— Я не нравлюсь тебе, мой господин Хоук? — спросила Лейла.

Энтони облизнул губы.

— Ты мне очень нравишься, — сдерживая волнение, ответил он.

Лейла пристегнула чадру.

— Я доволен, — оборачиваясь, сказал Мехмед. — Ты понимаешь, Мехман, что эта процедура была необходима. Но раз Хоук-младший удовлетворён, ты будешь в выигрыше.

— Я понимаю это, о падишах. — Мехман-паша весь светился от счастья.

— Свадьбу назначим через неделю. Желаю тебе радости, Лейла.

— Я мечтаю о ней, о падишах, — ответила девушка и, поклонившись сначала эмиру, потом отцу, в сопровождении братьев вышла из комнаты.

Мехмед щёлкнул пальцами и взорвался от смеха.

— Теперь я понимаю, почему мать приказала её высечь вместо того, чтобы послать в мой гарем, — сказал он.

— Вы можете выбрать любую девушку из своих подданных? — поинтересовался Энтони.

— Отбор в гарем происходит каждый год, — объяснил Мехмед. — Выбирают не только самых красивых, но и самых талантливых. Девушек представляют эмир-валиде, и она выбирает наиболее достойных, по её мнению, для гарема. Эти девушки находятся под присмотром моей матери. Я сам не волен выбирать. Эмир-валиде — моя мать во всём.

Эмир пристально посмотрел на Энтони, и тот почувствовал, как дрожь пробежала по его спине. Знал ли эмир что-нибудь? Если бы он знал, решил Энтони, вряд ли я был бы сейчас рядом с ним...

— Мать выбирает даже ту женщину, с которой я проведу ночь, — продолжал Мехмед. — Впоследствии они становятся фаворитками. Но с кем мне спать, решает она. В гареме так много женщин, что жизни не хватит «осчастливить» их всех. В моём гареме есть женщины, на которых я никогда не задерживал взгляд и никогда не сделаю этого. И все они считаются моими жёнами или наложницами, о них надо заботиться. — Подумав, эмир добавил: — Для меня это большие расходы.

— Вы когда-либо спали с какой-нибудь женщиной больше одного раза? — с любопытством спросил Энтони.

Мехмед засмеялся.

— Конечно, у меня есть любимицы. Я сообщаю об этом матери. Но в гареме есть только одна высшая ступень. Женщина, которая первой подарит мне сына, будет пользоваться огромным уважением и станет эмир-валиде.

— Если не умрёт, — не подумав, сказал Энтони и готов был откусить себе язык.

Но Мехмед, казалось, не заметил его подозрительной осведомлённости о жизни гарема.

— Это правда. Моя собственная мать умерла слишком рано. Вместо неё я получил другую мать, гораздо лучше. Ей будет занятно узнать, что ты женился на такой девушке, как Лейла. Эмир-валиде интересуется тобой и твоим отцом.

Энтони нервно сглотнул, но Мехмед продолжал улыбаться.

— Ты должен позаботиться о том, чтобы твою жену регулярно секли. Запомни! Женщину следует видеть, но не слышать. В Англии другие правила?

— В Англии совсем не так, о падишах.

— Непонятная страна, — сказал Мехмед и взял Энтони за локоть. — Расскажи мне об английских женщинах, Хоук-младший. Может быть, однажды я буду обладать такой женщиной...

— Это неправильно, — объявила Мэри Хоквуд. Она опять обрела уверенность в себе и почувствовала, что играет определённую роль в жизни Брусы. Несмотря на то что Мэри не говорила по-турецки, она подружилась с соседками и часто проводила с ними время за чашечкой кофе, болтая о том о сём. Её новые знакомые сообщили, что процедура обручения Хоука-младшего была в высшей степени необычной, и сказали ей, что невестка станет хозяйкой дома после смерти Джона Хоквуда.

— Какая-то девчонка станет хозяйкой в доме... какая-то неверная? — сетовала Мэри. — Почему нас не познакомили с родителями?

— В нормальных обстоятельствах, — терпеливо объяснил Энтони, — девушку выбирала бы ты, мама. Но эмир захотел устроить по-другому. Я думаю, он во многом хочет изменить закон. Он преследует определённую цель в жизни, но движется к ней осторожно. Скажу тебе, что моя невеста очаровательна.

— Я не допущу, чтобы она помыкала мной, Энтони, — настаивала Мэри. — Эта шестнадцатилетняя девчонка...

— Она и не собирается, мама, — сказал Энтони, — она думает, что ты будешь помыкать ею.

Но не реакции матери на самом деле опасался Энтони. И в тот вечер Кызлар-ага снова пришёл за ним...

На этот раз эмир-валиде была скрыта чаршафом, глаза её горели как раскалённые угли.

— Ты предал меня, — резко сказала она.

— Я, госпожа? — Энтони стоял на коленях у её ног.

— Кто эта девчонка, твоя избранница? Она слишком много говорит. Я её отвергла. Об этом знают все во дворце.

— Не я выбирал девушку, госпожа. Уверен, если тебе известно всё, то и это ты знаешь. Её мне предложил эмир — я не мог отказать ему. — Это чистая правда, подумал Энтони, хотя, конечно, понимал, что никогда не отверг бы Лейлу, кто бы её ни представил...

Эмир-валиде пристально смотрела на него и её чадра взлетала, когда она выдыхала.

— Да, — наконец сказала она, — я понимаю тебя.

Энтони мечтал сам осознать масштабы происходившего.

— Я думаю приказать тебе отречься от неё, — продолжала Мара.

— Госпожа? — Энтони был поражён. Если бы он поступил так, то нажил бы заклятых врагов в лице братьев Лейлы.

Мара улыбнулась.

— Я думаю, но не сделаю этого. Разрешим Мехмеду вести его маленькие игры. Но секи её почаще и заставь родить тебе пятерых сыновей, Хоук-младший. — Мара отстегнула чадру. — Этой ночью я доведу тебя до изнеможения.

— Неужели это в последний раз, госпожа? — грустно спросил Энтони.

Мара взглянула на него.

— Кто знает? Разве наши жизни и наши страсти не во власти Всевышнего?

Церемония была простой и менее продуманной, чем обряд обрезания. Обе семьи сели, вместе выпили кофе в доме Мехман-паши, где в первый и последний раз старшие Хоквуды видели родителей и семью Лейлы. Турчанки были укутаны в тяжёлые чаршафы, но Мэри оставила лицо открытым, тем самым демонстрируя неодобрение всей процедуры. Муфтий читал Коран. Лейла, скрестив ноги, сидела в стороне на подушке, плотно закрытая множеством чаршафов.

Потом все ели сладкие пирожки, и Мехман-паша подарил Мэри несколько отрезов ткани, а Джону и Энтони — оружие, а также мешок с золотыми монетами, компенсировавшими характер Лейлы.

Два человека, встав на колени между семьями, пересчитали монеты. Джон Хоквуд объявил, что удовлетворён. Затем он передал свои подарки Мехману и его семье. Деньги в число подарков не входили.

Потом Лейлу увели родственницы, Мэри последовала за ними. Мужчины вновь принялись за кофе.

Когда Мэри вернулась, щёки её пылали; она прерывисто дышала.

— Вы удовлетворены девушкой, мать Хоука-младшего? — спросил муфтий.

— Я удовлетворена, — сказала Мэри.

— Она невинна?

— Да, она девственница, — бросила Мэри.

— Вы принимаете её как жену вашего сына?

— Я принимаю её, — возмущённо сказала Мэри.

Муфтий поклонился и ударил в ладоши. Женщины Мехман-паши вернулись в комнату.

— По нашему обычаю, невесту должны доставить к дому братья мужа, — объяснил муфтий. — Это древний обычай, в нём отголосок тех давних времён, когда невесту брали силой. — Он неодобрительно улыбнулся, показывая, что подобные вещи являются предрассудками. — Но у тебя нет братьев, Хоук-младший.

— Я поведу свою жену сам, — сказал Энтони.

Муфтий посмотрел на Мехман-пашу: тот одобрительно кивнул.

— Госпожа Лейла ждёт тебя, Хоук, — сказал муфтий.

Лейла стояла перед дверью всё ещё закутанная в разные чаршафы.

Энтони подошёл к ней и поднял её.

— Ты моя жена, — напомнил он.

— Да, мой господин, — согласилась она.

Она назвала его господином. Он был её господином. Какое странное чувство...

Все родственники поклонились. Энтони вынес невесту на улицу и усадил её на лошадь. Уже стемнело, а, по обычаю, только после захода солнца невеста могла быть приведена в её новый дом. Дом Хоквудов находился недалеко, но молодых ждала толпа людей, с которыми необходимо было перекинуться словом. Люди хлопали в ладоши и кричали, мальчишки бежали за лошадью и пытались снять сандалию с ноги Лейлы.