Нери действительно чувствовала, что ей нехорошо. Даже очень нехорошо. И ещё ей почему-то казалось, что в зале отвратительно пахнет — хотя никакой запах не мог до неё доноситься, кроме терпкого аромата эфирных масел, исходившего от мона Кнеши. Очередная страшная мысль потрясла её, отвлекая от наступающей тошноты.

— Так он умер из-за меня... Отец... И мама... Если бы не я...  — а потом глаза заволоклись чем-то горячим и тёмным, ноги подкосились, и Нери, молодая и крепкая, впервые в жизни упала в обморок.

Кнеша, признаться, не ожидал такого поворота событий и сначала даже растерялся: кажется, ни одна женщина на его памяти не теряла сознание, не притворяясь. Но вскоре он спохватился, уложил начавшую заваливаться Нери на натёртый до блеска пол и, отвязывая от пояса баночку с пахучей мазью, негромко позвал:

— Салдиим!

Из-за ближайшей колонны выступил очень высокий человек родом с другого континента далеко на востоке; его кожа была такой чёрной, что, казалось, поглощала свет. С точки зрения Кнеши, Салдиим обладал массой незаменимых достоинств: носил на себе гору мускулов, был не слишком умён и беззаветно ему предан. Несколько лет назад, во время одного далёкого путешествия, Кнеша купил его себе в услужение и ни разу не пожалел.

— Повелитель? — говорил Салдиим всегда глуховато, точно из-под земли, и всё ещё с трудом обращался с рагнаратским языком.

— Отнеси мону Ниэре на женскую половину, — он протянул ему баночку, — и держи вот это у её лица, пока она не придёт в себя. Потом оставь её, там о ней позаботятся.

— Салдиим понять, повелитель, — он сунул мазь в просторный карман и бережно поднял свою драгоценную ношу. Золотистая рука Нери безжизненно повисла, и Кнеша отстранённо заметил, что у неё недурной формы пальцы. Хотя коротковаты, надо признать.

— Снаружи только наши?

— Нет, повелитель. Салдиим видеть мона Бенедикта, когда идти сюда.

Бенедикт. Проклятье. Интересно, почему он ещё здесь?

— Он спрашивал обо мне?

— Он хотеть видеть повелителя. Салдиим сказать, что повелитель говорить с женщиной и не мочь принять его.

— Пройди через чёрный выход. Если он всё ещё там, я встречу его. Можешь идти.

Салдиим затопал в сторону трона, а Кнеша, вздохнув, направился в противоположную. Всё приходится делать самому. Он немного устал (две последние ночи провёл почти без сна), но находился в приятном возбуждении от своих успехов.

Скоро, уже совсем скоро. Наконец он вышел на ту дорогу, которая ему предназначена. Он не мог ни с чем сравнить тот восторг, который захлёстывал его после достижения какой-нибудь цели. Кнеша всегда любил добиваться и привык делать это сам; теперь он был как тигр, почуявший газель — многочисленные сложности и опасность подстёгивали его.

Исполинские стены зала за рядами колонн покрывали тысячи небольших многоцветных изображений рагнаров, их семей, побед и достижений. «Рагнар — дитя духов, огонь сочетался с водой, чтобы породить его», — рассказывала когда-то мать. Кнеша очень хорошо помнил её сказки, все до единой — и то, как дрожал её голос, когда она прижимала его к себе, спасаясь от побоев отца. Она не была ни женой его, ни даже наложницей — просто чужеземкой, приглянувшейся во время похода. Слишком беспомощной и кроткой — а значит, слишком разжигавшей его жестокость. Нери была совсем другой, но немного напоминала Кнеше её. Совсем ребёнок, просто девочка, костлявый подросток, не знающий жизни. Он даже сочувствовал ей.

Дождь наконец перестал. Мон Бенедикт ждал снаружи — прохаживался вдоль ступеней при входе во дворец, скрестив руки на груди. Кнеша спустился, но не до конца, чтобы не казаться слишком уж ниже его ростом.

— Дела задержали, мон Бенедикт. Какие-нибудь новости?

— Резня Хаши продолжается, — ответил Бенедикт, смерив его пристальным взглядом. — Только что прибыли послы из Гатхаза и Берх-Лии.

— Юг и запад.

— Да. Я выслал туда по три десятка людей.

Кнеша мысленно улыбнулся. Кажется, достопочтенный Бенедикт никогда не научится.

— Три десятка? По-моему, это уже расточительство.

— Не могу согласиться. Мы обязаны схватить их. Они быстро действуют и превосходно организованны.

— Они застали нас врасплох, не правда ли?

Бенедикт посмотрел на Кнешу ещё внимательнее, и он стойко выдержал эту атаку.

— Правда. Однако это не означает, что не в нашей власти выследить их лидера. Может, он и Хаши Неуловимый, но не дух; он из плоти и крови.

Надо же, умный человек, а какая наивность — даже в том случае, если это намёк. Бедный, бедный Бенедикт.

— Всё-таки это поразительно — вооружённые отряды, в такой степени разбросанные по всей стране, так согласованно убивающие Владетелей и управляемые одной личностью... Ты уверен, что Хаши действительно один?

— Уверен, — медленно выговорил Бенедикт, не спуская с него глаз. Кнеша буквально чуял его подозрительность, его смятение, его страх. Какое наслаждение. Когда-то он посчитал бы Бенедикта достойным противником — но не теперь.

— А из Маантраша гонцы ещё не вернулись? — участливо спросил он.

— Нет... Я должен сказать кое-что ещё.

— Я слушаю, мон Бенедикт.

— Сегодня ночью напали на наследника.

— На мальчика! Какое святотатство... Надеюсь, он в порядке?

— В совершенном. Но один из стражников ранен.

— Нападавшего поймали?

— Он скрылся, Кнеша, — Бенедикт помолчал, глядя в глубину сада; в углах его губ выступили суровые складки. — И ты знаешь это лучше меня.

Какой поворот. Кнеша всё гадал, когда же это случится.

«Беги, Бенедикт — забирай мальчишку, если успеешь, и беги. Слишком очевидно, что только это тебе и осталось».

— С какой стати?

— Нам обоим понятно, кто такой Хаши. Я давно знаю, чего ты хочешь, Кнеша. Я вижу тебя насквозь.

Кнеша вздохнул. Сколько раз уже приходилось ему слышать эту фразу? Признаться, он сбился со счёта. И как скучно слышать её от такого человека, как Бенедикт.

— Надеюсь, ты не всерьёз выдвигаешь такие обвинения. Я могу оскорбиться.

На бледных щеках Бенедикта выступила краска — верный признак того, что он в бешенстве.

— Угрожай и глумись сколько угодно. У меня и правда нет доказательств, но я найду на тебя управу.

— Мон Бенедикт, это же смешно. Разве рагнар не погиб на твоих глазах? Может, ты видел, как я толкнул его?

— Нет, — с явной неохотой признал он. — Это был несчастный случай. Но я уверен, что ты убил бы его позже — ты лишь ждал подходящего дня. Скорее всего, ты собирался сделать это после свадьбы с дочерью Гватхи, с сильнейшей Владетельницей после рагнары. Она бы разделила с тобой Силу Маантраша, и ты стал бы непобедим.

Слушая, Кнеша раздумывал, чем больше восхищаться — проницательностью Бенедикта или его наглостью. По всему саду были разбросаны его вооружённые наёмники, только ждавшие знака, а на крыше дежурило четыре искусных лучника. Ему стоило махнуть рукой — и надменный советник упал бы замертво.

Однако он этого не сделал.

— Что ж, пока всё весьма разумно, — одобрил он. — Продолжай, я выслушаю до конца.

Бенедикт перевёл дыхание и провёл рукой по светлым волосам. Он волновался, но Кнеша отметил, что рука не дрожит.

— Продолжать и нечего. Когда рагнар умер, ты взялся за старое со своей преступной бандой со всех концов мира. Ты попросту уничтожил тех Владетелей, которые могли помешать тебе — или преданность которых ты ещё не купил. Не знаю, что ещё ты сделал, но наверняка достаточно, чтобы оборвать династию и занять место, которого не достоин. Ты покусился на жизнь ребёнка, чтобы удовлетворить своё тщеславие. Ты человек без чести, и я знал, что все твои друзья и покровители просто слепцы.

— Так убей меня, — негромко предложил Кнеша, — раз уж проявляешь такую храбрость. Прямо сейчас. Что тебе мешает?

Бенедикт долго не отвечал, вертел на пальце свой единственный перстень — Кнеша давно заметил за ним такую привычку. Потом сказал:

— Это было бы низко. И, кроме того, я не смог бы доказать твою вину, а твои приспешники наверняка добрались бы до мальчика.