Зашти опять атаковал первым — ринулся со свирепостью молодого снурка. Кнеша блокировал удар, и ещё один, и ещё; он уже был знаком с такой последовательностью — почему её не поменять?... Нога немного мешала, но у него было и преимущество: Зашти всё ещё не привык к его леворукости и явно ждал подвоха не с той стороны. Кнеша действовал почти без мыслей, преобразившись в сталь и наслаждаясь борьбой; шаг в сторону — выпад — отбить — шаг — выпад... Однажды Зашти чуть не дотянулся до его плеча, но Кнеша провёл приём-обманку и, отклонив удар, оказался у него за спиной — с кончиком лезвия, прижатым к вспотевшей шее где-то в области седьмого позвонка. Зашти засмеялся, но как-то нервно. Кнеша заметил, что на этот раз он сильно запыхался.

— Я не видел такого раньше. А ведь так просто...

— Да уж, — Кнеша убрал меч. — Думаю, на сегодня хватит. Спасибо, и возьми плату у казначея.

Лицо Зашти преобразилось, как только он услышал — нет, не слова о деньгах, а благодарность, как ни странно.

— О повелитель...  — почтительный поклон. — Это я благодарен такой чести. Служу Рагнарату.

— Служи ему верно, — мановением руки Кнеша отпустил его, а оставшись один, прислонился спиной к одному из шатровых шестов, пытаясь собраться с мыслями.

Шла третья неделя похода, а они всё ещё не достигли Шатвази. Войско перемещалось медленнее, чем он сначала рассчитывал: та деревушка была лишь первой весточкой — мятежи вспыхивали повсеместно, чернь сбивалась в кучи и отказывалась кормить солдат, гнала их со своих земель. В их крошечных отрядах не было заметно никакой организованности, но неприятные случаи в лагере учащались: не досчитывались то припасов, то оружия, а однажды кто-то поджёг одну из обозных телег и увёл трёх снурков. Ничего серьёзного, конечно, но такое неприятие их здорово задерживало.

— Настоящий рагнар, — прошептал Кнеша, вычерчивая что-то на песке носком обуви. — Они хотят настоящего рагнара.

Да, они хотят хилого и болезненного мальчика — того, кого Бенедикт укрыл за Заповедным лесом. Того, кого он сам отпустил, ещё не зная о тяжести последствий. Он не думал, что люди настолько глупы, что могут всерьёз захотеть следовать за этим ребёнком.

Вот его учитель — другое дело.

Кнеша уткнулся в деревяшку лбом и закрыл глаза; занозистая поверхность скользнула по губам. Он хотел бы заниматься совсем не этим и находиться совсем не здесь. Его вожделенная цель была рядом, так близко, что эта близость томила его, не давала спать по ночам. По сравнению с ней весь этот поход, все переговоры, все восстания казались пустой суетой, забавной, но не более того. Он уже наигрался в рагнара и шёл теперь к новой партии, куда важнее — но какие-то досадные мелочи постоянно отвлекали и потому злили. Их становилось больше и больше, а он задыхался в них, и так хотелось свежего воздуха.

— Повелитель звать меня? — донёсся глуховатый голос от входа в шатёр.

— Да, Салдиим, — сказал Кнеша, не оборачиваясь. — Свяжись... Ты знаешь, с кем, и знаешь, через кого.

— В лагере мона Бенедикта? — уточнил раб. Кнеша поморщился: он не любил, когда подобные вещи озвучивались напрямую.

— Да. Скажи, что пора; пусть делает своё дело. Пусть убьёт мальчишку.

— Как? — спросил Салдиим. Кнеша прямо-таки спиной видел его невозмутимое лицо.

— Как? — с усмешкой переспросил он.

— Да. Повелитель всегда говорить точно.

Вот ведь какое упрямство — и какая расторопность. Будто интересуется, какое блюдо подать к обеду. Кнеша поразмыслил.

— Как угодно, главное — быстро, — и, поколебавшись, добавил: — Не хочу потом слышать его крики по ночам.

— А мон Бенедикт?

— Его не трогать. Рискованно, да и просто...  — отходя от кола, он неопределённо пошевелил пальцами. — Я ведь уже скоро нанесу ему визит. Совсем скоро.

То, что открылось их взглядам в почти непроходимой чаще, было похоже на целый город. Землю и деревья покрывали десятки, сотни огромных осиных гнёзд, серых и бугристых. Всюду стояло жужжание, а от чёрно-жёлтых полос рябило в глазах. Осы разных размеров слетались к ним, заинтересовавшись чужаками, и от их обилия небо плохо просматривалось.

Нери глядела на всё это широко распахнутыми глазами; Мей осторожно взял её за руку. Какой-то непонятный восторг охватил его: вот оно, волшебство, настоящее волшебство в чистом виде — такое, каким он представлял его в детстве, когда ещё не знал о собственной к нему причастности. Всё вокруг мерцало от магии, и в жале каждой осы, казалось, вибрировали соки земли.

— Да, конечно, — вдруг сказала Нери; по её напряжённому лицу Мей догадался, что к ней снова обращается хор зудящих голосов. — Мы рады побыть на вашем пиру.

Пиру? Мей задумался, чем именно питаются осы. Гэрхо уделял не так много внимания зоологии, обучая его.

Несколько ос из той части роя, что их привела, разлетелись по направлению к гнёздам; прочие выжидательно зависли в воздухе, снова образовав круг. Их большие фасеточные глаза таинственно поблёскивали.

— Что-то не так? — негромко спросил Мей.

— Всё хорошо, — Нери ободряюще пожала ему руку. — Они сказали, что сначала им нужно покормить личинок, а после черёд дойдёт до нас. Это великая честь для людей — попасть сюда.

Осы тем временем принялись подносить к гнёздам шарики из какой-то неприятной на вид кашицы. В ней можно было рассмотреть что-то, напоминающее перемолотые лапки и крылья; Мей удручённо вздохнул. Оставалось надеяться, что это не единственное их предложение для пира.

— Они говорят, что личинки — самое ценное, святая святых, — продолжала переводить Нери, — что это их продолжение в мире, поэтому их откармливают мясом других насекомых. Те осы у гнёзд — няньки; есть ещё строители и собиратели, а вокруг нас стражи. Ах да, и оса-матка, само собой — она никогда не показывается посторонним.

— Так сложно, — восхитился Мей. — Да это целое государство!

Нери усмехнулась.

— Лучше не показывай, что удивлён. Нас они считают крайне примитивными созданиями.

Мей в этом не сомневался. Он молча наблюдал, как осы с зудом подкатывают к ним фрукты — кучи плодов, невиданных, пропитанных соком и пахнущих сладостью. Вслед за Нери он с наслаждением надкусил один.

— Они согласны доставить нас к Бенедикту, — сказала Нери чуть позже, и в её голосе дрожала радость.

— В обмен на что? — уточнил Мей. Ему не верилось, что осы сделают это просто так — точнее, просто из-за того, что они выжили после их укусов.

— Мы погостим у них до заката, — Нери казалась совершенно безмятежной — и очень голодной; на осиные припасы она прямо-таки набросилась. Мей с трудом удержался от улыбки: он привык, что женщины в присутствии мужчин едва притрагиваются к еде. Причём обычно это не зависит от их возраста, характера или происхождения.

— Только и всего?

Ответом был кивок. Вслед за фруктами появились цветы: кажется, в их честь осы устроили праздник. Нери, хохочущая над беззвучными для Мея шутками, усыпанная яркими лепестками, была похожа не то на лесную королеву, не то на счастливую сумасшедшую.

«Она рада, потому что скоро найдёт своих. Я здесь ни при чём», — периодически напоминал себе Мей, но его заражал тот же пьянящий восторг. В какой-то момент он обнял её и прижал к себе; уже темнело, и в лесу стоял тот же непрестанный гул. Смех Нери оборвался; она серьёзно посмотрела на него и отстранилась.

— В лагере тебе нечего бояться. Я поручусь за тебя перед Бенедиктом и наследником.

— Спасибо.

Нери явно хотела сказать что-то ещё, но тут же сосредоточенно нахмурилась и запрокинула голову к небу, вспоротому древесными стволами. Туда взлетали, плавно кружась, две осы — их замысловатые движения напоминали танец. Они становились всё меньше и меньше, и Мей в конце концов спросил, что это значит.