Центральная площадь, храмы Посейдона и Клейто, окружные улицы и скверы оставались невредимыми, если не считать многочисленных, но еще не смертельных ран, нанесенных городу повстанцами.
Уэшеми и Касс пролетели над Елисейскими полями.
- Ну, здесь все, как было, - сказала Касс. - Мрачно, торжественно, боязно.
- Покой да тишина.
- Как странно.
Сверху, сквозь темно-зеленую листву невозможно было разглядеть ни строения, ни ограды, ни живой души.
- Мне кажется, вся атмосфера здесь пропитана ожиданием смерти, - прошептала Касс. - Впрочем, сейчас это уже не только здесь. Кажется, в воздухе висит общее напряжение и сгущается обреченность. Осязаю всеми шестью чувствами...
Посейдонис волновался. Везде образовывались, распадались и собирались заново группы людей. Обсуждались последние события, землетрясения, предсказания Ноэла о гибели Атлантиды. Имя учёного не сходило с уст. Время от времени то в одной, то в другой группе вспыхивало имя Лона, предсказания которого тоже, непонятным, правда, образом, стали известны. Основными темами разговоров сделались защитное поле и чакры. Всё чаще и чаще вкрапливалось и неслось от одной группы к другой слово "Наказание".
Дом Рамтея оказался пустым, двери настежь: исчез даже гном с веревкой.
- Неужели, улетел совсем, - спросила Касс.
- Между прочим, виз перестал работать, - сообщил Уэшеми. - Я опять пытаюсь набрать Феста или отца...
- Как, не работает? Не отвечает?
- Нет, - вздохнув, возразил Уэшеми. - Не включается на связь. - Уэшеми помолчал, а когда заговорил вновь, Касс не узнала его голоса.
- Это конец, - заявил Уэшеми. - Понимаешь? Всё.
Он сразу же, по-видимому, справился с собой. Во всяком случае, голос его опять стал спокойным и деловитым.
- Связи нет. - Уэшеми посмотрел на подругу с виноватой улыбкой. - Я думаю, осталось еще дня два, максимум, - три... Не больше.
- Я боюсь, - только и сказала Касс.
Уэшеми пожал плечами и сказал обыденно просто: - Бояться надо неведомого, а тут... Все известно наперед, чего уж тут бояться? Мы же знали, что произойдет...
- Все равно боюсь.
- Да, - спокойно согласился Уэшеми. - Конечно... И я тоже... боюсь... - неожиданно признался он.
- Знаешь, я хочу посмотреть... Интересно, цел ли еще Веселый Грот, - вдруг предложила Касс. - На прощанье...
- Что это ты ни с того ни с сего затеяла? - Уэшеми внимательно посмотрел на девушку, пытаясь понять, для чего бы ей вдруг понадобилось прощаться с увеселительным заведением. Подумал. Затем, очевидно, что-то сообразив, кивнул: - Ну что ж, если хочешь...
На площади Веселого Грота, как везде на Парнасе, тоже слонялись встревоженные люди. Фонтан, правда, не работал, пожалуй, с самого первого дня мятежа. Но ещё с утра сорвался ветер, поэтому зной не чувствовался.
Касс поставила аэробиль на развороченные плиты площади. Вот и знакомая, наглухо закрытая темно-красная дверь с вычурной, но изрядно потускневшей под слоем пыли позолотой.
Касс выбралась из аэробиля, подошла вплотную ко входу и решительно толкнула дверь. Та бесшумно поддалась, впуская посетительницу внутрь. Девушка осторожно вошла в зал, из-за пустоты и темени показавшийся ей теперь непривычно мрачным, чужим, торжественным. Никто не ринулся навстречу. Молчала музыка. Исчезли свечи. Неясные очертания столиков отражались в запыленных остатках разбитых зеркал, угрюмые, неузнаваемо неуклюжие, ставшие похожими на гробы...
- Так я и не узнала, где находится камин, - подумала Касс.
Она пошла в ту же сторону, куда вел ее когда-то послушный эльф. Ей показалось, она нашла тот самый столик, где сидела когда-то с Рамтеем.
- О, Творцы, другая жизнь, другая эпоха, ведь это было совсем недавно, а кажется, - так давно!
К горлу нараставшей тоской тяжело подкатывался сухой неподатливый ком. Касс по-детски опустила голову на руки и зарыдала, в который раз за последнее время. Она плакала, но на этот раз слезы не облегчали, не вымывали тяжести, которая прочно гнездилась на сердце, не таяла, а только становилась все горше и горше.
Уэшеми подошел к ней неслышно, так же беззвучно опустился рядом на колени, чтобы гладить по голове и по плечам, целовать волосы... Он говорил тихо и вкрадчиво. Речь его сводилась к тому, что, может быть, раз уж ей так жаль прошлого, нужно подумать, может быть, теперь, накануне, все-таки стоило бы помириться со старыми друзьями... На всякий случай, просто, чтобы не оставаться в одиночестве...
- Почему одиночество, - прорыдала Касс. - А ты? Разве ты не со мной? Разве мы не вместе?
- Нет, я имею в виду, на всякий случай, - убеждал Уэшеми.
Девушка представила себе, что вернулась к Лону, и они живут себе и живут... Пусть не в Посейдонисе, пусть где-нибудь в Элладе, Иберии, Тулане или Чолуле, но живут и стараются не вспоминать всего происшедшего. Вокруг все те же: Фадита, Эрида, Эра и Зев, Эрмс, Фина и Арс... Эньюэ... У каждого свои, не нужные, не интересные ей, глупые россказни... Вокруг все: нет только Его, единственного, без которого не обойтись, потому что без него не будет жизни...
- Но ты со мной?
Вопрос вторично вырвался из ее горла громким взрывом плача.
- Куда ж мне без тебя, - спокойно ответил Уэшеми.
Касс поняла: он просто пытается подарить ей лишнюю возможность выбора и не осудит за решение спастись. Но сам хочет остаться и погибнуть. Один в умирающем городе.
- Я не понимаю тебя.
Голос ее звучал слабо и поминутно прерывался всхлипами и вздохами. - Почему тебе обязательно надо умереть вместе с Атлантидой?
- Зачем умирать, - возражал Уэшеми. - Я и не собираюсь умирать...
- Ведь это даже не твоя родина, - не слушая, продолжала Касс.
- Конечно, - бодро отвечал Уэшеми. - Что мне Атлантида! Улетим куда-нибудь вдвоем, хочешь - в Халдею...
- Врешь ты все... Ты не желаешь улетать... Тебе зачем-то обязательно погибнуть здесь... Зачем? Я понимаю, тоннель, Творец, урок и так далее... Но ведь это самоубийство! Ведь это нельзя! Ты сам говорил, что человек должен пройти свой путь до конца!
- Вот я и должен пройти свой... Не твой, не отцовский, не Лона, а свой!
- А я? А как же я?
- Прости. Каждый из нас волен выбирать своё.
- Это страшная, чудовищная глупость! Если ты, или мы с тобой утонем здесь, кому от этого будет легче? Кому мы этим поможем?
- Нет, ты пойми... Я не намерен умирать специально. Если выйдет, мы улетим, и если к этому ведут наши действия, останемся живы... Но если мы уже исполнили задачу этой конкретной жизни, - значит, - нет, и тогда не стоит суетиться: дожить свое в этом мире, додумать... - Уэшеми как будто что-то знал наперед, то, чего не знала она. Он улыбнулся нежно, но твердо: - Донаслаждаться физической любовью (ведь кто знает, будет ли она там), сколько хватит сил... И уйти. По возможности, достойно... С тем, чтобы ускорить совершенствование своей кармы... Да и провидение обязательно вмешается...
- Это другое дело... Я думала, ты нарочно меня отталкиваешь... Прогоняешь к ним...
- Что ты... Просто я не хочу, чтобы твое решение строилось на одних эмоциях. Не хочу навязывать свой опыт... Свое понимание... Не хочу склонять ни в какую сторону. А с ними безопаснее... Тем более, раз уж в тебе всё ещё так сильна жажда жить... Но это совсем не значит, что отталкиваю. Даже, если б захотел, я не могу тебя прогнать: мне без тебя скверно...
- Ну вот, а мне предлагаешь остаться с ними... Знаешь, как мне без тебя худо... Обещай, никогда-никогда-никогда не гнать меня к кому бы то ни было...
Теперь Касс окончательно успокоилась и перестала плакать. Она еще что-то говорила, но уже, не горячась, лениво, и ни на чем больше не настаивала. Она сидела, уткнувшись лицом в плечо Уэшеми, чувствуя сквозь тонкую ткань его комбинезона теплый запах живой кожи. Напоследок, девушка всхлипнула еще разок и улыбнулась.
- Я обслюнявила тебе все плечо...
- Не только обслюнявила, но вдобавок еще и обсоплила...
