Мысли де Сото скакали так, что мне казалось, будто я слышу топот копыт. Он весь обратился в слух, и я признался ему в наличии предков-иудеев. Это пятно ставило меня в ещё более затруднительное положение, ибо некоторые из моих родичей были обвинены в приверженности к иудаизму.

   — Прекрасно понимаю, — сочувственно кивал де Сото. — Очиститься от таких обвинений, вне зависимости от того, насколько они обоснованны, стоит очень дорого. А до тех пор... — Он развёл руками.

Я снова собрался уходить.

   — Ещё раз прошу прощения за беспокойство, дон Мигель.

   — Да сидите вы, amigo, куда вы спешите? Мы ведь пока поговорили только о службе, а не о коммерции. Скажите, а сколько денег вы хотели бы вложить в дело?

Я снова отвёл глаза.

   — Мои финансовые возможности весьма скромны. Четыре или пять тысяч pesos, может быть — чуть побольше.

Ни один испанец не рассказал бы с ходу всю правду о своём состоянии, и я понимал, что сейчас де Сото мысленно увеличил названную сумму в несколько раз.

Он покачал головой.

   — Было тут у меня на уме одно многообещающее дельце, но для участия в нём этих денег недостаточно. Тут потребовалось бы самое малое двадцать пять тысяч pesos.

   — Разумеется, для меня это слишком большие деньги, — пробормотал я, лукаво отводя глаза. — Но всё же хотелось бы узнать побольше об этом затевающемся предприятии. Вдруг мне повезёт и я смогу, поднатужившись, собрать ещё немного.

На лице де Сото появилась широкая улыбка — он явно уже размышлял о том, как распорядится теми двадцатью пятью тысячами полновесных песо, которые ему удастся из меня выжать.

   — Мой друг, перед тем как поделиться конфиденциальными сведениями, мне необходимо посоветоваться со своими партнёрами и получить их разрешение.

   — Этого и следовало ожидать. Но не могли бы вы дать мне хотя бы самое общее представление о замышляемом предприятии? В первую очередь мне нужно определиться с тем, оставаться ли в городе или двинуться искать счастья на север, в край рудников. Меня интересуют только такие вложения, которые позволяют получить большую прибыль за короткий срок.

— Пока я могу сообщить вам лишь то, что наше дело касается вложений в маис, и оно обещает быть исключительно прибыльным. ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО! Но само собой, допущен к участию может быть лишь тот, кого мы примем как брата.

Оставив ему адрес, по которому со мной можно будет связаться, я наконец раскланялся с гостеприимным хозяином, оставив его весьма довольным и улыбающимся. Выйдя из дома, я поймал понимающий взгляд отиравшегося поблизости lépero Хайме.

Я знал, что, когда дон Мигель де Сото покинет свою контору — неважно, пешком, верхом или в экипаже, — мой соглядатай последует за ним. На многолюдных улицах ловкий мальчишка не отстанет ни от всадника, ни от кареты.

Я не питал иллюзий насчёт того, что мошенники, затеявшие аферу с маисом, могут вдруг проникнуться ко мне братской любовью, и не был уверен, так ли уж им нужны предложенные мною дополнительные pesos, но зная их алчность, полагал, что они уполномочат де Сото наложить руки на золотишко.

Однако настоящей наживкой, на которую эти бестии, по моим расчётам, просто не могли не клюнуть, являлись даже не деньги, но возможность заполучить converso, козла отпущения, жертвенного агнца.

В этом качестве я предлагал им себя.

Де Сото не давал о себе знать на протяжении двух дней, но на третье утро попросил о встрече, прислав приглашение прибыть после полудня во дворец вице-короля.

Когда я распростился с де Сото в прошлый раз, Хайме проследил за ним и выяснил, что дон Мигель отправился в дом Рамона де Альвы, где в скором времени объявился и Луис. Таким образом, все мои подозрения получили подтверждение. Мне оставалось лишь затаиться и ждать, когда противник заглотит приманку.

Де Сото приветствовал меня в своём служебном кабинете, отвёл в сторонку, чтобы писцы не могли нас услышать, и сказал:

   — Вынужден с сожалением сообщить вам, дон Карлос, что мои compadres отклонили вашу кандидатуру.

Я был настолько искренне разочарован, что мне даже не пришлось притворяться.

Де Сото распростёр руки в сочувственном жесте.

   — Я убеждал компаньонов, что через общих друзей могу поручиться за вашу честность и порядочность в делах, но сейчас мы вовлечены в предприятие особо деликатного свойства, требующее знания подноготной каждого вкладчика.

Иными словами, они сомневались, что могут доверять мне.

   — Ну что же, amigo, может быть, в другой раз...

Де Сото удержал меня за рукав.

   — Видите ли, дон Карлос, помимо прямых существуют ещё и обходные пути.

Я с трудом подавил усмешку.

   — Люди, которые являются моими партнёрами в этом деле, они, скажем так, более платёжеспособны, чем я. Я поиздержался, в прошлом году приобрёл большую гасиенду. Ох, amigo, страшно вспомнить, во сколько dinero мне это обошлось.

   — И что вы предлагаете, дон Мигель?

Он снова выразительно распростёр руки.

   — Сделаться партнёрами, нам с вами, в обход остальных. Я продам вам часть своей доли в предприятии.

   — Звучит заманчиво, но мне хотелось бы узнать побольше о самом предприятии.

   — Дорогой друг, хоть мы знакомы совсем недавно, я уже люблю вас как брата. Разумеется, вы будете проинформированы обо всех подробностях предприятия. Однако, согласитесь, осторожность с моей стороны вполне оправданна, я ведь знаю вас всего каких-то пару дней.

   — Но, дон Мигель, вы же сами говорили, что мы теперь как братья. — «Так-то оно так, — подумал я, — но ведь брат, помнится, имелся и у Авеля».

   — Вот что, дон Карлос: предлагаю скрепить наше знакомство совместной трапезой, чтобы теснее сблизиться и по-настоящему подружиться. Донья Мария Луиза, моя супруга, просит вас отобедать у нас завтра вечером. Кстати, за столом вы встретите кое-кого из своих давних знакомых.

   — Сочту за честь принять столь любезное предложение, хотя и не представляю, кто же из моих знакомых может оказаться у вас на обеде. Надеюсь, не мой тесть-свиновод?

Де Сото рассмеялся.

   — Если он сунется в Новую Испанию, мы мигом зашьём старика в один из столь любезных его сердцу свиных пузырей и отправим обратно. Нет, я имел в виду старинного друга вашего отца, дона Сильвестро Гутадо.

Я почувствовал, как под моими ногами разверзается могила. Это, видимо, отразилось и на моей физиономии.

Де Сото похлопал меня по спине.

   — Вы и забыли, что здесь живёт старый дон Сильвестро, да? Ну конечно, когда он покинул Испанию, вы были ещё мальчишкой. Сколько вам тогда исполнилось? Семнадцать-восемнадцать, да?

   — Si, около того.

   — Не стоит беспокоиться, amigo. Я говорил с доном Сильвестро, и всё то, о чём ваш отец писал ему, — это наш секрет. Умно придумано — объявить все имеющиеся деньги приданым, полученным при женитьбе на дочери свиноторговца.

Он сделал выразительный жест, словно зашивая себе губы.

   — Мои уста запечатаны, amigo. Дело, конечно, более серьёзно, но хватит о деньгах...

Он пожал плечами.

   — Когда мы провернём наше дельце, у нас будет достаточно средств, чтобы выплатить возмещение и избежать судебного преследования. Можно будет если не восстановить поруганную девичью честь, то уж, по крайней мере, предоставить ей и ребёнку некоторое утешение.

Я расстался с де Сото в четверг, пообещав нанести ему визит в субботу. Уже послезавтра, в ужасе думал я, разъярённая толпа разорвёт меня в клочья как наглого обманщика. При этом я не имел ни малейшего представления, на что такое намекал де Сото. Какой-то секрет? Приданое? Девичья честь?

¡Ay de mi!

Выйдя на улицу, я увидел сидевшего на корточках lepero Хайме и подозвал его.

   — Позже мне потребуется твоя помощь. Когда стемнеет, приходи на постоялый двор.

   — Si, сеньор. Но вам придётся заплатить мне побольше. Моя бедная матушка очень больна.