- Посмотрите, как пламенеют на земле эти кристаллы. И в то же время, как они холодны! Излучают зеленоватое пламя, а сами точно лед, - восхищался доктор Кашур.

- Я возьму на память два-три кристалла из этого ледяного костра! - воскликнул Сапатин.

Он наклонился, чтобы взять кристаллы и… вдруг воспламенившись, исчез из поля зрения. То же самое произошло с Кашуром…

От ужаса и от внезапности происшедшего я закричал таким нечеловеческим голосом, что этот крик, оказывается, слышали, находившиеся от нас на расстоянии двух километров, остальные товарищи.

- Что с тобой, Богдан? - над самым ухом у меня прозвучал спокойный голос Сапатина.

- Мы же тут, рядом с тобой, живы и здоровы, - произнес Кашур.

- Горе мне… значит, я ослеп?! - простонал я.

- Это могло случиться… - прошептал доктор.

- Давайте вернемся! - предложил Сапатин. - Тут уж начинается подлинный ад. Ядовитые газы могут не только ослепить, но и отравить нас. Мы стоим на краю воронки, образованной падением небесного тела. Здесь метеор врезался в земную кору. Кругом царит хаос физико-химических реакций… Все как будто растаяло. Земная кора стала прозрачной. Глядите вглубь нашей планеты: это же что-то невероятное. И как мы не тонем?! Спасайтесь, товарищи, пока не поздно!

Началось наше отступление. Мы возвращались, не чувствуя твердой почвы под ногами, непрерывно окликали друг друга. Я вслепую брел за товарищами. Страшная мысль, что я ослеп, не давала мне покоя. Велика же была моя радость, когда через полчаса, выйдя из волн этих цветных испарений, я снова увидел над собою синее небо.

- Я вижу! Я не ослеп! Подождите меня! Где же вы? Слышите, - я не ослеп! - кричал я, перебегая с места на место в поисках товарищей.

- Вперед, Богдан, вперед! - прозвучал рядом со мной веселый голос Сапатина.

- Спасены, Богдан, спасены! - также не скрывая радости, выкрикивал доктор.

Но я нигде не видел их. Передо мною плыли лишь две отсвечивающие фосфором тени. Я побежал быстрее, чтобы догнать товарищей и вдруг столкнулся с каким-то твердым телом.

- Оставь свои шутки, Богдан! - раздался недовольный голос доктора Кашура.

- Боже, я опять не вижу вас, ваши голоса доносятся из этих светящихся облачков… Неужели это вы? Неужели… Да, да, вы заколдованы, вас нет… вы невидимы! Только белые-белые тени… Вас нет!

- Ах, бедняга, бедняга… - послышался голос Кашура. - Да где же вы, Григорий Кириллович? Идите скорей сюда, с Богданом несчастье. Он опять не видит и заговаривается…

- По-видимому, вы также перестали видеть меня, дорогой доктор! Иначе зачем было бы вам кричать во все горло, когда я нахожусь рядом… Хотя, по правде говоря, я также не вижу вас, - прозвучал голос Сапатина. - Но вы посмотрите на Богдана, он весь оброс черной сажей. Его не узнать. Он похож на фотонегатив…

Значит, они были невидимы и друг для друга! А меня они оба видели…

- Богдан обуглился!.. От него осталась только черная тень… - теперь уже они начали оплакивать мою участь.

Кашур и Сапатин мерцали перед моими глазами, сливались с дневным светом. До меня доносилось лишь их учащенное дыхание.

- Друзья, подойдите, пощупайте меня! Со мной, по-видимому, произошло что-то странное… - умолял физик.

- И меня, прошу вас, пощупайте и меня! - просил врач.

Я подошел и протянул руку к светящимся теням. На-ощупь это были те же тела, но обесцвеченные: фосфорическое сияние обволакивало их.

- Что с тобой, Богдан, что с тобой делается? - упавшим голосом заявила тень Кашура.

Я заметил, что мои руки, которыми я прикоснулся к ним, постепенно теряли свой цвет, бледнели и становились невидимыми.

- Происходит что-то страшное! Взгляните, взгляните! Мои руки также теряют видимость! - кричал я в ужасе, держа перед лицом свои, словно бы тающие, руки. Сапатин и Кашур стояли по обе стороны от меня, точно продолговатые светящиеся облачка.

- Твои руки снова приобретут видимость, - утешал меня Сапатин. - Потерпи немного…

И действительно, фосфорическое свечение постепенно потухло, руки мои стали снова видимыми, к ним вернулся прежний вид.

- Вот так дьявольская штука! - задыхаясь от волнения, бормотал я. - Но это означает, что и вы вернетесь к жизни, дорогие мои! К вам вернется прежний вид, обязательно вернется! - пытался я подбодрить своих несчастных товарищей.

- Эх! - вздохнула тень Сапатина. - И как еще бессилен человек перед тайнами природы… Можешь мне объяснить, доктор, какие физиологические изменения произошли с пигментом в нашей крови? Куда исчез цвет красных кровяных шариков? От чего и как происходит это обесцвечивание и свечение?

- Не знаю, Григорий Кириллович, ничего не могу сказать. Мне только кажется, что это не имеет никакого отношения к физиологическим явлениям, - отозвалась тень Кашура, принимая вид слабо светящегося шара: видимо, усталость заставила его присесть. Его примеру последовала и тень Сапатина.

- Думаю, что это волшебное излучение имеет космическое происхождение, незнакомое и пока необъяснимое для обитателей нашей планеты, и связано оно, очевидно, с падением странного метеора, - задумчиво проговорила тень Сапатина. - Но пройдут месяцы или годы, и это излучение прекратится, потеряет свою силу. А жаль…

- Чего там жаль?! - возмутился я. - Нравится вам, что ли, положение, в которое мы попали? Как бы я хотел, чтобы это страшное излучение сейчас же, здесь потеряло свою силу, и я мог снова увидеть вас!

- Нет! - решительно возразила тень Сапатина. - А я хотел бы, чтобы наши знания были настолько глубоки, чтобы мы могли накапливать и сохранять эту силу для самых благородных и лучших целей!

Тень Кашура молчала.

- Не расстраивайтесь, не огорчайтесь, доктор! - воскликнул я, обращаясь к Кашуру, или, вернее, к заменяющему его молочному облачку.

- Но как мы вернемся к товарищам, Богдан? - с тревогой спросил доктор. - И как они примут нас?.. Вот о чем я думаю! Отсталость и суеверие некоторых из них могут заставить наших спутников побить нас камнями… Наконец, люди могут умереть на месте от ужаса, увидев нас… Вот что меня удручает! А ты бы хоть смыл эту дьявольскую черноту, Богдан…

Доктор был прав. Я сам серьезно задумался над его словами. Мое положение было очень тяжелым. Как мог я убедить кого-либо, что сопутствующие мне светящиеся тени и я сам - живые люди? Никто мне не поверит, я предчувствовал, что никто не поверит.

- Нам все-таки нужно двигаться, солнце уже заходит, - проговорила тень Сапатина, вытягиваясь вверх, точно облачный столб. Очевидно, он поднялся с земли.

- Но куда двигаться? - опросила тень Кашура, также поднимаясь.

- Нас ждут… пойдем к нашим, - решительно заявил Сапатин.

Меня тянуло сделать какое-то предупреждение, но я не решился заговорить после резкого и категорического заявления Сапатина.

- Что ж, пойдем! Пусть уж свершается то, чего не миновать!

По дороге нам встретились лужицы с водой, образовавшиеся после таяния снега. Я попробовал отмыть неприятную черноту. Но черный цвет не сходил с кожи…

- Вот тебе и новая беда!.. - в отчаянии воскликнул я, бросаясь на сырую траву, и разрыдался как ребенок.

Товарищи пытались утешить меня. Но меня заботило не только мое положение, но, главным образом, мысль о них.

Немного погодя я уже следовал за своими преображенными товарищами, которые временами сверкали на солнце, словно получившие возможность передвигаться огромные кристаллы.

Мне казалось, что они двигались быстрее и легче, чем это удавалось мне, и я напрягал все свои силы, чтобы не отставать от них.

Через час мы добрались до условленного места, где товарищи с тревогой дожидались нас.

Немного не доходя до места встречи, Кашур и Сапатин пустили меня вперед, а сами отстали. Заждавшиеся товарищи кинулись ко мне, засыпали нетерпеливыми расспросами. Они по голосу узнали меня. Все были страшно удивлены.

- Ты это почему один вернулся? - зарычал уже пришедший в себя после обморока Матвей Клоп, - и где ты успел закоптиться, точно дьявол?