А ещё, всё это было очень удобно. Васька тут же залез с ногами на громадную кровать.

– Сними ботинки, свин!

– Не буду, – зевнул Лубенчиков, – В знак протеста. Пускай сначала объяснят, чего им от нас надо…

– Объяснят, не сомневайся, – вздохнул Бинк, – Только станет ли нам от этого легче?

– Кто они такие, а? Гарргавы хреновы…

– Откуда я знаю? И в каталоге ничего подобного не припомню…

– А ты, вообще, тоже хорош… Какого хрена ты её дразнил? Отсталая планета, отсталая планета… С ножом на неё бросился…

– Да, Бинк… Девушки этого не любят, – кивнул я, – Они – существа тонкие и ранимые.

Волосатик помрачнел. Отвернулся и вышел из комнаты.

Мы переглянулись. Васька хмыкнул:

– Разволновался бедняга… А мне уже здесь нравится!

Лубенчиков стащил ботинки и подпрыгнул на кровати.

– Не порть мебель, – предупредил я.

– Фигня, Лёха! Если Землю не отыщем – примем здешнее подданство! И будем как сыр в масле…

Договорить он не успел.

Из соседней комнаты донёсся треск рвущейся ткани и отчаянный вопль.

Мы бросились туда. Выбежали на балкон. К перилам был привязан обрывок простыни. Внутренне холодея, я глянул через перила. Балкон нависал над краем острова. И до земли сейчас было не меньше километра.

– Он что, спятил от страха?! – прошептал Васька, – Бросился вниз, идиот!

– Сам ты, идиот, – донесся знакомый голос, – А здесь оказывается такие тонкие простыни…

Бинк висел, уцепившись за край балкона. Кажется, ногами нащупывал опору. Потом ему это надоело и он спрыгнул.

Внутри у нас ёкнуло, а волосатик спокойно прошёлся туда-сюда по воздуху. Хмуро констатировал:

– Силовое поле. Так я и думал!

Мы помогли Бинку опять забраться наверх. И Лубенчиков укоризненно вздохнул:

– Дурак ты, волосатый… А если бы там ничего не было?

– Ни хрена вы не понимаете! – отмахнулся Бинк, – Эта настоящая крепость! Сад, лес, пруд – это всё декорация! И теперь я точно знаю – отсюда не убежишь!

– Ну… Это и так было ясно.

– Считаете себе самыми умными? – скривился Бинк, – Да я… Да вы знаете, из каких адских дыр я ускользал?

Он замолчал и презрительно сплюнул. Плевок повис в воздухе двумя метрами ниже балкона.

– Самый дерьмовый рейс в моей жизни… – грустно вздохнул Бинк, – И зачем я не остался на той орбитальной станции?

Похоже, настроение у него окончательно испортилось.

– Лучше уж в бербатийской тюряге отдыхать…

– Ты не прав, друг. Не прав, – Васька хлопнул хоббита по плечу, – Таких впечатлений ни в одной тюрьме не наберешься…

– Ага… С такими придурками я ещё не сидел.

Вот и сочувствуй после этого людям.

Остров медленно дрейфовал по воздуху. Какое-то время мы любовались с балкона пейзажами. Голубая лента реки, изумрудный ковёр лёса. Луга, поля… Скалистая гряда у горизонта…

Красиво, но не загорать же так целый день. А «её высочество» что-то не спешит.

– Васёк, – сказал я, – Пошли искупаемся… В том пруду с лебедями…

Лубенчикова не пришлось уговаривать.

И мы отправились через через искусственный лес. Раз нас не держат под замком – имеем полное право наслаждаться здешними благами.

По дороге распугали местных белок. И Васька окончательно исцелился от комплексов.

– Зайцы! – радостно орал Лубенчиков, – Выходите! Я вас не боюсь!

Хрустнула ветка. Я оглянулся. К счастью, это был не заяц. Всего лишь Бинк тоскливо бредущий позади.

– Эй, волосатый! – махнул рукой Васька, – Радуйся, пока можешь!

Залез на фруктовое дерево и стал швырять вниз какие-то крупные плоды, отдалённо напоминавшие яблоки.

Мы попробовали. Кисловатые, но ничего.

– А они точно съедобные? – спросил Бинк, откусывая «яблоко».

– Наверное. Мы ж их едим.

Волосатик скривился и выплюнул.

– Ну, ты и привередливый, – удивился Лубенчиков.

Потом мы с Васькой залезли в пруд.

Долго выдерживать наше соседство «лебеди» не смогли.

Подумаешь, утки-переростки! Нам и без них – весело! Хорошо, что искуственный водоём был изрядной глубины и ширины. Иначе, мы бы точно его расплескали.

Два белых пса выскочили на шум. Замерли, настороженно рассматривая «спятивших» чужаков. А спустя минуту, радостно тявкая, оба уже носились вдоль берега.

– Эй, шарики! Тузики! Тьфу-ты… Гарргавы! Айда к нам! – обрадовался Васька.

Но тут идиллия нарушилась. Белые псы замерли и вытянулись по стойке «смирно».

Из-за кустов возникли Илга и чёрный ньюфаундленд.

– А вы, я вижу, не скучаете?

Сейчас она была в длинном серебристом платье. Довольно закрытом. Правда, сбоку имелась броская для мужского глаза деталь – волнующе-высокий разрез.

– Долго же ты переодевалась, – хмыкнул Васька, нагло изучая её фигуру. Никакого уважения к этикету.

Черный ньюфаундленд в золотом ошейнике посмотрел красноречиво-укоризненно.

Илга улыбнулась. В аккуратно-собранных волосах сверкнула то ли заколка, то ли маленькая бриллиантовая корона:

– Есть хотите?

– А когда это мы не хотели?! – удивился Лубенчиков и торопливо полез из пруда. Даже ряску и водоросли толком не смыл.

А я всё стоял, не сводя глаз с «Её Высочества».

Странно. Я конечно, понимал, что уж теперь у меня не осталось малейшей надежды. Но вопреки всякой логике, таращился на Илгу, как завороженный.

– Эй, тормоз! – окликнул меня Васька, – Кое-кто собрался нас покормить. Не так часто это бывает – лучше, не упускать шанса!

Белый пёс притащил махровые полотенца. Мы вытерлись и натянули чистую одежду, тоже предоставленную хозяйкой – короткие штаны из плотной тёмной ткани и просторные светлые рубахи с завязками у воротников.

Лишь Бинк переодеваться не захотел.

Накрытый стол ждал посреди лужайки. Разнообразные блюда из рыбы и мяса, загадочные фрукты и ягоды… Десять сортов напитков. Правда, большинство из них оказались соками.

– Сплошные витамины, – скривился Лубенчиков, перепробовав из каждой бутыли.

В остальном, трапеза была неторопливой и обстоятельной. Чёрный ньюфаундленд тоже в ней участвовал. Сидеть за столом даже говорящему псу – не очень комфортно. Поэтому он расположился на траве, а Илга лично накладывала ему в серебряные тарелки.

Васька аккуратно обгрыз косточку и тоже кинул ньюфаундленду:

– Держи, Шарик!

Бинк испуганно закрыл глаза.

Обошлось. Ньюфаундленд сделал вид, что не заметил васькиной щедрости. А Илга мягко поправила:

– Его зовут Тагг. Он – премьер-министр.

Я двинул Лубенчикова локтем в бок. А Васька, как ни в чём ни бывало, напомнил:

– Кажется, ты собиралась рассказать что-то интересное?

Бинк тяжело вздохнул. Судя по его физиономии, он уже настроился на самую мрачную развязку.

Илга вытерла рот салфеткой. Посмотрела в небо. Солнце клонилось к закату. В воздухе плыли лёгкие ароматы цветов.

– Мы ждём! – поторопил Васька, откусывая изрядный шмат ветчины.

Илга прищурилась и глянула на Лубенчикова точь-в-точь, как зоолог на редкий экземпляр фауны. Откинулась в кресле:

– Вы хотите улететь с нашей планеты?

– Мы хотим вернуться домой, – за всех ответил я.

– А здесь вам нравится?

– Конечно, – сказал Васька. И сделал большой глоток фиолетового мало-градусного напитка.

Бинк заёрзал, будто собирался возразить. Но промолчал.

– Надеюсь, мы не лишены выбора? – уточнил я.

– Разумеется. У вас – два пути. Остаться здесь. Или покинуть планету. Хоть завтра.

Волосатик дёрнулся. И наконец-то озвучил сомнения:

– Мы можем это сделать… без всяких условий?

– Условие одно. Маленькое.

Бинк торопливо потянулся к бокалу, словно у него вдруг пересохло в горле. Глотнул и выдавил придушенно:

– Какое именно условие?

– Берёте меня с собой. И помогаете в одном деле.

– Только тебя?