— Чем же нам их сковать? У нас вместе с караульными и чекистами едва набирается 600 штыков. А у них почти в десять раз больше.
— Товарищ председатель, а почему нам не задержать 2-ю запасную бригаду для усиления гарнизона?
— У них приказ выступить к Николаевке и Дмитриевке.
— Так отмените его.
— Я не имею права, товарищи, это приказ командующего. Как я догадываюсь, этой бригаде предстоит завязать «мешок», в котором окажутся махновцы, войдя в наш город. Я кое-как выпросил у комбрига две пушки, чтоб прикрыть подходы со стороны кладбища. Товарищ Лебедев, это будет ваш участок.
— Кроме пушек, сколько бойцов вы мне даёте?
— Сто штыков.
— Так мало?
— Западное направление не главное. Махновцы появятся с восточных окраин города. Кроме баррикад, на которых вряд ли долго удержимся, мы создаём опорные пункты — это почта, Чека и Упродком. Вот на этих опорных пунктах и будут сосредоточены основные наши силы с пулемётами. За работу, товарищи, время не терпит. У Махно привычка — нападать на рассвете. А сейчас уже три часа.
Когда все удалились, задержавшийся Лебедев подошёл к столу предревкома и, отмахивая от лица едкий дым махорки, сказал:
— И всё-таки вы напрасно отпускаете 2-ю бригаду, товарищ председатель. Зря.
— Товарищ Лебедев, я вам скажу как большевик большевику, эта бригада накрозь пропитана махновским духом. Она не-на-дёж-ная. Понимаете?
— Тогда почему вы говорили, что она должна завязывать мешок?
— Это только моё предположение, а на самом деле я не знаю, почему её выводят из города.
— В таком случае, почему она до сих пор не ушла?
— Я звонил комбригу, спрашивал. Сказал, что завтра, то бишь уже сегодня, в 10 утра они выступят.
В 6 утра, ещё в темноте, на восточной окраине города затрещали выстрелы. Первыми бой приняли заставы, которые не продержались и четверти часа. Были смяты и уничтожены. За ними махновцы практически без боя захватили штаб 2-й бригады вместе с командиром и начальником штаба. Рядовых батько приказал тут же зачислить в штат, а батарею бригады немедленно пустить в дело.
Не случайно предревкома сомневался в надёжности бригады, она в самом начале боя перешла на сторону махновцев и атаковала почту с криками: «Бей коммунистов!». Однако огонь трёх пулемётов, строчивших из окон, заложенных мешками с песком, отогнал атакующих.
— Пушки, — крикнул Махно. — Бейте по окнам.
Первый опорный пункт пал. Второй был в здании Чека, и когда туда подкатили пушки, Махно предупредил артиллеристов:
— Бейте только по огневым точкам. Полуподвальные окна не трогайте, там арестанты.
Пехоте Петренко Нестор приказал:
— Окружить здание, чтоб ни один чекист не ушёл. Этих клопов давить беспощадно. Арестантов выпустить.
С запада позиции красных были атакованы отрядом Алексея Марченко. Первая атака была отбита, так как помимо пулемётов защитники имели 3-дюймовые пушки. Повстанцы отошли с потерями. Командир Лебедев торжествовал:
— Отлично сработали. Молодцы! — И чтоб ободрить свой небольшой отряд сообщил: — Нам бы продержаться всего час, а там прибудет подмога из армии.
Но это был первый и последний успех защитников. Когда началась вторая атака, с левого фланга налетела конница повстанцев, ведомая Марченко.
Он первый зарубил артиллериста и крикнул:
— В капусту!
Бой был скоротечен и кровав. Под шашками погибли почти все бойцы вместе с командиром Лебедевым.
Если опорный пункт в Чека сопротивлялся до последнего, то в Упродкоме защитники большей частью разбежались, даже не приняв боя.
Уже в 10 часов в городе полными хозяевами стали махновцы. Нестор приказал найти Теппера или Аршинова. Нашли обоих.
— Ну что, культура? — спросил их Махно. — Нашли типографию?
— Нашли. А толку? Все рабочие разбежались.
— Ищите. А нет, сами набирайте и печатайте.
— Но, Нестор Иванович... — пытался возразить что-то Теппер. Махно перебил:
— Слышали, приказ? Исполняйте, а нет, лично выпорю. И только.
Если Теппер был напуган такой перспективой, то Аршинов вдруг окрысился:
— Ты эти генеральские замашки брось, Нестор. Этому тебя каторга учила?
Нестор, поняв, что переборщил, молвил, несколько смешавшись:
— Прости, Пётр Андреевич, но уж больно листовка эта нужна, нужней любого снаряда.
— Мы сделаем, если сможем. Сколько времени даёшь?
— Часа два-три, не более, пока лошадей подкормим, да народ с вечера не емши. Раненых надо собрать.
Никого из типографских работники культурно-просветительного отдела найти не смогли. Наконец в какой-то типографии, обнаружив шрифты, сами принялись набирать текст. Но успели немного, набрав лишь крупно заголовок: «ЧЁРНОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО БОЛЬШЕВИКОВ» и полторы строки текста. В помещение влетел караульщик, сообщил:
— Красные ракеты! Уходим.
Хотя Махно одержал в Бердянске бесспорную победу, оперативный отдел штаба Фрунзе представил командующему ликующую реляцию:
«...13 декабря 2-й кавкорпус выбивает противника из Бердянска, отбивает батарею. Захватив знамя азовской группы махновцев и изрубив их до 500 человек, вынуждает противника к отходу в северо-западном направлении. 14 декабря Махно загоняется в Андреевку, где и окружается нашими частями...»
Оперативники были настолько уверены в грядущем уничтожении Махно, запланированном Фрунзе на 16-е число, что решили не огорчать командующего сообщением о бердянском конфузе. Впереди победа, а она перекроет все случайные неудачи. В этой справке, лёгшей на стол Фрунзе, правдой было только то, что Андреевка действительно была плотно окружена красными частями.
Махно прибыл туда ночью, имея 3500 сабель и 500 штыков, 16 пушек и 500 пулемётов. Зиньковский докладывал батьке последние разведданные:
— С северо-востока стоят части 42-й дивизии, с запада и северо-запада — Сводная дивизия курсантов, с юга — 2-я стрелковая дивизия и 3-я Киевская бригада курсантов.
— Чёрт подери, — выругался Махно. — А кавалерии сколько?
— Три дивизии, батько; 5-я, 7-я, 9-я и Интербригада в придачу.
— И это всё?
— Кажется, всё. Хотя нет, с юга ещё и Донская дивизия.
— Ошалел Фрунзе, он же на нас согнал войска больше, чем на Врангеля.
— Да, — согласился Зиньковский, — колечко железное. — Будем драться. Марченко, не жалей коням овса, день будет нелёгкий. Виктор Фёдорович, не вели тачанки на площади в кучу сбивать. С рассветом начнёт бить артиллерия, и в первую очередь — по площади, дров наломает.
Действительно, едва начало светать, заработали пушки, снаряды рвались на площади, заставляя махновцев жаться к окраинам села. Забравшись на крышу с биноклем, Василевский сообщал:
— Пушки бьют с севера... С северо-востока, кажется, готовится атака.
— Так кажется или готовится? — спрашивал снизу Нестор.
— Да, рассыпаются в цепь и знамя подняли. Идут...
— Фома, — обернулся Нестор к Кожину. — Встречай. Марченко, готовь провбды.
Около двухсот тачанок помчалось из села навстречу наступающей 42-й дивизии. Далее разворот — все вдруг. И треск пулемётов. Огонь столь плотен, что цепь редея поворачивает назад. И тут в дело вступают конники Марченко, они несутся во весь опор за убегающей пехотой, стараясь отсечь её от своих. Бригада капитулирует; её пригоняют в село, располагают по приказу Махно на площади.
Тут начинает атаку с юга Донская дивизия, силами 4-й бригады. Махновцы повторяют свой излюбленный приём — пулемётный огонь тачанок и кавалерийский наскок. Только на этот раз во главе кавалеристов сам батько. Пленена и 4-я бригада.
Артиллерия красных умолкает, поскольку в деревне уже не только махновцы, но и свои. Передышка.
Махно собирает в штаб всех командиров.
— Товарищи, мы не можем обольщаться сегодняшними нашими успехами. Ночью надо идти на прорыв. Поскольку красные усиливают части с севера, предупреждая наш нажим именно в эту сторону, мы всерьёз начнём имитировать подготовку прорыва на юг, через Донской корпус. Разведка у красных, я полагаю, нисколько не хуже нашей. Поэтому, вернувшись с совещания, ведите разговор даже меж собой о южном варианте. Кожин свой полк сосредоточивает на юге села, посылает разведку с заданием нащупывать проходы. Если кто-то будет интересоваться: почему на юг? Отвечайте серьёзно: там у красных самый слабый участок.
