— Эй, помер, что ли?

Не дождавшись ответа, пришелец позарился на плащ. Вот только альтруистом Дарт Вейдер никогда не был, а уж в таком отвратительном состоянии духа — и подавно. Силовой толчок унес незваного гостя к подножию дюны.

И снова только тихий шелест песка, и замершее время. Но нет, в безмолвие Дюнного моря вторгся тихий плач.

— Эй, мужик, не пихайся, ладно? Ты не думай, мне показалось, ты крякнул, вот я и решила, что плащ тебе больше не нужен… Можно, я просто рядом посижу? Вроде как не одна.

Поворачивать голову лень, но голос девичий. Зареванный. Носом шмыгает. Хатт с ней, пускай сидит. Ему все равно. Вот только сидеть молча девчонка явно не умела.

— Страшно, блин. Только я все равно правильно сделала, что ушла. Не нужна я этим Ларсам. Они и оставить меня боялись, и выгнать боялись. И парню этому блондинистому я не нужна…. И родители меня на свои дурацкие идеи променяли… Все только вид делают, а на самом деле всем на всех плевать! Я лучше в пустыне сдохну!…

Девица опять заревела белугой. Или не белугой? Белуга — это ж рыба, вроде… Рыбы не ревут. Наверное. Уроженец местной пустыни Дарт Вейдер в рыбах разбирался плохо. Зря повелитель рыбок завести советовал. Сдохли б. Как есть сдохли. А «белуга» эта — дура. В Дюнном море помереть гораздо проще, чем выжить. Пропадет, почем зря. Не его дело? Но коль с рыбками не задалось…

Темный лорд зашевелился. Сел. Невысокая фигурка метнулась, было, прочь. Пришлось ловить силовым захватом и усаживать рядом. Чучело всклокоченное. Одежка местная, добротная, хоть и старенькая. Кожа на щеке и носу содрана. Это, небось, когда от его толчка вниз по склону катилась. Хорошо, не переломала себе ничего. Только рукой ссадину зря трет: занесет грязь, морда ж загноится.

Тем временем его узнали и запаниковали.

— Отпусти, сука железная! Ну что тебе от меня надо? Что?! У тебя во дворце и так все есть! Неужели нельзя просто никого не трогать?!

Проорав это, девчонка вдруг тяжело закашлялась. Песку ртом хватанула, или все-таки внутри чего повредила при падении. Силовой толчок — штука коварная. Внешне вроде бы все цело, а половина костей переломана. Дарт Вейдер осторожно приоткрылся в Силе, чтобы посмотреть на состояние девицы. И тут же в мозгу прорвалось.

«Папочка!»

«Батя!»

«Ученик, чтоб тебя!»

Снова закрываться бесполезно. Его уже запеленговали. Осталось только проверить целостность ребер прокашлявшейся и притихшей «белуги», да, пусть и с запозданием, огрызнуться.

— Не завидуй, нет у меня никого. А кто есть, тем я не особо нужен.

— Ты поэтому здесь?

Ситх не ответил. И так ляпнул лишнего. А через несколько минут небо разорвал рев моторов сразу двух штурмовиков, лямбда-шатла и десантного модуля. Через миг на шее висела вылетевшая из шатла дочь. За ее спиной замер выпрыгнувший из штурмовика сын.

— Папа, ты же сам говорил, «позови, и я услышу», а сам не откликался….

В голосе Леи нет упрека, только страх и тревога. А лучшим средством защиты растерявшийся ситх всегда считал нападение, потому зарычал на сына:

— Тебя кто за штурвал пустил, сопляк? Это тебе не колхозный спидер!

— Я вторым пилотом… Машину Хан вел.

— Ладно, — не стал обострять лорд, наблюдавший, как из второго штурмовика вылезают Фетт и полковник Гент. Полковник Рекс деловито распределял своих штурмовиков на предмет поиска злокозненных иродов, обидевших милорда. Это кто ж такой кипиш по поводу его исчезновения на борту поднял? Пиетту голову оторвать за паникерство.

— Эй, а это случаем не?….

«Белуга» осторожно дернула ситха за так приглянувшийся ей плащ и тыкнула пальцем в скромно стоящую в сторонке щуплую фигуру в черном балахоне.

— Угу, он, — кивнул ситх.

Повелитель умеет оставаться незамеченным, когда ему этого хочется. Но понявший, что его наконец обнаружили, Сидиус жестом подозвал к себе ученика. Тот привычно опустился на колено. Остальные замерли, сохраняя дистанцию для разговора один на один.

— Ты чего творишь, гад? Твое падение в атмосферу вся вахтенная смена видела. Что дальше было объяснять надо? И это еще слава Великой за то, что твоему отморозку-капитану не померещилось, что главкома сбили.

— С какого перепугу?

— С того самого! Через три минуты после твоего вылета на орбиту вывалились корабли Альянса. Те самые, которые по душу Джаббы.

— Что в итоге?

— Куча мелких обломков в ассортименте от корабля-носителя. Отдельные крестокрылы долавливают.

— Твою ж дивизию! Вот кому приказано спугнуть и начать преследование?

— Не переводи стрелки на подчиненных! Лучше потрудись объяснить это, — кивок в сторону уткнувшегося в дюну ДИ-файтера.

Ответа не последовало. Да его и не ждали. Легкое, но властное прикосновение к его сознанию в Силе, и слов не нужно.

— Чуял, не надо было про Падме говорить…. Все было бы гораздо проще. А может быть, нет. Никто не знает. Когда у тебя с Падме любовь закрутилась, я надеялся, что из-за этого тебе станет легче уйти от джедаев. А оно вон как вышло. И я не знаю, ради кого я бросился на Мустафар. Ради вас обоих, наверное.

— Почему вы не попытались спасти Падме?

— Если бы ты помер, пока я вытаскивал ее, она б меня не простила. А так понадеялся на то, что с ней все не так критично, и она сумеет если и не выпутаться сама, то хотя бы продержаться до прихода помощи. Не угадал. Прости.

— Это вы меня простите. Я не сумел ее защитить.

— Пустое. Прошлого не изменить. Нам теперь о будущем думать надо, а ты истерики закатываешь, словно обиженный мальчишка. Да понимаю я, что тебя слишком часто обманывали те, кому ты хотел верить. Но я не знаю, как нам делить любовь твоих детей и моих внуков. Слишком мало этой любви было в жизни у нас обоих, чтоб делить ее хоть с кем-то…

— Глупо, между прочим; — сообщили замолчавшим ситхам из-под днища ДИ-файтера.

— Это еще что за чучело? — зашипел император.

— Местное. Хотя, наверное, не совсем. Совсем местные самоубиваться в пустыню не ходят. Есть способы попроще и погуманней. Да не три ты щеку — шрам останется!

— А имя у нее есть?

— Не интересовался.

— Джинн Эрсо меня зовут.

— Что же показалось тебе глупым, дитя мое? — несколько озадаченно уставился на ободранную девчонку император.

— Про любовь, которую надо делить. Она ж не делится. Это не конфетка какая: одному дал две, второму не досталось.

— Ты откуда в курсе, сопля? — засопел Вейдер.

— Сам ты…

— И все же? — пресек свару Палпатин.

— Слишком часто видела, как люди пытались любовь разделить. А она от этого дохнет.

Девчонка опять всхлипнула, видимо что-то свое вспомнила, но лезть в память показалось совестно.

— Много ты знаешь… — какого хатта лорд полез спорить с оборванкой, он сам не знал, наверное, просто иногда нечто невысказанное надо проговаривать вслух, — Вообще, есть чего делить-то? Сама только что заверяла: все только красивые слова. А по сути тобой просто пользуются.

— Тогда чего нам с вами беситься? Пользуйся другими, как все. Не выходит? У меня тоже. Значит, она есть.

— Да не про нашу честь…. Не за что, по большому счету.

— А разве любят за что-то?

— Ладно, договорите на борту; — принял некое решение Палпатин: — Ко мне в шатл, оба. Твой истребитель на базу вон Фетт перегонит.

— Да, повелитель; — склонил голову Вейдер, не выпуская из виду шуструю деваху, чтоб опять не сбежала.

— Расскажи про маму. Я хочу, чтобы словами.

Успокоившаяся и притихшая Лея свернулась калачиком на диване в кабинете отца. Сидящий в кресле напротив все еще взъерошенный и готовый расплескивать свою энергию Люк энергично закивал головой. Что ж, если его дети хотят знать о нем не только то, какие возможности перед ними открывает родство с главкомом ВКС империи, он это только приветствует. Какая-никакая, а надежда на нормальные человеческие отношения. Только вот как рассказать о том, что старательно хоронил столько лет?