Но однажды Мея позвало новое видение. Очень странное (хотя, конечно, все его видения были по-своему странными), оно сразу привлекло его внимание. Кнеша прочно обосновался в той реальности и как никогда упорно возражал против ухода, но Мей был непреклонен. Он видел слишком страшные вещи, чтобы позволить себе остаться в стороне.

— Покажи мне ещё раз, — вдруг сказал Кнеша, и Мей вздрогнул. Слова прозвучали скорее как приказ, чем как просьба, и горло прожгло знакомой болью: жажда одного передавалась другому по этой невидимой печати. Мей посмотрел на него и увидел ненасытную жадность на дне зрачков. Он изучил её в деталях — жадность к власти, неважно — над кем или чем. Он знал, о чём речь, и дотронулся до зеркала Отражений на поясе, которое предостерегающе вжалось в бок.

— Ты уже видел, — неохотно ответил он, отходя так далеко, как позволяли размеры кочки. И уже догадываясь, что в итоге наверняка уступит.

— Да, ну и что? — Кнеша с вызовом прищурился. — Разве тебе трудно? Должен же я знать, ради чего мы забрались в эту глушь.

Мей молча отвязал зеркальце и протянул ему, стараясь вложить в этот жест как можно больше отвращения. Кнеша на миг прикрыл глаза, провёл чуткими пальцами по гладкой поверхности... Стекло словно стало жидким и пошло рябью, но Мей знал, что это иллюзия. Потом внутри рамки замерцали, вытесняя друг друга, расплывчатые образы. Он отвернулся — не хотел смотреть снова. К тому же его каждый раз подташнивало от реакции Кнеши на его видения: дорвавшись до знаний о будущем, он не скрывал извращённого наслаждения и чувствовал себя, наверное, властелином Мироздания. В такие секунды Мей невольно вспоминал, что вот из-за этого потерял едва найденного отца и любимую девушку.

А ещё — остался в живых.

Человек, увенчанный короной. Женщина в белом, совершившая ужасную ошибку. Реки крови, горящие поля, тёмный купол небес над корчащимся в агонии миром. Взбесившиеся недра земли и моря, а потом — тысячи напрасных смертей. А ещё позже — ветер, свистящий над пустошами, которые покрыты пеплом вместо почвы; даже костей не стало. И тишина — вездесущая, обволакивающая. Настолько манящая, что так и хочется упасть в её объятия, отдаться небытию...

Вот на что любовался Кнеша в зеркале. Видение было чрезвычайно ярким, и Мей сразу решил, что это произойдёт скоро. И ближайший портал, как обычно, привёл их, куда нужно.

Он впервые видел гибель целого мира, сразу — конечный и страшный результат, без долгих объяснений, без чётких цепочек причин и следствий. Только последний толчок — пробудившееся древнее зло. Именно зло, ибо то, что он видел, не было и не могло быть порождением человеческой воли, а значит, не нуждалось в оправданиях и оценках. Оно пахло временем, подобно тому пеплу на пустых полях; оно наверняка было почти ровесником Цитаделей и Знающего из Центра Мироздания, и дрожь пробирала от его мощи. Оно обладало странным, соблазнительным величием, но несомненно было тёмным — созданным, чтобы разрушать живое.

Дожидаясь, пока Кнеша разберётся в пророчестве, Мей ещё раз огляделся и заметил вдали что-то необычное — крошечный белый огонёк, еле различимо подрагивающий в тумане. Не успел он сообщить о своей находке, как чуть дальше появился ещё один, зависший примерно на той же высоте.

— Болотные огни! — воскликнул он, указав в ту сторону. — Я слышал о них. Обычно они указывают на тропы.

Кнеша посмотрел на него с участием.

— Мей, ты в порядке? — мягко поинтересовался он и вернул зеркало.

— Хочешь сказать, что не видишь?

— Ну почему же, я вижу туман, — хмыкнул Кнеша, глядя в ту же сторону, — и ещё болото размером с доброе море.

Мей раздражённо вздохнул. Что бы там ни было, им некогда разбираться — надо идти. Он нащупал ногой следующее твёрдое место и сделал широкий шаг. Третья кочка оказалась ещё дальше, так что пришлось прыгать. Ранец с вещами оттягивал назад и грозил потерей равновесия; вообще, добираясь до огонька, Мей чувствовал себя донельзя глупо — кем-то вроде взбесившегося кузнечика. Он не озаботился тем, следует ли за ним Кнеша, но вскоре понял это по периодическим всплескам, пыхтению и тихим ругательствам на рагнаратском у себя за спиной.

— Знаешь, иногда я мечтаю убить тебя, — ласково сказал Кнеша, и Мей не сомневался, что он не шутит.

— Взаимно, — заверил он и прыгнул на следующую кочку. Огоньки не давали приблизиться к себе и испарялись, но вдали тут же появлялись новые. Их становилось всё больше, и они явно выстраивались в линию. Кочки начали встречаться реже, и вскоре Мей понял, что прыгать уже не нужно — они на самом деле нашли тропу.

Мей радостно выдохнул, и тут прямо перед глазами сверкнула пронзительно-зелёная вспышка; он машинально зажмурился и отступил, а спустя секунду в живот ему упёрлось что-то твёрдое и довольно острое.

— Стой, где стоишь, чародей! — потребовал визгливый голос. Мей понимал слова, поскольку был Странником, — это помогало проникать в саму материю нового мира, улавливать его мелодию; но такого причудливого по звучанию языка он ещё не слышал.

Да и таких странных существ раньше не встречал. Перед ними возник невесть откуда взявшийся карлик, макушка которого еле доставала до пояса Мея. Создание стояло на двух ногах, но между пальцами торчали перепонки, а из-под грязного балахона выглядывал хвост, как у ящерицы. Кожа у карлика была бугристая и цветом мало отличалась от болотной тины вокруг, непропорционально большую голову венчали заострённые уши, а глазки недобро блестели красным. В живот Мею впился резной набалдашник деревянного посоха.

— Ваши имена, быстро! — пропищал карлик. Мей миролюбиво поднял руки и тут же получил новый тычок посохом. — И без лишних движений — твоё колдовство тут не сработает!

— Я и не собирался, — заверил Мей, приучая язык и горло к новым квакающим звукам. Он мог и оскорбиться такими подозрениями: колдовство куда в большей степени пристало Кнеше, который скромно притаился где-то сбоку.

— Врёшь, — ощерилось существо. — Врёшь, как все вайклу. Ты видел дра'а, а они всем подряд не являются. Только сильным колдунам, самым сильным.

Мей рассудил, что вайклу — это, вероятно, люди (если они здесь есть, это уже обнадёживает), а дра'а — болотные огоньки. Значит, дело в его Даре — потому он и набрёл на тропу. Он рассудил, что не вредно будет и слегка припугнуть карлика, и медленно проговорил:

— Ну да, мы владеем волшебством...

— Но у нас в мыслях не было ничего дурного, — подхватил Кнеша, сверкнув улыбкой. Способность Мея понимать чужие языки как-то передавалась ему по Узам Альвеох, и он несказанно этому радовался. — Мы — просто усталые путники, которые случайно зашли в ваши земли.

Мей кашлянул. Называть их усталыми — это, конечно, то ещё преувеличение, но переговоры Кнеше всегда давались лучше.

— Случайно? — вертикальные зрачки карлика сузились, превратившись в две тонких линии. — Случайно зашли в самое сердце Топи?

— Мы издалека, — вдохновенно продолжал Кнеша, — и не знали, что эта территория запретна...

— И вовсе она не запретна, — жёстко перебил карлик, но посох убрал. — Кову ждут всех, кто не желает нам зла. Но чужаки обычно приходят с огнём и железом. Хотя вы не похожи на воинов, — он смерил их чуть презрительным взглядом — если бы не рост, можно было подумать, что свысока, — и я не видел таких одежд. Вы островитяне?

Кнеша замешкался с ответом, и от неловкого положения его спасла ещё одна зелёная вспышка — тоже совсем близко. После неё из тумана появился второй карлик — невероятно похожий на первого, разве что покрупнее и с крючковатым носом. На этот раз Мей разглядел, что изумрудным вспыхивал набалдашник посоха — надо полагать, местный артефакт, реагирующий на появление чужаков.

— Это что такое, Локву-Шай?! — заверещал второй кову, возмущённо тараща глаза. — Ты разводишь разговоры с вайклу?

— У них нет оружия, — смутившись, попытался оправдаться первый. — Кажется, они безобидны...

— Безобидны? — круглые красные глаза почти вылезли из орбит. — Вайклу не бывают безобидными! Ты должен был сразу убить их!