведь турок. — Кардинал засмеялся.

Вильяму казалось, что его выслали из Константинополя навсегда. Недели превращались в месяцы, месяцы — в годы... Вечный город жил своей весёлой жизнью, Иннокентий наслаждался властью, а Джулиано делла Ровере и Родриго Борджиа тасовали исход следующих выборов.

Под влиянием делла Ровере Папа Иннокентий объявил крестовый поход против турок. Это могло обернуться серьёзными последствиями, потому что с Востока доходили новости, что поход против Египта стал не таким простым делом, как предполагали Баязид и Энтони Хоквуд. Османский флот и армия могли оставаться задействованными в боях ещё некоторое время.

Но, как и предсказывал Борджиа, крестовый поход умер, ещё не родившись. Возможно, времена крестоносцев давно прошли, и народ был больше обеспокоен собственными мирскими делами, чем войной с риском для жизни за религиозные идеалы.

Таким образом, жизнь продолжалась. У Вильяма был уютный дом в Риме, предоставленный ему кардиналом Борджиа. Там он жил вместе с Хусейном, опекаемый многочисленными слугами.

Вильяму подавали блюда и напитки, какие бы он ни пожелал, ему назначили жалованье из казны султана. Он мог пользоваться услугами Маргариты в любое время. Искусная куртизанка удовлетворяла все его желания, и он воздерживался от связей со знатными римлянками, которые по-прежнему бросали на него заинтересованные взгляды.

И также казалось, что Вильям с удовольствием принимает доверительную дружбу Родриго Борджиа. Вильям хорошоvпонимал своего наставника и осознал, что кардинал не делает ничего, не просчитав возможной выгоды для себя. Таким образом, Вильям знал, что дружба Борджиа была такой же ложью, как и все его остальные чувства. Но Вильям Хоквуд являлся послом Баязида, и у него не было и капли сомнения, что великие планы Борджиа включают в себя тесные взаимоотношения с Портой.

— Когда я объяснял тебе, что союз между Ватиканом и Портой невозможен, — говорил кардинал, — я имел в виду, что он расколет христианский мир на части. Но из этого не следует, что мы не должны понимать друг друга. Наш общий враг — империя Габсбургов. Она граничит с Османской империей, она нависает над моей территорией жаждущим крови вампиром, мечтая только о расширении своих владений. Если когда-нибудь твой хозяин пойдёт войной на Вену, это принесёт пользу нам обоим. Я просил бы передать это пожелание твоему хозяину.

Вильям охотно, сделал это. И всё же чем больше он наблюдал за кардиналом, тем меньше доверял ему. Борджиа обладал всеми воображаемыми и невообразимыми пороками. Будучи вхожим в дом кардинала, Вильям провёл много оживлённых недель в Тиволи. Здесь он наблюдал за воспитанием пятерых детей кардинала и был удивлён интимностью, с которой они делились друг с другом и с отцом.

Однажды Вильям нагрянул неожиданно и обнаружил кардинала И Ванодзу в саду. Они возились там с маленькой Лукрецией. Несмотря на то что женщина была одета, Вильям не мог избавиться от впечатления, что их игра была весьма сексуальной. Да, действительно, Ванодза была любовницей кардинала, но ведь Лукреция — его собственная дочь, и ей всего восемь лет!

Девочка оставалась смеющимся счастливым ребёнком, но этого нельзя было сказать о её брате Цезаре. Он уже вышел из переходного возраста и превратился в красивого и удачливого юношу. Цезарь мог быть милым, когда хотел, но иногда Вильям замечал, что мальчик смотрит то на одного, то на другого гостя отца глазами, сверкавшими, как у змеи. Без сомнения, Цезарь будет достойным сыном своего отца, полагал Вильям.

На одном из ужинов некоторые из гостей кардинала тяжело отравились: Началась всеобщая суматоха, кардинал звал слуг и докторов, горько сетовал, что такое несчастье случилось за его столом.