В лице Кнеши что-то дрогнуло; Мей знал, что он сдерживает смех. Интересно было бы посмотреть, как болотный народец попытается справиться с ним — а тем более с ними обоими.

— Они же не имперцы, Ройлок-Шай... Наверное, с островов...

— Наверное? — Ройлок-Шай свирепо зыркнул на Мея и отрывисто бросил: — Имена? Кто вас послал и зачем?

— Никто. Мы пришли сами и с добрыми намерениями.

— Конкретнее, человек. Поколения таких, как ты, сначала держали нас в рабстве и ставили не выше скота, а потом, когда мы восстали — гнали и истребляли нас, — в писке кову звучала неподдельная горечь. — Какие у тебя добрые намерения? Растащить наше имущество? Или снова объявить врагами ваших богов?

— Ничего подобного. Мы...

— Так вы служите Императору или Серому Князю? — перебил Локву-Шай. Мей, впервые слышавший эти титулы и начинавший злиться, уже собрался ответить «Никому», когда Кнеша уверенно сказал:

— Серому Князю.

Дёрнувшись от неожиданности, Мей пристально посмотрел на него. Совершенно безмятежное лицо. Кнеша не был склонен к безрассудству и не сделал бы такого заявления без готового плана, так что можно ему и довериться.

Правда, самые низкие и бесчестные поступки он тоже всегда совершал по плану и с холодной головой. Но это уже другой вопрос. Поколебавшись, Мей кивнул.

Такой ответ, казалось, заставил Ройлок-Шая засомневаться: он взглянул на напарника, а потом растерянно затряс головой, так что задрожали кончики ушей — в другое время это было бы уморительным зрелищем.

— Отведём их к Семерым? — предложил Локву-Шай.

— Ну, раз они и вправду не служат Лирд'Аллю...  — протянул Ройлок-Шай, а потом добавил: — Но, если вдруг что, глотать тину за нерадивость будешь ты.

Карлики-кову какое-то время вели их через Топь, нащупывая почву посохами. Мей успел одними губами шепнуть Кнеше «Почему Князь?», но тот улыбнулся и промолчал, а горло Мея — там, где оставили печать Узы — стало чуть саднить (обычно это значило что-то вроде «Не волнуйся, всё под контролем»). Шли они всё более уверенно, туман отступал и наконец исчез совсем. И, как только он расступился, Мей остолбенел.

Он повидал много зданий — от нищенских лачуг до замков, от храмов и лечебниц до лавок, трактиров, притонов, но такого, как в этой низинке, ещё не встречал. Будто из самой наполовину заболоченной, подмёрзшей земли вырастало грандиозное сооружение из материала, похожего на светлую древесину. Вот только нельзя было разобрать, где корни, ветви и стволы: какие-то причудливые завитки разных форм и размеров сплетались в этажи, пролёты и арки, ступени и переходы. Всё вместе напоминало не то кучу хлама посреди безмолвной болотистой пустоши, не то плод фантазии безумного архитектора. Строение уходило далеко ввысь и вдаль, обрастая странными пристройками и многослойными стенами. Внизу, у высоких дверей, сновали остроухие карлики; на одном из балконов кову затрубил в рог. Пока они приближались, отовсюду слышалась визжаще-квакающая речь; Мей не знал, что и думать.

— Вы что, все живёте в одном доме? — негромко спросил он у Локву-Шая, как у более дружелюбного. Тот надулся от гордости.

— Уж не знаю, из каких ты диких краёв, вайклу, но, раз говоришь по-нашему, должен знать, что это не просто дом. Это Клайда-Трум, дар нашему народу от земли и небес. Когда-то он пророс из семени Древа, что держит верхний, средний и подземный миры.

— Как это?

— Не всегда миром владели такие, как ты, хоть на материке сейчас и притворяются, что забыли об этом. Когда-то кову жили не только в Топи; сухие, солнечные места, горы, равнины и леса, чистая вода — всё было нашим, и Льёреми светила по-настоящему, — карлик ткнул тонким пальчиком вверх, в тусклое небо, и сокрушённо вздохнул. — Но потом твои предки приплыли с юга и всё разрушили. Зато нам досталась главная святыня: Древо сокрылось и оставило нам свою часть — Клайда-Трум...

— И добавь ещё, за чем здесь охотятся такие же выродки, как эти, — брюзгливо вмешался Ройлок-Шай и сплюнул под ноги Кнеши. Он переступил через плевок со своей обычной невозмутимостью, но по лицу пробежала тень, и Мей подумал, что при других обстоятельствах карлик бы вскоре не досчитался каких-нибудь частей тела. — Нашёл перед кем откровенничать. Вот, привели пленников-вайклу! — объявил он уже нескольким карликам, с любопытством их обступивших. — Кто из Семерых готов нас принять?

— Брольгон-Тун и Ульми-Тун собираются трапезничать в Чертоге, — почтительно пропищал один из них, таращась на Кнешу и Мея попеременно. — Да и остальные сойдутся по такому поводу... Откройте ворота! — после его окрика на внешней стене Клайда-Трума наметилось движение. Затем двери распахнулись, и Мей вступил в город кову.

Потому что назвать это можно было только городом, хоть и весьма необычным. Из всё того же светлого материала срастались бесчисленные проходы, похожие на переулки, разных размеров двери и лестницы. То тут, то там сновали карлики, одетые в одинаковые по покрою, но разных оттенков балахоны; Мей видел в руках одного поднос с какими-то изысканными яствами, на шее другого — тяжёлую серебряную цепь, более тонкие и явно дорогие ткани на женщинах-кову, которых с первого взгляда сложновато было отличить от мужчин... Откуда всё это могло взяться посреди болота?

Их привели, скорее всего, в место, которое стражник назвал Чертогом: в глаза сразу бросались семь роскошных, хоть и низких по человеческим меркам тронов, возвышавшихся на помосте. Шесть из них были заняты кову в богатых одеждах, седьмой пустовал. От помоста до входа протянулся длинный пустой стол.

Стены Чертога сияли тем же светло-золотистым оттенком, что и весь Клайда-Трум, и тоже казались сплетёнными; Мея вообще не покидало ощущение, что он внутри гигантского растения. Их в торжественной тишине подвели к помосту, под испытующие взгляды двенадцати красных глаз. Мей ничего не знал о здешних обычаях и поэтому просто поклонился — не очень низко, а потом расправил плечи и выпрямился, чтобы придать себе уверенности. Кнеша кланяться не стал. Ещё бы — он не так давно отвык от поклонов в свой адрес.

— Вайклу, — карлик на среднем троне с укором ткнул в них пальцем — очень бледным, с изогнутым когтём на конце. — Кто дал вам право бродить по Топи?

— Хотелось бы знать, кто отнял его, о мудрые Семеро, — елейным голосом ответил Кнеша; он умел запоминать полезные сведения и, конечно, не пропустил признание Локву-Шая; страж за его спиной издал звук, похожий на кошачье шипение.

— Жестокость и алчность твоего народа, — нахмурился крайний справа карлик; в его облике, в отличие от остальных, было даже что-то располагающее. — Слишком долго вайклу не приходили к нам с миром.

— Так не пора ли начать заново?

Сосед последнего говорившего наклонился к нему и что-то быстро зашептал; тот сердито отмахнулся и спросил напрямик:

— Кто вы и откуда? Скажу сразу — ответов «странники» и «издалека» мы не примем. Скользкие фразы оставляют за стенами Клайда-Трума.

— Меня зовут Меидир, — не выдержал Мей. — И я пришёл, чтобы кое-кому помочь.

Невидимую печать на его горле прожгло предупреждающей болью, от которой он поморщился, но нужды в этом не было — он и сам, без Кнеши, помнил об осторожности. Он давно понял, что не везде можно прямо заявлять о своём пророческом Даре и попытках предотвратить страшное будущее.

— А это мон Кнеша... То есть просто Кнеша, — представил он, не дождавшись поддержки. — Он со мной.

В своё время Кнеша немало поиздевался над этой формулировкой, но ничего лучше Мей не изобрёл.

— Я Ульми-Тун, — проявил вежливость карлик. — Значит, по-вашему, помощь нужна кому-то из кову? Будь это так, Семеро первыми узнали бы об этом.

— Да, но дело не только в кову... Нам доподлинно известно, что многим грозит беда. Просто дайте нам уйти, и мы попробуем не допустить её.

— Что за бредни! — визгливо воскликнула единственная женщина в собрании — существо довольно-таки отвратительного вида. Кончик её чешуйчатого хвоста нервно подрагивал. — Вечно эти вайклу изворачиваются — ни одного честного слова. В болото их, и дело с концом...