Страдание, быстро проросшее откуда-то снизу, пронзило все ее существо. Когда пик воткнулся в горло, провидица задохнулась. Только после этого боль постепенно стала отпускать. Лон бы уже все знал, - подумала Касс. Она же только ощутила, учуяла что-то, в чем еще надо будет разобраться. Девушка опять взяла ожерелье рукой.
На этот раз Касс поймала себя на том, что пытается прочитать рисунок пальцами. Интересно, что это ей вполне удавалось. Конечно же, вот, например, очертания русалочьего хвоста... А здесь... Нет, не разобрать... Что-то округлое, непонятное, не то изгиб волны, не то женская грудь... А вот здесь точно кентавр... Насмерть влюбленный в русалку. Или кентавр, поднявший руку на Настоящего? Конечно, эти кентавры не могли быть одним и тем же, потому что даже в бреду неловко, неправильно совмещать любовь и убийство...
А в каком бреду совместить с Настоящим взбунтовавшуюся машину? Возможно ли мысленно воссоздать ту цепь обстоятельств, которая способна соединить не созданнные для соединения существа, кентавра и Рамтея? Пусть это не сумасшедший, а тот, второй кентавр... Все равно, воображение отказывается верить в подобную связь. Дружеские отношения машины с Настоящим. Постой, но почему, собственно, нельзя? А ее, самой Касс, дружба с русалкой? Да ведь Рамтей - не взбалмошная и одновременно наивная Прекрасная Дева. Атлант номер два - не она, Касс. Не просто Настоящий - брат Зева.
Но иначе ожерелье не могло попасть в руки Рамтея. Не могло. Опять же, откуда, если допустить другие возможности, он узнал о Леге? О дружбе девочки из элиты Настоящих с русалкой? О той самой дружбе, которая так долго была главным предметом насмешек Эриды и Фадиты. Зря она, Касс, конечно, упомянула Легу при Лоне... Будем надеяться, он забудет имя русалки. Нечто пострашнее безумных машин сидит сейчас в голове Апола.
Обреченный континент. Мифическая Лемурия? Или, на этот раз, родная Атлантида? О, Творцы, разве можно допустить подобное? Чтобы целый континент, города, жители, земли, - все, все было смыто океаном?
Настоящие-то, конечно, спасутся: почти у всех есть аэробили. А бедняки, у которых аэробилей нет? Кентавры? Смогут ли хоть русалки вырваться из своих загонов в свободные океанские просторы? А остальные? Гномы, например, эльфы? Через зал эльф, разумеется, перелетит, но ведь океан - не зал... Ладно, машины. Но люди, люди? Такие же Настоящие, вроде её самой... Такая же девушка, только не Прекрасная Дева... Или искатели приключений, попавшие сюда из колоний... Лон прав, думать об этом страшно...
Вот и водный магазин. Вышколенная нимфа узнала Прекрасную Деву, едва та приоткрыла дверь. Не дожидаясь приказаний, машина метнулась, в мгновение нырнула в аквариум. Когда Касс подошла ближе, нимфа уже встречала ее с угодливой улыбкой и большим пластиковым пакетом в руках. В пакете, наполненном водой и сладко-соленоватой йодовой водорослью, метался огромный краб. Животное яростно пыталось выдраться, но все безнадежнее запутывалось в темно-зелёных сетях из предназначенного для гарнира морского растения.
- Нет-нет. - сказала Касс. - Это не для меня. Сегодня ты мне принеси что-нибудь для другой нимфы, в аквариум... Что-нибудь вкусненькое, что ты сама любишь.
- Это вкусно.
Бедняга никак не хотела понимать, что дар предназначался для такой же, как сама она, служительницы аквариума. Нимфа тупо смотрела на Касс широко распахнутыми синими глазами, улыбалась изо всех сил, не могла взять в толк, что в любом аквариуме этого добра...
- Вот что ты сама любишь? - Касс начала кипятиться. - Не из воды, а на полках?
Нимфа захлопала глазами и наново попыталась всучить Касс не нужного ей сейчас краба.
В конце концов, Касс выхватила из суетившихся рук злосчастный пакет и, на радость животному, вывернула его обратно в воду. Затем быстрым шагом стала обходить аквариум по периметру. Служительница аквариума, пытаясь не отставать, с недоумённым видом суетилась рядом в зеленой морской воде. Время от времени, нимфа ныряла, чтобы достать и предложить капризной покупательнице то опять краба, то медузу, то сладкую водоросль, но никак не хотела понять, что искать нужно не в самом аквариуме.
Очень скоро Касс вовсе перестала обращать внимание на неудачливые потуги продавщицы: взгляд девушки упал на полки, заставленные предметами для рыбной ловли. Необходимый предмет не заметить никак: он первым бросался в глаза. Он находился в самом центре. Светился, переливаясь всеми цветами радуги. Хороший, лазерный, добротный, надежный. С таким ножом не страшна ни акула, ни морской спрут... Ни ограды загонов... С таким ножом через все океаны...
Затем Касс нашла полки с лакомствами. Нимфы обычно любят вот эти засахаренные устрицы, а еще креветки в виноградном вине... Что же касается Леги, тут и думать нечего: вот они, пикантные конфетки из раковых шеек, излюбленное лакомство русалки. Сколько лет подряд девочка каждый день носила русалке эти конфетки? Лега неизменно удивлялась, почти, как Настоящая, хлопала в ладошки от радости, предвкушая удовольствие, рассматривала каждую конфетку по отдельности...
Прекрасная Дева уже садилась в свой аэробиль, а нимфа все еще кланялась ей вслед с улыбкой, приклеившейся к синему, чуть темноватому для нимфы лицу.
- Еще бы не машина, - подумала Касс. Это у нее-то живая душа? Ведь ничего, кроме тупости, ничего, кроме рабства в глазах...
Но внутри тотчас защемило, заколотилось тоненькое, жалкое, почти беззвучное эхо: - Да, именно живая. Ну и что же, что тупость? А у Фадиты что можно прочесть во взгляде? Далась же сегодня эта Фадита, - мысленно ругнула себя Касс. Она приказала себе забыть о Фадите, а потом сделала глубокий вдох и выдох. Это дало возможность расслабиться "по Лону".
Но только теперь в памяти всплыла Эра со своим красивым лицом, потом Эрида тихо и отчетливо зажужжала что-то обидное, и вот уже перед глазами замелькали друзья: сливки Настоящих, высшее общество. Касс вздрогнула, пытаясь оторваться от образов, которые вдруг, почему-то, по какому-то странному волшебству, в один миг стали неприятными. Оторваться не только не получилось, - наоборот: к прежним мыслям уже настойчиво привязывались другие, тоже не особенно радостные.
Например, зачем-то вспомнилось, что назавтра назначен вечер у Эры и Зева. На пышном приеме в собственном дворце праздновать поражение своей единственной дочери - для любого нормального человека это прозвучало бы насмешкой. Можно представить себе чувства, которые обуревают сейчас мать побежденной Фины. То есть, можно было бы, наверное, если бы речь шла о какой-нибудь другой матери, но Эра? Тщеславие которой давно служило в Посейдонисе предметом насмешек. Не говоря уже о гипертрофированной ревнивости.
"А ведь она была совершенно уверена в том, что на этот раз Фина победит", - неожиданно догадалась Касс. - Потому и назначила прием. Но где-то что-то не сработало, и Фадита опять получила корону Прекраснейшей. Вот уж, действительно, "трюк фортуны". - Касс усмехнулась: - Каково ей было узнать, бедняжке...
Мысли вернулись к нимфе. - Живая! - выкрикнула внутренняя Касс. - Конечно, живая. А Лега? Разве Лега - машина? В конце концов, для нее, Касс, не в том дело. Неважно для нее, машина Лега или нет. Важно, что русалка не раз спасала ее. Не задумываясь, нужно ли это делать, должно ли, правильно ли. Вот и теперь Касс спасет Легу, независимо от природы русалок. И не будет упрекать себя за это. Как в тот раз... Когда обе впервые поняли, что игра переросла в дружбу.
Эрида не то, что поверить, - представить не могла... Они с Фадитой двадцать раз переспрашивали Касс о том, как же такое вышло, что она солгала. Прекрасная Дева солгала туторам. Даже Эрида, и та не лжёт, даже для нее обман унизителен, даже она была шокирована.
О, Творцы, зачем понадобилось Эриде сегодняшнее представление в Веселом Гроте? Весь этот мелочный вздор... Стареет, стареет, бедная.
Что ж, и Фадита когда-нибудь состарится. Ну, и она, Касс, конечно, тоже. Когда-нибудь. Если Асклепию удастся, если добьёт своё извечное детище, свою обещанную и долгожданную амброзию, тогда, конечно, всё изменится... Плохо, что должны стареть Прекрасные Девы. Интересно, была ли, хоть ненадолго, счастлива Фадита? Пожалуй, что нет, не была. И с Лоном не была, и после... А ведь обе сестры одинаково несчастливы... Да, пожалуй, обе. У Фадиты взгляд, что у Эриды. Тот же порок, та же надменность... Та же смесь желаний, та же вкрапленность горечи. И губы обеих одинаково изогнуты капризом, смутной болью.
