— Что, и бронепоезд так же?

— Не, в нём экипаж наполовину из офицерья был, пришлось хитростью брать.

— Молодец, Нестор Иванович, ей-богу.

Для Махно похвала бывшего наркома была приятна, чего уж лукавить. Всем артистам свойственна эта маленькая слабость.

Когда проезжали усадьбу Классена, Махно сказал, указывая на постройки:

— Вот здесь была наша первая коммуна. Немцы нас разогнали.

— А я слышал, что вы вроде против коммун.

— Ерунда. Мы не против коммун и тех же совхозов, мы против их насильственного создания. Что ж это за коммуны, если в них будут гнать палкой? Мы за то, чтоб они создавались на добровольных началах, то есть по инициативе самих крестьян. Неужели не понятно?

— Всё понятно, товарищ Махно, и вы где-то по-своему правы, но сейчас война...

— Война, — перебил нетерпеливо Нестор. — У меня и в войну все отряды из добровольцев. И в войну надо хлеб сеять. Если не посеем, сославшись на войну, то на следующий год передохнут с голоду и белые и красные. Это случится, если начнём крестьян насильно загонять в эти совхозы.

По приезде в Гуляйполе Нестор предложил гостю пообедать.

— Нет, нет, Нестор Иванович, давайте сначала проведём совещание с вашими командирами. А уж после... Или вы их не собрали?

— Собрал, но не всех. Фронт опасно оголять. Но главные вызваны.

Тачанка в сопровождении конного эскорта подкатила к штабу, над входом которого, ради высокого гостя, рядом с чёрным висел и красный флаг.

Командиры уже были в кабинете батьки, сидели за длинным столом. На стене была прикреплена карта Екатеринославщины и Приазовья с Крымом и Донбассом.

За Дыбенко и Нестором в комнату вошли ещё три человека и сели в дальнем краю стола у двери. Их посчитали за телохранителей Дыбенко.

После представления своих командиров Нестор дал слово гостю.

— Товарищи, мы здесь все военные, и поэтому я начну с зачтения приказа нашего главнокомандующего товарища Скачко, — начал Дыбенко. — «19 февраля 1919 года. Секретно. Вверенные мне войска из частей, находящихся под командованием товарищей Дыбенко, Махно и Григорьева, приказываю свести в группу, которую впредь именовать Заднепровской Украинской Советской дивизией. Начальником этой дивизии назначается товарищ Дыбенко. Из отрядов атамана Григорьева образовать 1-ю бригаду, в составе которой выделить 1-й, 2-й и 3-й Заднепровские пехотные полки. Во 2-й бригаде образуются 4-й, 5-й и 6-й Заднепровские полки. В 3-ю бригаду, под командованием товарища Махно, будут входить 7-й, 8-й и 9-й Заднепровские пехотные полки...» Всё ясно, товарищи? — спросил Дыбенко, закончив чтение приказа.

— Как я понимаю, — заговорил Белаш, — нас вливают в регулярную армию?

— Да, вы правы.

— Но почему в приказе ни слова о нашем довольствии, о нашем снабжении? Или и дальше на подножном корму?

— Всё будет, товарищи, как только вы оформите эти полки. Здесь сейчас мы должны решить, кто возглавит эти три полка 7-й, 8-й и 9-й. Ну бригаду ясно, товарищ Махно.

— Батько Махно, — поправил Куриленко гостя.

— Да, да, батько Махно, — согласился Дыбенко, — и отныне кобриг-3. Теперь, кто будет командовать полками, Нестор Иванович? Вам видней.

— Мне-то видней, — вздохнул Нестор. — Но у меня народу да и командиров на армию хватит. Сколько мы можем содержать в штате бригады бойцов?

— 7075 человек вместе с командирами.

— А почему не 40 тысяч?

— Но, Нестор Иванович, командование исходит из возможностей тыла и снабжения.

— Я понимаю, Павел Ефимович. А что тогда я смогу сделать с 7-ю тысячами плохо вооружённых бойцов против 40-тысячной Деникинской армии, кстати, вооружённой до зубов? И что я скажу бойцам, которые окажутся за чертой списочного состава? Иди, мол, дорогой, домой, в тебе не нуждаемся. Так? А он доброволец. У него отца и мать, а может, и невесту белые убили, он горит священной ненавистью к белым. Да он на меня последний патрон стратит и прав будет. Нет, товарищ Дыбенко, мы с этим не согласны.

— Правильно, верно, батька, — зашумели командиры.

Дыбенко понимал правоту махновцев, но ничего сделать не мог. Не смог переубедить их тем, что «руспублика не в силах содержать лишний штата». Но тут не выдержал Дерменжи:

— А на кой чёрт нам сдался этот штат? Били мы белых без штатов, проживём и дальше без них.

Но ему неожиданно возразил Махно:

— Э-э, нет, молдаванин, нам Красная Армия протягивает руку и мы должны её принять.

— Но, батька, в этой руке хоть бы грош ломаный.

— Ладно, ладно, не задирай гостя. Такие вещи не начдив решает и нечего нападать на Дыбенку. Пусть эта цифра 7 тысяч и умрёт здесь, бойцов нечего обескураживать. Будем воевать, как воевали. Павел Ефимович, пиши командиров полков. Так. 7-й полк — командир Калашников, 8-й — Куриленко, над 9-м, — Нестор помедлил, словно раздумывая, — примет команду Тахтамышев. Всё.

Семён Каретников сменился в лице, но промолчал, Прокопенко засопел, словно воз повёз. Но Махно не хотел обижать своих старых боевых товарищей:

— Отряды товарищей Каретникова и Прокопенко поступают в личное распоряжение комбрига, то есть моё.

— Основная задача вашей бригады, — заговорил Дыбенко, встав к карте, — рейдировать по коммуникациям Деникина. Я знаю, ваша пехота пешком почти не ходит, вся на тачанках, что будет обеспечивать вам внезапное появление, быстрое исчезновение после боя и отрыв от преследования.

— Для тачанок нам нужны пулемёты, а к ним как можно больше патронных лент, — сказал Нестор.

— Я постараюсь вам помочь. У меня в поезде есть 20 пулемётов для начала.

— Вот за это спасибо, — сказал Махно. — Но нам бы ещё с сотенку не мешало.

— Оно бы и от двухсот не отказались, — усмехнулся Куриленко.

И за столом все заулыбались от разгоревшегося вдруг у махновцев аппетита.

— Остальное будете брать у Деникина, — отшутился Дыбенко. — Он , пожалуй, побогаче меня.

Обрисовав командирам оперативную обстановку, начдив наконец перешёл к последнему вопросу, который, — чувствовал, — будет не очень приятен анархистам.

— Теперь, товарищи, коль вы становитесь регулярной частью Красной Армии, я хочу представить вам ваших политкомиссаров. Вот политком бригады товарищ Петров.

В конце стола у двери поднялся один из пришедших, которого сочли телохранителем.

— Прошу любить и жаловать, — продолжал Дыбенко. — Из пролетариев, большевик. Политкомом в 7-й полк идёт товарищ Конев, в 8-й — Карпенко. Оба тоже коммунисты-большевики, политически подкованы.

Дыбенко видел, что представление политкомов не очень-то вдохновило присутствующих, а Куриленко даже съязвил, подхватив последнее слово начдива:

— У меня в эскадроне тоже все подкованы.

Но никто не осадил шутника, даже Махно смолчал, он понял, что этому Карпенке светит нелёгкое начало в полку Куриленко.

— Ну что ж, товарищи командиры, — сказал батько, — давайте поблагодарим начдива за такую заботу о нашей бригаде.

Махно, в сущности, продолжил филиппику Куриленки, только в более завуалированной форме.

— Эх, если б ещё и патроны нам, мы бы и Деникина причесали... и подковали.

Командиры заухмылялись, а Дерменжи даже прыснул в кулак. Но Махно был серьёзен.

Дыбенко вполне оценил остроумие своих новых подчинённых:

— Я полагаю, мы хорошо поняли друг друга. Теперь, пожалуй, можно и подзаправиться. А? Нестор Иванович?

Во время позднего обеда, на котором явился и «коньяк гуляйпольский», было произнесено несколько тостов: за вступление повстанцев в Красную Армию, за грядущие успехи, естественно, за здоровье батьки, а по предложению последнего, за товарища Дыбенко. Так что начдив и комбриг отправились в гостиницу на хорошем взводе.

Сзади тенью их сопровождал Лютый — адъютант и телохранитель батьки, в кармане которого булькала бутылка с «коньяком г-п». Именно он расстарался принести в номер лампу, поставил на стол бутылку, стаканы и закуску.

— Спасибо, Петя, — сказал Нестор, — можешь отдыхать.