Вдруг унылый звук набата раздался совсем близко от него. И грустное протяжное пение донеслось до его слуха. Святогор поднял голову. Некий ослепительный свет ударил ему в глаза. Свет этот был настолько ярок, что варяг невольно закрылся рукой. Когда он отнял её, то увидел прямо перед собой несказанно удивившую его картину.

На ступенях, впереди сбившихся в беспорядочную толпу женщин и детей, стоял седой старик в светлой длинной одежде. В одной руке он держал небольшую чашу, другой высоко поднял золотой крест... Лучи солнца так и горели на нём, отражаясь во все стороны. Фигура Распятого выделялась чрезвычайно рельефно. Грустный лик Богочеловека как бы с укоризной смотрел в сторону свирепых окровавленных людей, тесной толпой окруживших Его храм. Прошли несколько мгновений, а Святогор всё не мог оторвать глаз от Распятия. Он стоял, как ошеломлённый, сдерживая свободной рукой напиравших на него сзади товарищей. Те рвались вперёд, но всё-таки остановились, видя, что с их вождём творится нечто не совсем обычное...

Лицо старика-священника составляло резкий контраст с бледными, дрожащими лицами его перепуганной паствы, совсем оцепеневшей в ожидании неминуемой гибели. Оно было бесстрастно, спокойно, только глаза сверкали неким вдохновенным нечеловеческим блеском да губы чуть шевелились, шепча последнюю молитву.

«Это Он... Он... Распятый Сын неведомого Бога!» — вихрем пронеслась мысль у Святогора, и ему здесь припомнилось его обращение к этому Богу на берегу Ильменя.

Уже много раз после этого слышал про Него молодой варяг, видел не раз и изображение Распятого, но теперь, в этот отчаянный момент, Распятие особенно поразило его. Святогор хотел преодолеть поднявшееся было в нём чувство, вскинул было секиру, чтобы поразить насмерть этого слабого, но вместе с тем и дерзкого старика, выступившего без всякого оружия против толпы жаждущих крови людей. Но как раз когда он поднимал секиру, снова блеснул луч солнца и, отразившись в золоте креста, ударил прямо в глаза варягу. Святогор с изумлением почувствовал, что рука его не поднимается, и сделал шаг назад...

Послышались грозные крики. Варяги пришли в себя, и их охватило негодование против Святогора, так позорно, по их мнению, отступавшего перед слабым стариком тогда, когда уже весь город стал их добычей.

— Прочь! Эти женщины наши! — раздались выкрики.

Несколько варягов кинулись вперёд.

— Убью каждого, кто сделает ещё шаг! — гневно вскричал Святогор и взмахнул своей тяжёлой секирой.

Он весь был охвачен внезапным порывом сострадания к этой беззащитной толпе женщин и детей, искавших последней помощи у Того, Кого, не зная, молодой варяг любил и уважал.

Толпа товарищей Святогора, поражённая этим неожиданным для неё восклицанием вождя, на минуту остановилась и с изумлением глядела на него. Святогор в эту минуту был прекрасен.

Наступил критический миг. Первое изумление прошло, и варяги толпой кинулись вперёд. В тот же миг тяжёлая секира Святогора опустилась. Послышался стон, и чьё-то тело рухнуло на землю.

— Рулава положил! Смерть ему! — взревела толпа. — Изменник, предатель! Своих бьёт...

Святогор ничего не слышал. Он огляделся вокруг себя и увидел своих друзей — ярлов Аскольда и Дира. Лица юношей горели восторгом. Они, очевидно, вполне поняли своего вождя.

— Не с женщинами и не с беспомощными стариками воюем мы! — раздались их молодые звонкие голоса. — Прекратите резню...

— Бегите! Бегите!.. — послышались вдруг тревожные оклики. — Рыцари!..

Действительно несколько десятков рыцарей успели прийти в себя, успели построиться по правилам тогдашнего военного искусства, и тяжёлый топот копыт показывал, что они близко.

Всё происшедшее в течение последних минут было забыто. Только что грозившие своему вождю смертью, варяги снова сбились подле него, готовые встретить новую опасность. Закованные в железо защитники города в грозном молчании подходили всё ближе. Старик-священник, так мужественно один с крестом выступивший на защиту несчастных, пошатнулся; он бы, наверное, и упал, если бы не успели поддержать его. На узкой улице разгорелся ожесточённый бой. Из церкви до слуха сражавшихся донеслось величественное пение, среди которого выделялся старческий голос — выделялся особыми силой и выразительностью:

«Те Deum laudamus!..»

А ожесточённый бой на улицах несчастного городка всё продолжался...

11. Смерть старого норманна

частье на этот раз изменило варягам... Не помогли им ни храбрость, ни ожесточение, с которыми они защищали свою жизнь. Защитники городка одолели их.

Святогор был в первых рядах своих товарищей. Чувствуя, однако, что силы его всё падают, он уже не так легко, как прежде, взмахивал секирой. Всё отчаяннее наседали на него враги. Наконец тяжёлый удар меча свалил варяга с ног. Он, лишившись чувств, тяжело рухнул на землю.

Когда Святогор очнулся, битва уже кончилась. Потерявшие вождя, варяги кинулись в беспорядочное бегство. Франки и не подумали их преследовать. Слишком они были утомлены и ограничились лишь тем, что пустили вслед беглецам тучу стрел.

В первые мгновения после того, как к нему вернулось сознание, Святогор не мог дать себе отчёт, где он находится. Кругом него раздавались стоны раненых. Он приподнял голову и увидел над собой доброе старческое лицо с горевшими юношеским блеском глазами.

Молодой варяг узнал его. Это был тот самый старик-священник, так поразивший его, когда он с толпой товарищей кинулся к храму.

— Лежи спокойно, сын мой. Ты ослабел от потери крови, — услышал Святогор кроткий голос. — Тебе вредны движения...

Святогор несколько понимал язык франков. Кротость, с которой говорил с ним старик, несказанно поразила его.

— Как? Ты, старик, ухаживаешь за мной? За мной — твоим врагом? — в изумлении воскликнул варяг. — Ты заботишься о моей жизни?..

— Господь наш, Иисус Христос, заповедал нам любить врагов, — был ответ. — Ты теперь беспомощный, жалкий человек. И страдания твои отзываются болью в моём сердце... Дочь моя, принеси воды раненому. Я вижу, он мучится жаждой, уста его запеклись, — обратился священник к женщине, помогавшей ему ухаживать за ранеными.

— Кто ты, старик? — спросил отрывисто варяг.

— Я скромный служитель алтаря...

— Ты жрец?

— Если хочешь — да! Я жрец Бога, распятого за наши грехи...

— Я слышал про этого Бога, — прошептал Святогор как бы в забытьи. — Он уже однажды оказал мне Свою помощь, несмотря на то, что я не верую в Него...

— Для Него все одинаковы... Он помогает всем, кто обращается к Нему с верой...

Посланная священником женщина принесла раненому воды. Святогор жадно припал к чаше и, не отрываясь, выпил её до дна.

— Я в плену? — спросил он.

— Увы, да! Но надеюсь, что плен не будет для тебя тяжёлым... Ведь мы все обязаны своим спасением тебе! Если бы ты не остановил своих воинов, мы все погибли бы под их мечами...

— А мои воины?

— Здесь, кроме тебя, ещё несколько человек...

— Старик, умоляю тебя, сведи меня к ним...

— Ты потерял много крови, сын мой. Я говорю, что всякое движение тебе вредно... жизнь твоя...

— Ах, что моя жизнь! — с отчаянием воскликнул варяг и сделал резкое движение, желая подняться.

Но силы ему изменили. Он снова тяжело опустился на ложе.

— Ты видишь сам, сын мой, что слишком ещё слаб...

Святогор уныло молчал. Ему казалось, что всё, всё в жизни потеряно для него, разрушены все его заветные планы, разбиты этой неудачей все надежды на счастье. А тут до слуха его донёсся, хотя и слабый, но всё-таки хорошо знакомый ему хриплый голос:

— Клянусь Одином, здесь мой Святогор!

— Рулав, Рулав здесь! — воскликнул варяг и, забыв слабость, боль, поднялся со своего ложа и, шатаясь, пошёл в ту сторону, откуда слышался ему голос.

Смутно, очень смутно припомнил он громкий крик: «Рулава положил!..» Тогда он не отдал себе отчёта в произошедшем. Но теперь ужасная истина разом встала перед его внутренним взором. Святогор понял, что стал невольным убийцей своего преданного друга, всего за несколько часов до того с опасностью для себя спасшего ему жизнь. Теперь, услышав его призыв, молодой варяг забыл все на свете и поспешил к нему.