Гибель конструктора, который по причине собственной хитромордости, оказался никому не нужным, на планы не повлияла. А дальше жизни надоело реализовывать заранее продуманный сценарий, и она начала вносить коррективы. Разведка докладывала о том, что в руководстве Альянса к идее атаки на Скариф отнеслись с прохладцей. Струхнули, короче. К разведке у Вейдера претензий нет. Вот аналитики, среди них и он сам, степень повстанческого бардака недооценили. Шайка отморозков поперлась брать архив по собственной инициативе. То есть гораздо раньше, чем люди Кренника успели заменить настоящие чертежи фальшивкой. Пришлось вместо вялой имитации сопротивления, перехватывать материалы всерьез. Тут еще идиотская инициатива гранд-моффа Таркина со стрельбой. Короче, еле успели.

Теперь надо подменить спрятанные в дроидах чертежи и придумать, как сплавить их повстанцам. В том, что у Бобы Фетта с интуицией все в порядке, и документы именно в астромехе, Дарт Вейдер не сомневался. Он просто прочел это в памяти девчонки-сенаторши.

Разбираться с содержимым С3РО и R2D2 пошел сам. Просто из-за ностальгии. Чертежи и послание для засевшего на Татуине Оби-Вана Кеноби нашлись там, где и положено. Только ситх-параноик решил подстраховаться и поискать копию в переводчике. Нашел параллельный блок памяти с событиями девятнадцатилетней давности. Почти сутки Дарт Вейдер смотрел, не отрываясь за тем, как Падме рванулась за ним на Мустафар, как он сам, не поняв, что это провокация, в порыве ревности оттолкнул жену, которую в тот момент следовало защищать, как вернувшийся с двумя мечами за поясом Кеноби забрал едва живую Падме с собой, а потом наблюдал за ее агонией, как Йода, Кеноби и Органа делили его новорожденных детей.

Мучавшие его уже несколько месяцев странные факты, громко лязгнув, наконец сложились в цельный пазл. У него есть дети. Двое. Одна из них, Лея Органа, сидит в тюремном блоке «Истца». Второй — сын Люк, если гады-похитители имя парню не поменяли, тоже рядом: на Татуине.

Ничем, кроме растерянности и раздражения, сей факт в душе ситха не отозвался. Просто из страха перед вернувшимся прошлым. Оно умерло! Нечего мертвецам вылезать из своих могил. Кроме того, его дети — уже практически взрослые люди. Сейчас общность взглядов важнее общности генов. А с этим у него с детьми не ахти…. Когда растерянность чуть улеглась, единственным чувством к дочери оказалось желание пришибить собственными руками. Да и опыт собственной татуинской жизни подсказывал, парень — та еще шпана.

Только принимать решения под влиянием эмоций ситх давно зарекся. Эмоции — как алкоголь: сил и куража добавляют, а вот критичность восприятия гасят. Прежде всего, стоит доложить императору. Как о потенциальных наследниках, например. Но в начале следует собрать информацию несколько более обширную, чем факт биологического родства. Это соображение несколько успокоило.

Сыном он займется чуть позже. Благо, теперь он ищет способ выйти не просто на представителей Альянса, а на джедая, бывшего друга и учителя…. В общем, аккуратно надо.

Про дочь же он думал и эдак, и так еще сутки. Ничего путного не надумал. Ввалиться в камеру с заявлением «Лея, я твой отец» просто глупо. Подумывал уж связаться с Палпатином, но что-то сдерживало. А потом яркий всплеск Силы в тюремном отсеке. После чего Вейдеру стало просто не до мыслей.

Хатт его знает, чего хотели травившие его дочь люди, но добились они того, что в галактике появился третий ситх. Исходящая от девочки сила была чернее вороньего крыла и питалась эмоциями, тоже вовсе не светлыми. При этом воспринималось как нечто абсолютно свое, родное. Надо вызывать Сидиуса. У младшего лорда просто нет опыта общения с юным ситхом, еще не умеющим контролировать силу и эмоции. А рисковать жизнью и здоровьем дочери он не готов. Мысль о том, что при этом он рискует собственными жизнью и здоровьем отброшена за неактуальностью.

«Мой повелитель?» — тихо тронул ситх нити Силы.

«Наконец-то. Думал, не решишься. Но молодец. Да расслабься ты. Правило двух выбрось из головы. Мне нравятся только те правила, которые устанавливаю я сам. Вылетаю».

«Спасибо, повелитель».

Лорд перевел взгляд на девушку. Осторожно положил затянутый в черную кожу перчатки протез на ее лежащую поверх одеяла руку. Ресницы спящей вздрогнули, и глаза открылись. Вейдеру понадобилось некоторое усилие, чтобы не отдернуть руку.

— Что-то случилось? — помедлив с минуту, слабо проговорила Лея.

— Случилось. В тебе проснулась Сила, а я узнал, что являюсь отцом девятнадцатилетней принцессы.

Лея промолчала, но во взгляде сквозили страх и недоверие. Потом скривила губы в злой усмешке.

— Да кто ты, вообще, такой?

— Твой отец. Не веришь, посмотри сама.

— Как?

Лорд Вейдер осторожно взял руку девушки и поднес ее к своему шлему, буквально втягивая в себя ее силу. Теперь Лея удивленно и неумело копается в его памяти. Не самое приятное ощущение, но так все равно лучше: рассказывать о своем прошлом словами он просто не готов.

— Можно я посмотрю, что за… за этим?… — рука тихо сползла со шлема на нагрудник.

— Смотри.

Через миг в карих глазах замелькали золотые искры. А за спиной Вейдера лопнула считавшаяся ударостойкой лампа. Лорд вновь поймал в свою руку сжавшиеся в кулак пальцы дочери.

— Тихо-тихо-тихо. Спокойно. Тебе надо учиться сдерживать свои эмоции, а то ты мне весь корабль в щепки разнесешь. Придется домой пешком идти.

Лея нервно хихикнула, от чего лампа окончательно разлетелась на куски.

— То, что с тобой сделали, ужасно; — виновато отозвалась на ее звон девушка.

— Терпимо. Если не убило, значит, сделало сильнее.

— Что теперь будет?

— Не знаю. Тебе нужен опытный наставник.

— Вы готовы взять в ученицы представительницу мятежного Альянса и предательницу? — начала брать себя в руки Лея.

— Нет. Но только потому, что у меня никогда не было опыта воспитания ученика.

— Это я отдала приказ капитану Антиллесу стрелять боевыми.

— Не отдали приказ, а настоятельно порекомендовали, возможно, угрожая увольнением. Приказы на борту корабля отдает только капитан. И ответственность за них несет тоже он.

— Что будет с экипажем «Тантива»?

— Те, кого взяли с оружием в руках, сядут за оказание вооруженного сопротивления.

— Вы… ты можешь как-то облегчить их участь?

— Вы забыли добавить «папа», сенатор, — ехидно напомнил ситх.

— Но меня от ответственности за убийство солдата вы освободить смогли?

— Смог. Я же насквозь коррумпированный имперский чиновник, а не борец за миропорядок на основе справедливости какой-нибудь. Мне можно.

— Но если из-за меня пострадают люди, выполнявшие мое распоряжение, это, действительно, несправедливо!

— Никто не мешал твоим людям перевести режим бластера с боевого на парализующий. Тебе же, как политику, следует знать, за ошибочные приказы руководителей расплачиваются подчиненные. Это называется бременем власти.

— Что делать в мире, живущем не по справедливости?

— Учиться жить по закону, который, в отличие от справедливости, одинаков для всех.

— А что имперский закон, самый справедливый закон в мире, говорит о нашем случае?

— Желаете поторговаться? В таком случае есть вариант деятельного сотрудничества с властями. Только в обмен на свободу ваших людей я потребую действительно серьезной помощи в нейтрализации Альянса. Так что я не настаиваю. Мы можем вернуться к этому разговору позже.

Лея села в постели, натянув одеяло к подбородку. Вейдер поднялся и отвернулся, давая девушке возможность одеться. Та осторожно поднялась на ноги и осмотрелась.

— Это твои… то есть ваши апартаменты?

— Да. Будешь жить пока тут. С деталями по ходу разберемся.

— Не боитесь слухов о том, что я — ваша любовница?

— Забавно. На х…. Э-э-э…. Зачем мне она? — оперативно сообразил, что с привычной ненормативной лексикой придется кончать, ситх.

— Ну, всем рты не заткнешь.

— Отчего же? Я намерен в ближайшее время объявить о том, что ты — моя дочь.