— Уилл, — задыхаясь, я посмотрела ему в глаза, пытаясь угадать, принёс ли он мне хорошие новости. Его тёмные карие глаза казались абсолютно черными как грозовая ночь.

Внезапно я осознала, что стою перед ним лишь в исподней одежде. Моя кожа как будто вспыхнула пламенем, я схватила одеяло и прикрылась.

— Ты бы мог предупредить меня, — я села за стол, крепко держа одеяло под подбородком.

Он улыбнулся.

— Ты не предупреждала меня при своём последнем визите.

Он опустился напротив меня.

— Справедливо, — признала я, хотя у меня складывалось ощущение, что моя скромность немного важнее. — Что тебе удалось разузнать?

Он покачал головой.

— Мне жаль. Прикет мёртв.

Моё сердце загрохотало.

— Как? Когда?

Уилл провёл руками по волосам, приглаживая их. Он вытер лицо, затем сцепил руки на столе.

— Он умер в июле почти четыре года назад. Выстрел в спину. Убийцу не поймали.

Я поднесла руку ко рту и постаралась утихомирить грохочущее сердце. Саймон Прикет умер за месяц до даты на письме дедушки, спустя месяц после предположительной смерти моего Papa.

Моё разочарование казалось тяжёлым, как свинцовое одеяло. Ничто из всего этого не имело смысла.

Я посмотрела на Уилла, и казалось, будто время замедлило бег, пока я наблюдала, как тусклый свет камина бросает отблески на его мужественные черты лица.

— Дедушка сказал, что посещал Саймона Прикета на Западе Лондона в том августе, — я встала со скамьи и отошла к огню. Я смотрела, как медленно гаснут угольки. — Но это невозможно.

— Ты имеешь в виду кладбище?

Я настолько быстро повернулась к Уиллу, что одна из моих кос переметнулась за спину. Я едва не уронила одеяло.

— Прошу прощения?

— У нас в Бромптоне люди называют Винчестерское кладбище Западным Лондоном.

Меня как будто ударило молнией. Вот оно. Прикет был одним из тех, кого убили, и мой дедушка обещал что-то сделать на могиле Прикета.

Вот где я найду следующую подсказку.

Я очень серьёзно посмотрела на Уилла.

— Я должна туда попасть.

Уилл оттолкнулся от лавки и направился прямиком к двери. Я побежала за ним.

— Уилл?

— Нет, — он схватил свечу и открыл дверь на лестницы. Влажный воздух ворвался на кухню. — С меня хватит.

Он хлопнул дверью так сильно, что некоторые из висящих кастрюль задребезжали. Я застыла, опасаясь, что если побегу в постель, то лишь создам ещё больше шума. Проснулись ли остальные? Я прислушалась к резкому рокоту храпа Агнес, но ничего не услышала. Что-то хрустнуло в тишине, но это всего лишь кряхтел сам дом. Агнес поперхнулась, кашлянула, и её знакомый храп возобновился. Только тогда я опустилась на постель. Каждый шорох соломы звучал в моих ушах как хруст щепок для растопки.

Я позволила голове упасть на пахнущую плесенью подушку.

Не нужно ему было так стремительно выбегать из дома. Я ещё даже ни о чем его не попросила. Конечно, ему было бы не так уж сложно помочь мне посетить кладбище. Я подкрепила своё унылое настроение тяжёлым вздохом.

Я была сама по себе.

Ускользнуть и отправиться на кладбище пешком и опасно, и невозможно. У меня едва получалось добраться до каретника — не то чтобы я планировала когда-либо вновь туда отправиться. Бромптон находился аж возле Челси.

Меня озарило вдохновение, и я едва не выскочила из кровати. Я не ходила навестить могилы родителей с тех пор, как вошла в этот дом.

Возможно, сейчас самое время.

На следующий день, сразу после чая, я отыскала Миссис Пратт. Она плотно сжала свои и без того тонкие губы, подняв взгляд от книги учёта. На следующий день она поедет на рынок, и мне не хотелось упустить возможность.

Опустив взгляд в пол, я сделала короткий книксен в знак уважения.

— Что тебе нужно, дитя?

Я выпрямилась и постаралась придать своему лицу некоторую видимость несчастной скорби.

— Я хотела бы попросить об услуге, миссис.

Она моргнула, но в остальном не дала мне намёка на то, что моя мольба о сочувствии сработала. Я сложила руки перед собой, пытаясь успокоить дрожащие нервы.

— Ну, и что же это? Выкладывай, — она резкими сильными линиями нацарапала что-то в книге, затем промокнула чернила яростными ударами, сотрясшими весь стол.

— Недавно прошёл день рождения моей мамы, и я поймала себя на том, что в последнее время думаю о родителях. Я хотела бы унять скорбь и посетить их могилы.

Её поджатые губы расслабились.

— Так вот в чем причина твоего настроения в последнее время.

По позвоночнику пробежала дрожь. После обнаружения письма я очень старалась не привлекать внимания. Меня обеспокоило, что миссис Пратт что-то подозревала.

— Да, миссис, — ответила я, вновь опуская голову, чтобы она не смогла прочесть в моих глазах ложь.

— Очень хорошо. Если закончишь утреннюю работу по дому до того, как я уеду на рынок, можешь составить мне компанию. Но ты должна будешь закончить все свои обычные дела после возвращения.

— Спасибо, миссис, — я сделала ещё один короткий книксен.

— Можешь идти, — она вернулась к изучению книги учёта, когда я вышла из комнаты.

Я усердно трудилась весь день и большую часть ночи, чтобы закончить работу. Я не хотела давать Миссис Пратт ни единого повода оставить меня дома.

На следующее утро я стояла одетая и ждала её у лестницы, что вела с кухни в сад. Хоть я и поспала от силы два часа, я не чувствовала усталости. Предвкушение курсировало по моему телу. Миссис Пратт промаршировала мимо стола, вновь стыдя охрану королевы.

Агнес дала мне пару веточек лаванды для могилы родителей и наградила настороженным взглядом, как будто все ещё подозревала, что я что-то замышляла. Она не сказала ни слова, пока я поднималась по лестнице вслед за Миссис Пратт.

Я остановилась как вкопанная. Уилл стоял около двуколки и держал вожжи Старого Ника. Он моргнул под коротким козырьком кепки. Его выражение напоминало холодный камень, лицо ничем не выдавало наши тайные встречи. Он был зол. Это не показывалось, но я чувствовала его недовольство, витавшее между нами в воздухе.

Я тотчас опустила подбородок, надеясь скрыть пылающий румянец, который, как я чувствовала, окрасил мои щеки.

Мне едва ли нужно было беспокоиться. Миссис Пратт на меня даже не посмотрела. Уилл подал ей руку, чтобы помочь забраться в двуколку, затем взобрался рядом с ней. Пока он подбирал вожжи, Миссис Пратт приказала мне сесть назад. Ей не нужно было повторять дважды. Я забралась в двуколку и сама уселась на небольшое нагромождение позади неё.

Уилл ни разу на меня не посмотрел. Он являлся воплощением спокойствия, пока резко щелкал вожжами. Он вёл себя так, как будто меня не существовало. Возможно, это к лучшему. Он был одет в старое серое пальто с заплаткой на локте прямо там, где я штопала дыру на одной из его рубашек. Я чинила его порванную одежду, а сейчас не заслужила вообще никакой признательности, даже заговорщического взгляда. Двуколка с грохотом катилась вперёд. Каждую кочку и ухаб я чувствовала костьми, пока мы неуклюже ехали по сонным улицам Лондона.

Медленно занимался рассвет, окрашивая восток в розовые и оранжевые тона, но остальная часть Лондона оставалась под тяжёлым одеялом серых облаков. Воздух казался сырым из-за холодных весенних дождей. Они растопили все, кроме самых упорных сугробов, оставив пейзаж блеклым, мокрым и мёртвым.

Когда мы приблизились к рынку, на улицах загрохотало ещё больше двуколок. Продавцы разложили товары на открытых прилавках. Прислуга привилегированных семей Лондона бродила по многолюдной площади, одетая в строгую и мрачную безупречно чёрную, белую и серую одежду. Лохматый каштановый беспородный пёс со своего насеста на старом ящике взирал на сосиски. Он почти стащил одну перед тем, как жирный мужчина прогнал его измочаленной метлой.

Уилл помог Миссис Пратт выйти. Она поправила капор, при этом пристально изучая качество мешка с луком.