— Профессор, Вы едва знакомы со мной. Вы не имеете права так говорить.

— Да, извините, — неожиданно легко уступил Пиарт. — Я был очень груб, — он нервно покусал губу и вдруг добавил: — Я ещё больше виноват перед Вами. С тех самых пор, как Ректор получил письмо от той женщины...

— Вы о чём? — не понял Мей.

— Ах да, Вы не знаете... Одна леди, давний друг Ректора, написала ему из Города-во-Льдах, что приедете Вы, а не тот волшебник, которого он ждал. Какого же она рода — запамятовал, не разбираюсь в знати... Ромэла... Ромала...

— Ронала, — машинально поправил Мей. Его будто по затылку огрели, как любил говорить Теиг. Таиса — друг Ректора?! И, кроме того, осведомительница Академии?... Да что вообще происходит?

— Да, верно. Так вы знакомы?

— Немного. Продолжайте, я слушаю.

— Так вот, с тех самых пор я не верил Вам... Я представлял Вас... Не знаю, проклятое косноязычие... Много старше и высокомернее. Заваленного почестями, обласканного за свой Дар, причём незаслуженно... Вы уж простите, господин Онир, я человек науки, — Пиарт, только что рассудительный и ироничный, теперь говорил захлёбываясь. — А магия... В общем... Это всё неважно. Так или иначе, я думал о Вас плохо.

— А после? — осторожно поторопил Мей. — Ваше мнение изменилось?

Несколько секунд Пиарт изучающе смотрел на него, потом решительно кивнул.

— Да. Да, вот именно. Я наблюдал за Вами все эти дни, и моя вспышка... была несправедлива. Из-за своего предубеждения я поступил дурно — не раскрыл Вам всего, что у меня есть, — он прокашлялся, немного осипнув от долгого шёпота, и сказал погромче, словно специально для студентов: — Пройдёмте сейчас ко мне, а то здесь чересчур людно.

Мей раньше ни разу не бывал в преподавательской башне, где жил Пиарт. Сложенная в незапамятные времена из грубых булыжников, она сильно отличалась от изысканных учебных помещений, многократно перестроенных за прошедшие века. Каменную кладку покрывал мох, а зимой в щели, наверное, немилосердно задувал ветер. Ступени витой лестницы истёрлись до блеска; в жилые комнаты можно было попасть прямо с неё. Помощники профессоров и младшие преподаватели жили высоко, ближе к плоской крыше и давным-давно не использовавшимся, очень узким бойницам. На подоконниках бойниц вили гнёзда ласточки, а в глубине чердака, где потемнее, обосновались летучие мыши.

Комната Пиарта находилась ближе к фундаменту, но далеко не в самом низу башни. Им никто не встретился, пока они поднимались: в эти часы большая часть профессоров была на занятиях, у Пиарта же благодаря Ректору в расписании в последнее время появились частые дыры.

— А Вы-то сами не хотели бы закончить Академию, господин Онир? — задорно поинтересовался Пиарт, шедший впереди. Мей мог только удивляться тому, как быстро у этого человека меняется настроение.

— Нет, — отозвался он, и его голос эхом отпрыгнул от стен. — Раньше хотел, но теперь... Нет, не думаю.

— Она Вас разочаровала?

— Нет, ни в коем случае. Просто...  — крутой подъём мешал собраться с мыслями. — Я отучился в Долине Отражений.

— Это единственная причина?

— Нет, — тут Пиарт остановился перед очередной дверью, снял с шеи шнурок с большим ржавым ключом и погрузил его в скважину.

— Прошу.

Мей вошёл, пригнувшись, чтобы не стукнуться затылком о притолоку. Комната оказалась маленькой и находилась в жутком беспорядке: застарелая пыль, паутина в углах, висевшая на одной петле дверца шкафа. Кровать под выцветшим пологом была не заправлена, образцы засушенных растений, эскизы и заметки на клочках бумаги разбросаны, и всюду, включая пол, валялись в разных положениях книги и свитки. Мей переступил через объёмистый том, в котором узнал сочинения по ботанике Эннера Дорелийского, и попытался пробраться к столу.

Не подумав извиниться за состояние комнаты — надо полагать, для него это было вполне естественно — Пиарт прошёл туда же и принялся рыться в завалах.

— Где же это было...  — бормотал он периодически. — Куда же я её дел... Так что там по поводу других причин?

Мей уже обрадованно думал, что он забыл об этом.

— Как Вам сказать... Мне кажется, если бы я закончил Академию, я бы захотел здесь остаться.

— Ну и что же? Многие идут сюда как раз с такими планами. Правда, — со злорадной усмешкой добавил он, — не все выдерживают даже выпускные испытания.

— А если бы я остался, — продолжал Мей, глядя в забранное решёткой окно, выходящее в сад. Сесть было некуда, так что он продолжал стоять, — я бы не выдержал жизни, которая требуется от преподавателя.

— Что Вы имеете в виду? — Пиарт наконец выудил из-под груды гербариев, увенчанной лупой, изрядно помятый листок и разгладил его, расчистив место на столе.

— Все ограничения, которым вы себя подвергаете. Посвятить себя науке до такой степени, чтобы обещать не покидать Академию без позволения Ректора... Не заниматься ничем иным, кроме своей области... Кроме того, дать обет безбрачия, — тут Пиарт вдруг покраснел, причём мгновенно и до самых ушей, будто юная леди. Мей смешался и поспешно закончил: — В общем, это настоящий подвиг, и я бы так не смог. Так что Вы хотели мне показать?

— Понимаете, — вдохновенно сказал Пиарт, словно позабыв о листке. Мей успел заметить, что это план или карта, — всё это выглядит нелепо только со стороны, на деле же каждый пункт устава целесообразен. Слава, путешествия, богатство, семья, женщины — всё это мешает в должной степени служить знаниям. В той степени, которая подразумевается, если человек хочет стать профессором. Я сам не сразу дошёл до этого, — заверил он, встретив сомневающийся взгляд Мея. — С возрастом и Вы бы поняли... Впрочем, это всё вздор... Вот эта карта — тоже из записей Карлиоса. Я предполагаю, что это ключ ко всему.

Мей без лишних вопросов принял карту. Он сразу узнал то, что она изображала: башни Академии в центре, Восточный тракт и Старые горы на севере, участок Реки Забвения на западе, Меертон к югу, окрестные деревушки... В подробностях были нанесены все деревни, фермы и перелески — в довольно крупном масштабе. В четырёх местах стояли кресты, нарисованные красными чернилами. В голове Мея сразу выстроилась цепочка.

— «Четвёртый компонент», — произнёс он. — Записка.

Пиарт кивнул.

— Как Вы считаете, что это может значить?

— Понятия не имею, — Мей разглядывал карту. — Вам эти места лучше известны.

— Я не знаю, что может их связывать, — Пиарт забарабанил пальцами по столешнице. — Я перебрал разные предположения, но, по-моему, лучше посетить эти точки.

— Прямо-таки поехать туда? — Мей задумался. — А как считает Ректор?

Пиарт опять смутился.

— Видите ли... Ректор не знает об этой карте.

У Мея буквально отвисла челюсть.

— То есть... Как это — не знает? Почему?

— Она и мне досталась случайно... Не из ящика Карлиоса. А Ректор... Он тянет, лукавит, сковывает меня в действиях... Иногда мне кажется, что он хочет просто замять эту историю. Пару раз я замечал, что за мной следят.

— Следят — здесь? В Академии?

— Да. Я не верю Ректору, господин Онир. Больше нет. И Вам тоже следует соблюдать осторожность.

На память Мею пришёл паук. Ректор или Пиарт? Кто-то из них ведёт нечестную игру. И эта карта... Откуда она? Всё это крайне подозрительно — и эти загадки, и внезапная вспышка доверия... Поколебавшись, он сказал:

— Я с Вами. Сообщите, когда будете готовы отправиться.

И они пожали друг другу руки.

Время шло — безликое и неумолимое, так, будто ничего не случилось. Луна восходила по ночам, окружаясь звёздами, а с рассветом небо открывало оба Глаза. Дожди то лили, то ненадолго прекращались. Рабы убирали рагнарский дворец, возились в дворцовом саду и в ступенчатой громаде садов Альдарака. Вдали текла Великая река; от ливней она поднялась, и некоторые прибрежные селения, как всегда, оказались затоплены. Люди снимались с места заранее, ожидая такой поры; земледельцы-эги радовались хорошему паводку: южнее по течению он обеспечивал урожаи риса.