Вообще-то точно так же ставили в своё время comedias и мы, но именно при виде этого балагана меня вдруг осенило.

   — Акт второй! — крикнул я Матео, когда мы выезжали из города.

   — Что?

   — Да то, что я придумал, как разыграть второе действие! Специальная пьеса для монетного двора!

Он повертел пальцем у виска, давая понять, что я loco[9].

Я был счастлив вернуться к ремеслу автора комедий, даже если то были разбойничьи буффонады.

Для осуществления плана (а мы задумали ограбить монетный двор) нам могли потребоваться трое наших banditos amigos. То были тупые, жадные метисы, но без их крепких спин было не обойтись. Да и к тому же нам нужно было что-то делать с двумя пленниками. Проще всего, конечно, было их укокошить, но Матео сочувствовал испанцам куда больше, чем прочие. Поддавшись на его уговоры, я согласился приковать инспектора и его слугу цепями к стене пещеры и нанять по соседству индейцев, чтобы те дважды в сутки в течение десяти дней приносили им еду, а потом и вовсе отпустили обоих.

С индейцами, правда, пришлось повозиться — во-первых, объяснить, какова реальная стоимость монет, которые они получили, а во-вторых, удостовериться, что они действительно поняли, когда именно им следует отпустить пленников. Я дал индейцам десять камушков, по числу дней.

Занимаясь устройством пленников, мы одновременно засадили индейских женщин за работу, шить костюмы для нашей пьесы. Проще всего, разумеется, было получить разрешение на постановку пьесы благочестивого содержания. Мы выбрали произведение, близкое к autosacramentale, священнодействию, — религиозный сюжет из тех, какие обычно разыгрывают на праздник Тела Христова. Правда, наша версия включала в себя исполняемый Матео монолог с красочным описанием того, как Господь карает грешников, обрушивая на них громы и молнии.

Вероятность того, что эта пьеса привлечёт зрителей после первого представления, была ничтожна, но мы и не собирались давать больше одного спектакля. А религиозная тематика позволяла без проблем получить разрешение как от вице-короля, так и от святой инквизиции.

Нам опять требовалась маскировка, и Матео, актёр до мозга костей, предложил простой вариант:

   — Мирские монахи.

   — Мирские монахи? А что, такие бывают?

   — Существует баскский орден братьев-мирян, именующих себя Братство доброй надежды. Своего рода бродяги, но отнюдь не picaros — они странствуют, совершая добрые дела. У этих братьев в ходу мышиного цвета балахоны с капюшонами, бород они не бреют и волос не стригут, зарастая до глаз. Церковь не то чтобы поощряет их, но терпит, считая людьми безобидными. Главное, постановка мирской версии сюжета из Священного Писания — это как раз в их духе.

   — Браво, Матео! Ты гений. В этаких рясах с капюшонами даже эти тупые léperos сойдут за святош.

Матео усмехнулся и отпил большой глоток из своего неизменного бурдюка.

   — Эх, Бастард, говорил же я тебе — держись меня и ты получишь всё, чего заслуживаешь в этой жизни. Посмотри на себя — всего за пару недель ты превратился из разбойника в слугу, из слуги — в монаха, а скоро станешь кабальеро и не где-нибудь, а в Матери-Испании. Как только в наших карманах зазвенит королевское серебро и золото, мы поплывём в Севилью, эту королеву городов. Говорил я тебе, что улицы там вымощены золотом? А какие там женщины...

Однако до этого пока было далеко, а в настоящий момент нам требовались деньги: чтобы заплатить вице-королевским чиновникам за разрешение использовать свободную территорию рядом с монетным двором, на заготовку древесины для сооружения сцены, на уплату индианкам, которым предстояло пошить из грубых одеял мешковатые рясы с капюшонами.

По этому поводу я высказал свои соображения:

— Слушай, Матео, за этими шулерскими карточными столами в тавернах ты потерял столько денег, что хватило бы на три жизни. Разве не будет справедливо, если мы возместим часть этих потерь? И ещё — нам не помешало бы приобрести побольше опыта в обращении с чёрным порохом.

Мы присмотрели городок рудокопов, находившийся всего лишь в трёх днях пути от столицы. Пусть он был не так богат и велик, как Секатекас, но серебра на игральных столах в здешних тавернах ходило куда больше, чем в обычных городах, живущих за счёт ремесла и торговли.

Матео вошёл в таверну, а я тем временем направился к заднему входу, где один из метисов держал наготове наших лошадей. Выждав достаточно времени, чтобы Матео мог выпить и оглядеть столы, выяснив, где какие ставки, я положил под заднюю дверь пороховую бомбу, от души надеясь, что мой друг не забыл о том, что ему нужно держаться на противоположном конце питейного заведения. Как только громыхнувший взрыв обрушил дверь вместе с частью стены, я швырнул внутрь ещё одну бомбу и опрометью бросился к своему коню.

Расчёт был на то, что от испуга и неожиданности игроки бросятся наружу, забыв деньги на столах.

Спустя несколько мгновений мы подобрали выбежавшего из здания Матео и, оставив позади великий переполох и смятение, умчались прочь из городка.

Матео набрал полный карман серебра, но был в дурном настроении.

   — ¡Ау de mi! Вы только посмотрите, до чего я дошёл, а? Благородный испанский кабальеро грабит игроков в таверне, как заурядный вор! Этак недолго докатиться и до того, что меня станут принимать за полукровку.

   — Эй, hombre, взгляни на это с другой стороны. В кои-то веки раз ты покинул таверну с серебром в карманах.

Договариваться насчёт mordida я предоставил «брату» Матео. Как мы и рассчитывали, благочестивый характер представления послужил залогом быстрого одобрения. Я в это время занимался сценой и декорациями. Сцену мы устанавливали в десяти футах от задней стены монетного двора, в соответствии с указаниями, полученными от помощника начальника этого заведения. С носом, раздувшимся от того самого порошка, который использовал для маскировки Целитель, в монашеском одеянии, с растрёпанной бородой, я легко задурил чиновнику голову.

Вообще-то мы и не собирались пристраивать сцену к стене вплотную. Напротив, мы отгородили это пространство одеялами и декорациями, объявив «артистической уборной».

Эх, amigos, вы, наверное, думаете, что мы намеревались прибегнуть к взрывам? И удивляетесь, как это мы собирались разворотить стену, проделать проход и добраться до ценностей, не подняв тревоги? И как мы могли проделать всё это на глазах сотен собравшихся на наше представление зрителей? Ну а даже сумев наложить руки на сокровища, каким, интересно, образом мы предполагали выбраться из города, если все дамбы охранялись вице-королевскими soldatos, которым было приказано обыскивать багаж выезжающих из города, тем более ночью?

Разве бы мы не оказались в ловушке, как крысы?

Loco, скажете вы, безумие! Понимаю, поскольку я провёл столько времени в застенках, в руках палачей, это заставляет вас усомниться в моих преступных талантах. Аййя, оййя, как сказал бы Целитель. По правде, я и сам был не слишком высокого мнения об этих своих способностях, но мы охотились за сокровищами не ради шёлковых камзолов и золочёных карет, а во имя мщения. И поверьте мне, у никчёмного lépero имелось в запасе несколько фокусов.

Скрыв лицо под капюшоном рясы, я прогулялся по городу. Опасаясь встречи с Еленой или Луисом, я не стал приближаться к Аламеде, прошёл под аркадой главной площади и пересёк её, предаваясь воспоминаниям — в первую очередь о темноглазой юной девушке, в лужу под ногами которой я некогда бросил одеяло, о красавице, которую я преследовал по аллее из любви к ней самой и её стихам.

Потом ноги сами вынесли меня обратно на боковую улочку, где я держал печатную мастерскую и торговал libros deshonestos. Там по-прежнему находилась типография с книжной лавкой, и я зашёл внутрь. Хозяин поинтересовался, чем он может быть мне полезен.