— Есть, — отозвался солдат с верхних нар.

— Давайте ко мне, товарищ.

Солдат соскочил с нар, подошёл к Марии:

— Рядовой Назаров.

— Вы председатель? — спросила Мария.

— Нет. Председатель во второй роте, Карпов.

— Ступайте немедленно к нему, выстраивайте полк.

— А чей это приказ?

— Это приказ Комитета по защите революции. К нам поступило сообщение, что ваши командиры тоже хотят устроить переворот.

— Переворот? Мать честная! Н-ничего себе.

— Так что дуй, Назаров, к Карпову, стройте полк. Да постарайтесь взять под караул комполка и офицеров. Да быстрей, быстрей.

— Командир полка живёт за территорией.

— Пошлите людей для ареста.

— Эй, Марьин, — закричал Назаров солдату. — Быстрей к Карпову. Офицерье худое умыслили.

Новость об офицерском заговоре, на ходу придуманная Никифоровой, весьма ей понравилась: «Теперь дело пойдёт». Мария сразу же почувствовала себя ещё увереннее, обернулась к своим черногвардейцам, предупредила:

— На митинге следите за массой, кто вздумает поднять оружие, реагируйте мгновенно. Ясно?

К тому времени, когда полк построился на плацу, все уже знали о «худом умысле офицерья». Никифорова вышла перед строем в сопровождении двух черногвардейцев. Там уже находился полковой солдатский комитет. Мария среди них увидела высокого, плечистого солдата и догадалась, что это и есть председатель. Подошла, протянула ему руку:

— Здравствуйте, товарищ Карпов.

— Здравствуйте, товарищ...

— Мария, — подсказала Никифорова и сразу же повернулась к полку: — Товарищи солдаты, тревожная весть пришла из Петрограда, генералы и офицеры подняли мятеж против революции, хотят вернуть старые порядки, хотят снова мордовать вас, как это было при царе.

Мария почувствовала, как начал стихать полк: «Ага-а, дошло».

— Во всех городах необъятной России созданы Комитеты защиты революции, есть такой комитет и в нашем уезде. И сейчас подымается могучая рабоче-крестьянская и солдатская рука, чтобы раздавить нечисть, спасти революцию. Смерть контрреволюционерам! — во весь голос выкрикнула Мария.

Полк зашумел: «Смерь, смерть!» Мария обернулась к Карпову:

— Давай сюда командира полка.

— Он ускакал.

— Бежал? Эх, раззявы. Хоть кого-то взяли?

— Взяли комбата и ротных.

— Где они?

— В штабе под арестом.

— Обезоружили?

— Так точно.

— Товарищи солдаты, поскольку ваш полк в лице ваших командиров предал дело революции, то он по решению Комитета подлежит роспуску.

— Как? Как? — послышалось со всех сторон.

— Атак, товарищи, все распускаются по домам. Ступайте... Поднялся такой шум, что забил голос Марии: «По домам! Ура, братцы!

Ура Комитету!» Марии пришлось поднять руку, прося тишины. Для большинства это была слишком радостная весть: их готовили к фронту, а тут сразу домой.

— Но, товарищи, — продолжала Мария, — перед уходом вы должны сдать оружие. Это казённое имущество.

— А кто не сдаст? — крикнули из строя.

— Кто не сдаст? Тут же будет зачислен в наш гвардейский отряд.

— У-у-у, — пронеслось по рядам скептическое.

И Мария поняла, что продолжить и далее службу вряд ли кто решится:

— Товарищ Карпов, надеюсь, полковой комитет проследит, чтоб винтовки сдали все.

— Да, товарищ Мария.

— А товарищ Назаров проводит нас в штаб, где сидят арестованные офицеры.

— Я готов, — сказал Назаров и повёл Марию и её спутников к штабу. Мария сказала им негромко:

— Как начну, поддержите.

— Хорошо, — отвечали те, незаметно расстёгивая кобуры.

На входе в штаб стояли два солдата с винтовками.

— Где арестованные? — спросила Мария.

— Вон. В кабинете командира полка.

— Товарищ Назаров, вы побудьте здесь. Мы сами поговорим.

Едва Мария со спутниками исчезла за толстой обитой кожей дверью, Назаров сообщил караульщикам:

— Братцы, ура, полк распущен.

— Как? — удивились те.

— Атак...

В это время в кабинете захлопали выстрелы. Назаров побледнел, кинулся к двери, но она сама распахнулась, на пороге появилась Мария. Засовывая наган в кобуру, спросила:

— Что случились, Назаров? Почему бледен?

— Но как же? Но они же... это же...

— Правильно. Они собирались убрать вас, а мы их опередили. Скажи спасибо, дурачок. Полка-то больше нет.

Два десятка вооружённых анархистов во главе с Махно прискакали на усадьбу помещика Кассена. Увидев их, работники разбежались, попрятались в сараях и дворовых постройках. На высоком крыльце большого дома появился старик — сам помещик. Он без тени страха наблюдал за прибывшими, не скрывая своего презрения.

Махно, спешившись, в сопровождении своих адъютантов Лепетченко и Лютого направился к крыльцу. Подойдя, поздоровался:

— Здравствуйте, гражданин Кассен.

Помещик не ответил, спросил сквозь зубы:

— Что вам угодно?

— По решению Комитета защиты революции вы должны сдать всё оружие, имеющееся в вашем доме и усадьбе.

— А вы мне его давали?

— Повторяю, — прищурился недобро Махно. — По решению Комитета защиты революции вы должны сдать...

— Плевал я на ваш Комитет.

Нестор кивнул адъютантам:

— Помогите гражданину.

Лютый и Лепетченко взбежали к Кассену, схватили его под руки и повели в дом, почти понесли. Махно двинулся следом. Помещик был взбешён такой бесцеремонностью. Едва вошли в залу, он требовательно зашипел:

— Отпустите, мерзавцы. Я сам.

— Отпустите его, — подал команду Махно. — Пусть сам ведёт.

Адъютанты отпустили, но всё равно шли рядом с Кассеном. Он провёл их через залу, открыл высокую дверь в кабинет, подвёл к шкафу, распахнул его и перед изумлёнными конвоирами предстало оружие: две сабли, шпага, ружья, пистолеты. Лютый потянулся, чтобы со стенки, обитой голубым бархатом, снять саблю. В это мгновение Кассен схватил один из пистолетов и, крутнувшись, почти не целясь, выстрелил в Махно. Пуля ожгла Нестору ухо.

Второй раз Кассен уже не успел выстрелить, на него тигром набросился Лепетченко, выбил из рук пистолет, повалил на пол, начал бить.

— Сашка, — закричал Нестор. — Прекрати!

— Он же тебя чуть не убил.

— Прекрати. Устроим ему суд, как положено.

Лепетченко отпустил старика, поднялся. Пнул его.

— Чего разлёгся, вставай.

Выйдя во двор, Нестор крикнул Семенюте:

— Андрей, ступай с кем из хлопцев на конюшню, выбери тройку добрых коней, запрягите в лучшую повозку. Найдите конюха, он знает какую в корень, которые в пристяжку.

В подкатившую карету сложили ружья, сабли, коробку с патронами, банки с порохом. Пистолеты тут же разошлись по рукам. Кассена связанного вывели во двор. Махно наказывал Лепетченко:

— Отвези его и сдай в милицию, пусть посадят в кутузку, объясни за что. И сразу догоняй нас. Мы сейчас в поместье Гусенко, а от него к Гольцу. Если не застанешь у них, скачи к Черноглазовой, там мы заночуем.

— Что у тебя с ухом? — спросил Лепетченко.

— Да пустяки. Пулей чуть зацепило.

— Вот же гадюка. Жаль ты не дал мне его придушить.

— Саш, — с укоризной сказал Махно. — Не совестно тебе с такой силищей на старика.

Тачанка выехала со двора, на козлах сидел Семенюта, конь его, привязанный к повозке, бежал сзади. Впереди тачанки пылили верховые во главе с Махно.

Лепетченко подошёл к связанному Кассену.

— Ну что, сволочь, благодари Нестора Ивановича, что жив остался. Моя бы воля... Пошли.

И ухватив за плечо старика, повёл к своему коню у коновязи. Там, отвязав от задней луки верёвку, привязал один конец к передней луке, другой к связанным рукам Кассена. Сел на коня, скомандовал:

— Шагай.

Кассен пошёл к воротам, где ещё стояла пыль от выехавшей только что повозки. От конюшни бежал конюх, ведя в поводу подсёдланного коня.

— Это нашему барину, — кричал он подбегая.

— Давай сюда, — сказал Лепетченко. — Да вот с этой стороны.

— Но я для барина.