Она вздрогнула, посмотрев на себя, и ноздри её раздулись.
Беатриче захлопала в ладоши.
— Ты прекрасна, моя дорогая, — сказала она. — Идём, ослепим эту англичанку.
Когда-то много лет назад Беатриче Мочениго сама выглядела точно так же.
— Она прекрасна, — сказала Фелисити сыну. — Она сделает тебя, самым счастливым человеком на земле.
— Если ты довольна ей, то я самый счастливый человек на земле, — ответил Энтони.
Это были не пустые слова. За последние несколько недель его жизнь изменилась так, как он даже не мог предположить.
Теперь он был Хоук-пашой. Когда он шёл со своим жезлом, люди на улицах расступались, а тот, кто находился рядом, был счастлив, что их видят вместе.
Он вернул себе своё предназначение. Перед уходом Драгут обнял его.
— Теперь действительно Хоук-паша восстановлен, — сказал адмирал. — Мне будет не хватать тебя, Энтони, но я знаю, что ты прославишь и своё, и моё имя. Помни всегда, что твоё предназначение — служить султану, независимо от того, где будет проходить путь.
Эти слова юный Хоук собирался запомнить на всю жизнь.
Энтони встречался с султаном или великим везиром раз в неделю и обсуждал с ними важные государственные дела. Это был ослепительный взлёт его карьеры. У Энтони не было иллюзий насчёт того, почему падишах так внезапно возвысил его. Он был достаточно умён, чтобы понять, что султан благодаря ему пытался обрести энергию и славу своей юности, когда он с такими командирами, как Ибрагим и Гарри Хоквуд, постоянно шёл от успеха к успеху. Таким образом, Энтони Хоквуда меньше всего ценили за его собственные достоинства, скорее он был символом прошлого и символом возможного будущего.
Сулеймана огорчало то, что он не может взять Вену. Эта неудача отравляла ему жизнь, но он намеревался исправить положение, прежде чем умрёт. Готовилась стратегия следующей кампании.
Али Монизиндаде-паша должен был поддерживать мир на Восточном Средиземноморье, пока султан находится на войне. И главное, заставить Венецию сохранить мир и, как уже было не один раз в прошлом, не развязывать войну с турками, когда дож почувствует, что османцы заняты другим делом.
Для этих целей существовал восточный флот: он состоял из ста семидесяти галер. Хоквуд никогда прежде не служил с Али-пашой, но он сразу понял, что этот человек — настоящий адмирал и ничуть не хуже Драгута, Хайреддина Барбароссы или Гарри Хоквуда.
Али Монизиндаде был молодым человеком, всего на несколько лет старше Энтони. Он по достоинству оценил Энтони Хоквуда как моряка и не забывал о расположении к нему падишаха. Энтони стал его адъютантом, хотя Али-паша и допускал мысль, что вскоре Энтони станет его потенциальным соперником. Они сразу подружились.
Вскоре состоялась свадьба Барбары Корнаро с новым любимцем султана. Послы Сулеймана сообщили дожу о том, что он намерен выдать замуж его наследницу за своего фаворита. Это был политический акт, который Совет Десяти вряд ли отверг бы, и действительно, в скором времени был получен ответ с поздравлениями молодожёнам и великолепным подарком — золотым блюдом.
Хоквуд считал, что твёрдо, стоит на ногах. Он хотел, чтобы его мать была так же счастлива, как он сам. Заметно было, что Фелисити радовалась, наблюдая за восстановлением и обновлением дворца Хоуков. Но было также заметно, что она нервничала при мысли о том, что ей придётся разделить всё это с другой женщиной, которая будет обладать такими же правами, как она сама. Теперь эти страхи были позади.
— Она невинна и спокойна, очень хорошо воспитана... да и что другое можно ожидать от девушки такого происхождения? И в высшей степени обаятельна. Она красива, Энтони. Я сама не выбрала бы лучше.
— И она счастлива, моя дорогая мама?
— Ну, по поводу этого я ничего не могу сказать. — Фелисити нахмурилась. — Её мать — настоящая ведьма. Она хочет доказать мне, что она знатная госпожа, или по меньшей мере, что была знатной госпожой. Я также хотела доказать ей, что её дочь не могла бы выйти замуж лучше, по крайней мере в Истанбуле. Девочка, кажется, понимает это. Но что касается счастья... какое оно имеет отношение к браку? По крайней мере, до самого события?
— Ну, девочка, ты готова?
Тон Беатриче Корнаро предполагал, что её дочь собирается взойти на эшафот.
Но разве это не так? Барбара раздумывала. Везир дал понять, что Хоук-паша — англичанин и христианин, но нельзя спорить, что Энтони Хоквуд, турецкий военачальник, последний из династии турецких пашей, — человек, известный как пират и вероотступник, каковыми были и его предки. Он, может, и чтит Папу Римского, но вряд ли его можно назвать христианином.
«Он попытается пользоваться твоим телом варварскими способами», — предостерегала Беатриче. Но она не уточняла, что это за способы...
Барбара в дни ожидания пыталась приготовить себя, но ей понадобилась вся сила как разума, так и тела, чтобы проследовать за своим отцом по лестнице к ожидавшей их карете. Пажи услужливо подобрали длинный шлейф её белого платья.
Она была закрыта вуалью и возблагодарила за это небеса. Они ехали через весь город к католическому собору, который Сулейман, считая себя веротерпимым человеком, позволил построить. Толпы народа приветствовали Барбару и, без сомнения, знали цель её поездки.
Очень странно, что вокруг собора также собралась толпа, хотя конгрегация была довольно маленькой и состояла только из католиков Истанбула. Ни один приверженец ортодоксальной веры не вошёл бы в собор без благословения Папы Римского.
Венерианский посол ждал их вместе с исповедником Барбары, выполнявшим свои обязанности последний раз и выглядевшим как приговорённый к смертной казни через повешение. Они шли впереди Барбары по проходу, туда, где у алтаря стоял её будущий муж.
Барбара почти не дышала. Хоквуд был в полной экипировке турецкого военачальника, как будто готовый идти на войну. Его рубаха и шаровары были из голубого шёлка, сапоги из шагреневой кожи были подобраны в тон одежде. Его кираса была выложена золотом и серебром и сверкала в лучах света струящегося из окон. Голова Энтони была не покрыта по правилам христианской церемонии, но его шафер, турок, которого, совершенно очевидно, ошеломило всё происходящее — это был адмирал Али Монизиндаде, — был в стальном шлеме, обёрнутом в тюрбан. Он держал Энтони под локоть.
Сабля с золотой рукоятью висела у Энтони на боку, кинжал — на поясе. Но это были лишь внешние атрибуты положения и власти Энтони. Он показался Барбаре очень интересным мужчиной. Она никогда не видела такого высокого и крупного человека, хотя сама была довольно высокого роста. Ей почему-то показалось, что он может раздавить её...
Барбара поняла, что перед ней самый красивый мужчина — с развевающимися огненными волосами, крупными и сильными чертами, огромными синими глазами, — которого она когда-либо видела. Когда Энтони взял её руку, Барбара почувствовала необыкновенную энергию, перетекавшую из его пальцев в её. И она подумала: если я отдаюсь антихристу, то, по меньшей мере, лучшему из них.
Позже Барбара поняла, что влюбилась в Энтони с первого взгляда.
К её удивлению, Энтони не стал приподнимать вуаль, чтобы взглянуть ей в лицо; возможно, он был больше турком, чем она предполагала. Всё же он смотрел на неё, отвечая на вопросы, и в конце концов она догадалась, что он весь в ожидании.
На свадебный завтрак вся конгрегация собралась во дворце Корнаро, к ним присоединились великий везир и несколько военачальников.
Здесь наконец Барбара смогла поднять вуаль и позволить своему мужу увидеть, что ему было даровано.
— Я, наверное, самый счастливый человек, — сказал Энтони, целуя её руки.
Но он не целовал её в губы и ничем не выдавал своих желаний... в то время как Барбара сгорала от нетерпения. Теперь её судьба была решена, и она хотела познать все тайны брака. Такое завершение брачных отношений с неким избранником было предопределено судьбой с момента половой зрелости. Теперь, когда это наконец случилось, она чувствовала страстное желание.