Сомнение быстро пронеслось в моей голове. Могла ли я доверять этому герцогу? Было в нем нечто — нечто открытое и нехитрое. Скорее всего, доверять ему крайне неблагоразумно, но сердцем я знала, что поступаю верно.

— Он принадлежал моему дедушке.

Он заметно побледнел.

— Тогда ты в серьёзной опасности.

Ну, это-то я знала. Уилл потянул двери конюшни, закрывая их с сильным стуком, затем побежал трусцой рядом со мной. Вместе мы последовали за герцогом через слегка заросший английский сад, миновав аккуратную белую кухонную калитку и спустившись по лестницам для слуг сзади.

Скудный тлеющий огонь и одна-единственная свеча оставляли большую часть огромной кухни в тени. Только крохотный сияющий круг света на огромном, но пустом столе приветствовал нас внутри величественного большого особняка.

Герцог усадил Люсинду на скамью около стола, затем намочил тряпку из водокачки.

— Я прошу прощения за нынешнее состояние моего хозяйства, но вся семья в Лондоне с мамой. Никто не знает, что я здесь. Я сам из себя сделал смотрителя.

Он встал на колени и потянулся к ноге Люсинды, но она оттолкнула его руку, затем забрала у него тряпку прежде, чем он смог дотронуться до подола её юбки. Она сняла ботинок и целомудренно повязала холодную тряпку на опухшую лодыжку.

— К чему обман? — спросила я, когда Уилл уселся на скамейку напротив, рядом с буфетом. — Разве ваша мать не рада, что вы вернулись?

— Она не знает, что я здесь. Никто не знает, — герцог склонил голову, пока снимал маленький чайник с огня. Что бы там ни варилось, это источало мощный землистый запах.

Уилл нашёл позади себя чашки. Оливер налил нам всем добрую порцию чёрной жидкости. Я поморщилась. Что бы ни находилось в котелке, это не чай.

Оливер поставил чайник обратно на огонь, затем вернулся к столу и кивнул мне, как будто мне стоило это попробовать.

Он сделал большой глоток и закрыл глаза, смакуя напиток. Уилл с подозрением понюхал содержимое. Я тактично подняла чашку к губам и сделала глоток.

Обжигающая жидкость, на вкус напоминавшая горелую древесину, хлынула мне на язык. Я едва не выплюнула её обратно на стол.

Подавив бурную реакцию на горькое варево, я изо всех сил постаралась выглядеть вежливой. Кто бы стал это пить?

Оливер допил это быстрым глотком.

— Моя мать верит, что отец умер естественной смертью.

Я поставила чашку и отодвинула её от себя.

Люсинда выглядела потрясённой.

— Что произошло?

— Отца убили, — заявил Оливер. Моё внимание метнулось к нему. Сердце так неожиданно заболело. Я не хотела слышать об очередной жертве этого грязного заговора. Оливер очень аккуратно поставил чашку на стол, будто подавлял порыв швырнуть её в лохань.

— Как? — спросила я. Я сочувствовала ему, зная то тошнотворное чувство, когда родителей слишком рано крадут из твоей жизни.

— Отравление, — он коснулся своих волос спереди, затем хмуро скрестил руки.

Он сказал это с такой уверенностью. И все же доказать отравление очень сложно.

— Откуда Вы знаете, что это был яд, Ваша Свет…

Он протянул руку, чтобы остановить меня.

— Оливер, пожалуйста, — настаивал он. — Мой титул — результат шутки удачи при моем рождении. Он абсолютно бесполезен. Мы все здесь равны.

Уилл тихо фыркнул.

Честно говоря, существовали гораздо более важные темы для обсуждения, чем уместность использования чьего-либо титула, поэтому я вернулась к самому важному вопросу.

— Откуда вы знаете, что это был яд?

Он покачал головой.

— Все слухи говорили о том, что он плохо себя чувствовал. Но его собака… — он сделался более оживлённым, подвинулся ближе к Люсинде. — Его толстый маленький мопс, Перси, также умер той ночью, — он положил руку на плечо Люсинды и сел рядом с нами на скамейку. — Он всегда давал собаке все, что ел сам, и я не верю, что это совпадение.

— Я помню того пса, — Люсинда едва не опрокинула чашку, но герцог удержал её.

— В нашей последней переписке отец сказал мне, что боится за свою жизнь, — он посмотрел мне в глаза. — Твой отец просил его о встрече. Он хотел уничтожить машину Рэтфорда и просил помощи моего отца.

Его взгляд перекочевал к ключу, висящему у меня на шее. Я осознала, что моя рука сама тянется к нему.

— Мой отец писал, что лучше всего оставить в покое монстров, дремлющих во тьме. Он уволил Джорджа. Меньше недели спустя твоих родителей убили, а моего отца нашли мёртвым.

— Нет, — просторная комната сжалась, темнота расплывалась в мутном гобелене теней. — Это невозможно, — сказала я. — Пожар был случайностью.

— Мой отец умер шесть месяцев назад, в ночь пожара. И как я сказал, я не верю в совпадения, — Оливер снова встал и начал ходить туда-сюда перед камином.

Нет, это не убийство. Я проснулась той ночью и пошла в мастерскую отца, чтобы почитать. Я уснула в отцовском кресле, оставив зажжённой лампу. Катастрофа случилась по моей вине. Я была неосторожна. Когда я проснулась, пламя уже бушевало. Я не могла дышать из-за дыма. Ослеплённая и до смерти перепуганная, я сумела лишь сбежать через чёрный ход в сад, а оттуда через конюшни. Родители не выбрались.

Уилл взял мою руку через стол и сжал её. Давление вернуло моё внимание к настоящему моменту, и я тут же почувствовала слезы, жгущие глаза.

— Я виновница пожара, — призналась я, хотя и не знала почему. Как будто я нуждалась в чьём-то порицании, чтобы все стало настоящим. — Я не соблюдала и оставила горящую лампу.

Он помедлил рядом со мной.

— Твою семью убили из-за этого ключа — либо чтобы забрать ключ, либо чтобы уничтожить его. Я не выяснил, какой из вариантов правдив. Убийца где-то там, — Оливер предупреждающе похлопал меня по плечу. — И он все ещё готов убивать.

Я не могла поверить, что пожар могли подстроить умышленно. Но самый сильный огонь пылал в передней части магазина, не сзади. Если виной тому моя лампа, первой загорелась бы мастерская моего отца, а не часовая галерея.

Боже мой.

Сочувствие смягчило выражение лица Оливера.

— Тебе очень повезло, что ты осталась жива.

Повезло? Он думает, мне повезло, что родителей убили? Что я вынуждена работать в семье мужчины, который, возможно, убил их? Что из этого удача? Я начинала считать себя проклятой.

Кто-то хочет, чтобы я умерла, чтобы все мы умерли.

Я стиснула зубы и ощутила давление руки Уилла на своей ладони.

Я взяла себя в руки. Оливеру нужно знать всю ситуацию.

— Мужчина стрелял в меня в Лондоне.

Оливер задумчиво скрестил руки.

— Ключ — самая ценная вещь, которую когда-либо изобретали Развлекатели. Он властен вложить жизнь в любое Развлечение, созданное в современную эпоху нашего ордена.

И я единственная, кто может его использовать.

— Поэтому не только Рэтфорд может хотеть его, — вставил Уилл.

Что-то скрутило мой живот.

Оливер медленно кивнул.

— Это правда, многие с радостью использовали бы этот ключ.

Я отпрянула от стола.

— Но Рэтфорд единственный, кому он нужен, — сказала я.

— Тогда кто же убийца? — спросила Люсинда. Она встретилась взглядом с Оливером.

— Мы не знаем. В этом и проблема. — Оливер налил себе ещё одну порцию напитка из чайника. — Или убийца желает открыть машину Рэтфорда, или убийца убивает любого, кто в состоянии открыть машину, чтобы помешать барону. В таком случае это может быть кто угодно.

Мне ненавистно было ощущать раздражение, и все же в тот момент я словно онемела для всего остального.

— Слишком много вопросов, и у нас нет ответов ни на один из них. Как мы должны бороться, не зная, против чего мы боремся?

Оливер поджал губы.

— Идёмте со мной.

Оливер предложил Люсинде руку. На мгновение она поколебалась, затем приняла её и позволила помочь ей встать. Спрятав свою руку в его ладони, она прихрамывала рядом, пока он вёл нас вверх по лестнице. На первом этаже дворца наши шаги эхом отражались по длинным и пустым коридорам. Свеча Оливера, казалось, плыла, словно покачивающийся якорь света в глубокой тьме пустого замка.