Католическая Церковь придерживается традиционных взглядов на подобные способы избавления от бесплодия и основывает свою позицию на трех фундаментальных принципах. Во-первых, ребенок – это дар Божий и не существует «природного права» иметь детей, а значит, с бесплодием можно просто смириться. Жизнь исходит от Бога; технологиям не следует доминировать в данной области. Во-вторых, жизнь должна зарождаться в результате творческого акта между мужем и женой без привлечения третьих лиц. В-третьих, ребенок имеет право родиться от состоящих в браке родителей, а также знать своих биологических маму и папу.

Эти принципы делают «искусственные» методы репродукции недопустимыми. Донорство спермы или яйцеклеток предполагает участие третьей стороны, в результате эмбрион генетически не связан с одним из родителей. То же самое относится к искусственному оплодотворению донором. Часто применение подобных методов приводит к тому, что ребенок остается в неведении относительно идентичности одного из родителей, а его мама и папа «не связаны узами брака». При суррогатном материнстве также используется третье лицо, в связи с чем этот метод считается «глубоко аморальным» (Катехизис Католической Церкви, 2376–2377). Искусственное оплодотворение мужем не так плохо, так как ребенок рождается от природных родителей. Однако данная техника предполагает разделение сексуальной близости и акта зачатия, а значит, неприемлема.

Протестанты относятся к искусственному оплодотворению по-разному. Я не знаю ни одной протестантской деноминации, которая бы официально выступила «против». Они предпочитают оставлять это на совести каждого – конечно, обращение к пастору за советом только приветствуется. Безусловно, это очень спорный вопрос, и в спорах христиане часто выдвигают те же возражения, что и неверующие. Например, медики обычно распределяют эмбрионы по степени вероятности их выживания. Но можно ли так сортировать эмбрион, живое существо? Искусственное оплодотворение предполагает наличие лишних эмбрионов. Что с ними делать? Сохранить, вдруг пара захочет использовать их в будущем? Подарить другой бесплодной паре? Просто уничтожить? Многие христиане считают последнее безнравственным делом, сравнимым с абортом. Методы искусственного оплодотворения приводят к тому, что повышается вероятность появления на свет нескольких детей, в то время как большинство пар хотят лишь одного. А на большую семью требуется намного больше затрат – и в плане заботы, и в плане денег.

Когда мы таким образом отделяем биологию от отношений, то можем встать на «скользкий путь». Как далеко может зайти человек, законно использующий искусственные методы человеческой репродукции? Что делать одиноким женщинам, которые хотят детей? Что делать в такой ситуации лесбийской паре? А как насчет возможности выбрать пол ребенка – ведь теперь это уже реально? Следует ли прерывать беременность, если эмбрион травмирован? И не является ли «дитя-конструкт» скорее товаром, нежели личностью, которую необходимо уважать? И вообще, рождаются ли дети только ради прихоти родителей – или чтобы их ценили такими, какие они есть? У нас нет ответов, но главные направления нынешних споров мы обозначили.

В отличие от иудаизма и ислама, чьи провозвестники, Авраам, Моисей и Мухаммад, имели жен и детей, Иисус, по всей вероятности, женат не был, а Павел – точно не был. Более того, Павел как-то без особого восторга отзывался о браке – например, в таких строках:

Когда в Библии упоминается «брак Агнца» (то есть Иисуса, Агнца Божия: см: Ин. 1:29; Откр. 19:7), Иоанн Богослов рисует сюрреалистическую картину невесты в образе святого города Иерусалима, которая спускается к Богу в небесном великолепии (Откр. 21:9–11). Мистическое единство Христа и Церкви находит свое выражение в традиционном обращении к Церкви в женском роде – «она». В этом смысле все христиане, будучи частью Церкви, сочетаются браком с Христом. Некоторые христианские мистики – к примеру, Бернард Клервоский (1090–1153) и Хуан де ла Крус (1542–1591) – выражали свое представление об этой связи в образах, граничивших с эротизмом, что позже отразилось в некоторых христианских гимнах. В гимне Джона Ньютона «How sweet the Name of Jesus sounds» («Как сладко звучит имя Иисуса») строчку «О Иисус, мой пастырь, муж и друг» пели и мужчины, и женщины, хотя в некоторых сборниках эти слова позже были изменены – возможно, из-за того, что некоторые мужчины смущались, называя Иисуса «своим мужем».

Для большинства христиан идея о том, что Церковь – невеста Христова, прекрасно сочетается с традиционным браком. Однако некоторые рассматривают связь с Христом как особые отношения, исключающие любые человеческие брачные узы. Такие люди принимают духовный сан – а вместе с тем и целибат. В католицизме и православии посвящение в духовный сан – такое же таинство, как и брак; но эти таинства не могут сочетаться. Для тех, кто принял сан, есть два пути: священство и монашество. У католиков и православных священниками могут становиться только мужчины; в англиканских и многих протестантских сообществах, за некоторыми исключениями, женщинам разрешено становиться священниками. Путь монаха открыт и для одних, и для других. Монахи и монахини живут обособленно в мужских и женских монастырях. Разница между священником и монахом (или монахиней) заключается в том, что священник несет ответственность за приход, руководит общественными богослужениями и имеет власть совершать таинства Крещения и Евхаристии. Монахи и монахини по традиции избирают для себя иной образ жизни – устав, молитва и размышления.

Целибат в жизни тех, кто выбрал духовный сан, призван развить умение владеть своими чувствами. Немногие из нас способны добиться власти над ними, а воздержание от физической близости считается проявлением этой власти и ясно показывает, что с желаниями можно совладать. С этим связано и стремление к богоподобию. В «Тридцати девяти статьях» англиканского вероисповедания сказано: «Бог бесплотен, неразделен, бесстрастен» (Статья 1. «О вере в Святую Троицу»). Хотя бесплотное состояние достижимо только в посмертии, христианин по крайней мере может попытаться сдержать порывы плоти, а монашество открывает путь не только для обуздания страстей, но и для избавления от них. Целибат вызвал яростные споры во времена протестантской Реформации. Одно из отличий протестантских и англиканских сообществ от Католической Церкви – в том, что первые позволяют священникам жениться, и большая часть служителей в таких организациях женаты и имеют детей. Хотя наличие семьи и забирает у священника время и внимание, которое он бы мог посвятить труду на благо церкви, многие прихожане считают, что женатые клирики лучше разбираются в вопросах брака и воспитания детей, а потому и помочь могут лучше. Дети и супруги священников могут принимать участие в жизни прихода: жена пастора вольна заниматься женскими христианскими организациями, а дети – молодежными.

Хотя по большей части мирские христиане вступают в брак, это не является религиозной обязанностью, и есть довольно много христиан, избравших одинокую жизнь. Среди них можно отметить несколько категорий: те, кто овдовел, живут отдельно от супруга или разведены, а также те, кто никогда не состоял в браке то ли потому, что их не привлекала супружеская жизнь, то ли потому, что не смог найти достойного спутника. В каком-то смысле брак не зря называют узами: приходится подстраивать жизнь под режим другого, возвращаться домой к ужину, сверяться с планами и проводить время с детьми, если те есть. Поэтому многие одинокие христиане обладают большей свободой и независимостью, а кроме того, у них больше свободного времени, которое они могут потратить на благо церкви. Часто христиане, не вступившие в брак, рассматривают свое одиночество как призвание и возможность посвящать больше времени своей вере, а также, возможно, выполнять и дополнительные церковные обязанности. Вероятно, они более склонны ценить дружбу, нежели физическую близость.