— Ах, Бастард, а ведь ты вляпался в эти неприятности только из-за того, что решил обходиться своим умом. Знай я, что ты собираешься вернуться ради мести, ни за что не отпустил бы тебя одного. Приглядел бы за тобой, глядишь, всё бы и обошлось. Ну и что ты теперь намерен делать? Прикончить старикашку? Или выколоть ему зенки, прямо перед обедом?

   — Вообще-то я подумывал и о том и о другом. Но, боюсь, мне духу не хватит.

   — Не говоря уж о том, что такое событие привлекло бы к тебе внимание и вызвало опасные подозрения.

   — Да, и об этом я тоже думал. И об использовании порошка йойотль — если бы мне удалось его раздобыть.

Я напомнил Матео, как мы использовали «пыль грёз», чтобы вывести из строя служанку Изабеллы.

   — Всё это слишком рискованно. И не способствует достижению цели. Послушай, надо, чтобы старик узнал в тебе дона Карлоса.

   — А ты правда думаешь, что такое возможно? Конечно, он не видел дона Карлоса семь или восемь лет, но я-то точно знаю: мы с этим парнем ну ни чуточки не похожи. У дона Карлоса всё гораздо светлее: и кожа, и волосы, и глаза. Да старику стоит только меня понюхать, и он сразу скажет, что никакой я не сын его старого друга.

   — Де Сото пытается найти способ оправдать сотрудничество с тобой, даже если это делается за спиной его compadres. Естественно, его интересует всё связанное с тобой, а тут он вдруг слышит истории, которые просто не могут не заинтриговать. Оказывается, ты вор и негодяй. Это замечательно согласуется с его планами, но дон Мигель, естественно, стремится разузнать о тебе побольше. Если ему не удастся получить достаточную информацию от старика, он предпримет дополнительное расследование, а это для тебя гораздо опаснее, чем встреча с преклонного возраста человеком, ничего не видящим без монокля.

   — Для того чтобы изобличить обманщика, одного стёклышка в глазу вполне достаточно.

   — Возможно. Но оно ведь может и разбиться. Между тем линзы для очков дороги и редки. Здесь, в Новой Испании, их не делают вовсе, а на то, чтобы получить заказ с очередным казначейским флотом, уйдёт целый год.

   — Ну, не знаю. Возможно, лучшее, что я могу сделать, — это вообще выбросить Луиса и де Альву из головы. А вместо этого похитить Елену и укрыться с ней в каком-нибудь укромном местечке.

   — Ага, и в каком качестве ты ей представишься? Метиса-разбойника, наводившего ужас на дорогах Новой Испании? Или назовёшься благородным идальго, который треснул старика по голове канделябром и украл приданое его дочери?

Когда я отправился во дворец вице-короля, Матео остался на постоялом дворе, велев мне сказать трактирщику, чтобы тот снова послал к нему шлюху. Как он объяснил, плотские утехи всегда идут ему на пользу.

Солдат у главных ворот проводил меня в приёмную и передал одному из вице-королевских помощников. Всё во дворце дышало роскошью и великолепием. Стены пестрели дорогими коврами и гобеленами, повсюду бросалось в глаза яркое золотое шитьё. Массивный камин ограждала кованая решётка, а на каминной полке стояли серебряные канделябры чуть ли не с меня ростом. Вдоль стен приёмной выстроились сработанные из полированного красного дерева стулья с высокими спинками, обитые чёрной кожей.

Многих впечатлило бы то, скольких песо стоила подобная роскошь, я же подумал, сколько жизней пришлось ради всего этого загубить.

Впрочем, вице-король не только жил по-королевски, но, по существу, и являлся почти неограниченным властителем страны, впятеро превосходившей Испанию по площади. Он имел право отменять даже постановления высшего суда, именовавшегося Аудиенсией, и указы архиепископа; жалобы же на него следовало подавать на имя самого короля, причём исключительно через Совет по делам Индий. Эта процедура, даже в самых важных и неотложных случаях, занимала год, рассмотрение же обычных дел могло затягиваться до бесконечности.

Я нервно переминался с ноги на ногу, ожидая вызова и гадая, будет ли с ним Елена. И как она меня встретит? Впрочем, вряд ли она может сомневаться во мне больше, чем я сам. Вся моя жизнь виделась мне сейчас домом, сложенным из кубиков лжи, под нагромождением которых найти правду было бы затруднительно и для меня самого.

Потом я почувствовал на себе взгляд и, повернувшись, увидел входившую в помещение Елену. На пороге она помедлила, участливо посмотрела на меня, а потом с улыбкой подошла и протянула руку для поцелуя.

Я поцеловал её.

   — Донья Елена, рад видеть вас снова.

   — Как и я вас, дон Карлос. Вы заставили нас переволноваться, когда покинули гасиенду. Поначалу мы подумали, что вы совершили неверный шаг и исчезли.

   — Прошу прощения, моя госпожа. Я ускользнул, чтобы не причинять лишнее беспокойство стольким людям.

   — Не было никакого беспокойства, если не считать интереса к человеку, рисковавшему жизнью ради моего спасения. Мы поняли ваше столь неожиданное отбытие как стремление к уединению, однако, когда мой дядя узнал, что вы были гостем дона Мигеля де Сото, тотчас уведомил того, что мы желали бы увидеть вас снова, во дворце.

Я пробормотал благодарность и изобразил улыбку, ёжась от перспективы оказаться разоблачённым на глазах самых знатных людей города.

Мы с Еленой взглянули друг другу в глаза, и сердце моё растаяло. Она сказала что-то ещё, потом ненадолго отвлеклась, повернулась, приметив что-то в стороне, и тут я увидел висевший на её шее серебряный крест. Увидел и содрогнулся — то был крест моей матери, тот самый, который отобрали у меня инквизиторы. Неожиданное открытие настолько меня потрясло, что мне было трудно сохранять самообладание.

Когда Елена взглянула на меня снова, глаза её были влажными, а щёки порозовели. Она заговорила тихо и доверительно:

   — Касательно ваших неприятностей, там, в Испании... Я говорила с дядей, он непременно поможет.

   — Елена...

Я взял девушку за руку. То, что она беспокоилась обо мне, тронуло меня до глубины души.

   — Я должен просить прощения...

   — Елена! — вдруг раздался чей-то голос.

Мы оба вздрогнули и обернулись.

В приёмную вошёл Луис.

На миг я потерял самообладание, потянулся к шпаге и даже выдвинул её на несколько дюймов из ножен, но затем взял себя в руки.

Губы Луиса сложились в улыбку, но глаза были теми самыми, какие я помнил: твёрдыми, змеиными глазами азартного игрока, поднятыми от неудачно выпавших костей.

   — Я не хотел прерывать вашу беседу, но вице-король ждёт.

   — Дон Карлос, позвольте представить вам моего жениха, дона Луиса де ла Серда.

Мы обменялись с ним поклонами, хотя мне было трудно сохранять нейтральное выражение лица. Слово «жених» чуть не вывело меня из себя.

   — Вся Новая Испания благодарна вам за услуги, оказанные донье Елене. И особенно я, как её будущий муж.

Луис поклонился снова. Он говорил вполне искренне, но меня его слова раздражали так, что пришлось стиснуть зубы. В том, что Елена привлекала Луиса, я не сомневался, но он был не тем человеком, который способен испытывать к женщине настоящую любовь.

Я слишком хорошо помнил другие его слова, услышанные из укрытия во время той, давней резни.

   — Нам пора предстать перед вице-королём, — заключила Елена.

Она повела меня; Луис шёл позади, и у меня под его взглядом шевелились волосы на затылке. В то время как молодой человек рассыпался в благодарностях, я увидел в его взгляде нечто иное — ревность. От Луиса не укрылось, как мы встретились с Еленой взглядами, и он явно усмотрел в этом нечто большее, чем просто благодарность за спасение.

В отличие от меня внешне Луис с той давней поры почти не изменился, и если бородка хоть как-то скрывала часть оспин, то глаза выдавали жестокость его тёмной души.

Трагическая гибель людей, которых я любил, наполнила мою жизнь гневом, но даже это не заставило меня проникнуться ненавистью ко всему миру. Луис же, родившийся в роскоши и великолепии, в силу превратностей судьбы и разочарований запятнал своё благородное происхождение воровством.