— А ты можешь представить себе лучшую долю?

— Развратник!

И в эту минуту, не успел Джек ответить, распахнулась дверь, и в кофейню ввалились пятеро легионеров в полевой форме. Сдвинутые набекрень береты, распахнутые на груди рубашки с короткими рукавами, огромные бакенбарды, руки, сплошь покрытые татуировками, и столь вызывающий вид, что и представить нельзя.

Алекс тоже обернулся, и вмиг вспомнил все жаркие бои, когда он стрелял и сам в любую минуту мог быть застреленным солдатами этого корпуса — самого фанатичного во всей фашистской армии, какие ему доводилось встречать.

Какое-то время он растерянно смотрел на них; затем вновь отвернулся и занялся разложенными на столе бумагами.

— Эй, черномазый! — послышался у них за спиной злобный хриплый голос, а затем — удар кулака по барной стойке. — Бутылку вина, живо!

В ту же секунду появился перепуганный официант с открытой бутылкой вина без этикетки и пятью стаканами. Наполнив стаканы до краев, он предпочёл благоразумно убраться подальше, оставив бутылку на столе.

Тогда предводитель группы с нашивками сержанта поднял стакан и потребовал, чтобы все посетители кофейни выпили вместе с ним.

— За наш легион! — провозгласил он. — За Каудильо! Да здравствует Франко! Да здравствует Испания!

Его дружки с восторгом принялись выкрикивать лозунги; остальные посетители кофейни тоже сделали вид, что поддерживают тост, хотя и с меньшим энтузиазмом.

Алекс и Джек, сидящие в дальнем углу, сделали вид, будто заняты своими делами, надеясь, что буяны их не заметят.

К сожалению, их надежды не оправдались.

Держа в руке недопитый стакан, легионер молча застыл, злобно глядя на двух интербригадовцев.

— Эй, вы! — рявкнул он наконец. — А вы почему не пьёте за здоровье нашего славного Каудильо? Я сейчас вам за это головы расшибу!

Моряки многозначительно переглянулись.

«Или мы отсюда немедленно уберемся, — сказали друг другу эти красноречивые взгляды, или сейчас здесь станет очень жарко».

— Хорошо, друг мой, — ответил Алекс, поворачиваясь боком и поднимая стакан с недопитым чаем. — Пью за его здоровье.

— Что это у тебя за дерьмо? — скривился легионер, направляясь к ним огромными шагами; остальные четверо следовали за ним. — Ты что же, смеёшься надо мной? Над сержантом Паракуэльосом?

— Даже в мыслях такого не было, — ответил Алекс, стараясь скрыть насмешку в голосе.

— Постой, постой... — подозрительно произнёс сержант, подходя ещё ближе. — Этот твой акцент... Уж не долбаный ли ты американец?

— Он самый, — ответил Райли, не вставая с места и ощутив тяжёлый запах винных паров, исходящий от легионера, который, видимо, уже нескольких часов кочевал из одного бара в другой. — А в чем, собственно, проблема?

Сержант повернулся к своим товарищам, тыча в Райли пальцем.

— Этот пидор янки ещё спрашивает, в чем проблема! — с хохотом возвестил он. — Вы слышали?

Остальные легионеры столпились вокруг их столика, радуясь перспективе набить кому-то морду на глазах у всех.

— Ну а ты, жирдяй? — спросил сержант. — Ты тоже гребаный янки?

Джек наградил его хмурым взглядом и на всякий случай прикусил язык, чтобы не сболтнуть лишнего.

— Ты знаешь, как удирали от меня эти ваши интербригадовцы, гребаные янки? — спросил легионер, наклоняясь к самому лицу Алекса, по-прежнему сидящего к нему спиной. — Стоило им нас увидеть — и они тут же драпали, как крысы! — он изобразил жестом, как вскидывает винтовку. — Вы даже не представляете, как весело было их расстреливать из пулемета, когда они драпали!.. Тра-та-та-та-та!..

Однако, не успел он произнести последнего «та», как Алекс вскочил на ноги и, развернувшись, ударом снизу врезал ему кулаком в челюсть, и легионер отлетел на пару метров.

Его пьяные дружки застыли на месте, не в силах поверить, что нашелся сумасшедший, который посмел напасть на сержанта их легиона. Тех двух секунд, пока они приходили в себя, Алексу и Джеку оказалось достаточно, чтобы занять оборону. Первый сдернул со стены изогнутый ржавый ятаган, а второй схватил обеими руками маленькую табуретку, приняв стойку укротителя перед разъяренными львами.

Однако легионеры далеко не впервые оказывались в подобных ситуациях. Они разом выхватили складные ножи, которые тут же раскрылись со зловещим щелчком — крик-крак!

— Ну, сейчас я вам кишки выпущу! — объявил капрал, перешагнул через упавшего и грозно потряс огромными, сросшимися с бакенбардами усищами, уставившись на американцев мутными от хмеля глазами.

Сержант с трудом поднялся на ноги, осклабившись жуткой кровавой улыбкой, в которой теперь не хватало нескольких зубов.

— Офтафьте их мне, — прошепелявил он, утирая кровь рукавом и грязно ругаясь себе под нос. — Офтафьте их мне!..

Видя, что запахло серьезной дракой, большинство клиентов предпочли покинуть помещение от греха подальше, но вскоре вместо них явилась толпа болельщиков и просто любопытных. Особенно радовались дети, выбившись в первые ряды в предвкушении драки с поножовщиной, кровью и, как они очень надеялись, со смертельным исходом.

Да и было на что посмотреть! С одной стороны — пятеро взбешенных легионеров в зеленых брюках и расстегнутых на груди рубашках, со сверкающими клинками из альбасетской стали, которым не терпелось порезать на кусочки противников. С другой — толстый парень с табуреткой в руках, а рядом с ним — высокий черноволосый мужчина, размахивающий допотопным ятаганом, принадлежавшим, возможно, еще деду пророка Мухаммеда.

Дети переводили взгляды с одних на других, не сомневаясь, что обоих чужаков очень скоро вынесут ногами вперед. Они сразу поняли, что это не обычная драка и им выпала удача стать свидетелями настоящего кровавого побоища.

— Ну что? — спросил толстый у высокого и худого. — Теперь ты жалеешь, что не взял пистолет?

Алекс, чувствуя отсутствие привычной тяжести «кольта» на поясе, вынужден был согласиться.

— Я не думал, что он нам понадобится, — ответил он, глядя на сержанта, изо рта которого стекала струйка крови.

— На сей раз ты лопухнулся, приятель, — ответил Джек. — И теперь они собираются покромсать нас в лапшу.

Словно подтверждая его слова, легионер ликующе заревел.

— Первым делом мы выколем вам глаза, — объявил он, раскрывая нож с таким видом, словно предвкушал особо вкусное блюдо в ресторане, — затем — отрежем яйца, а под конец выпотрошим вас, как свиней, и бросим кишки на съедение собакам. Ну, что вы на это скажете?

— Вообще-то, — ответил Алекс, собрав всю свою невозмутимость, — мы предпочли бы решить дело миром. Нам бы не хотелось вас покалечить.

Сержант, ожидавший, видимо, отчаянной мольбы и криков, был настолько ошарашен подобным ответом, что на миг застыл, разинув рот, с уголка которого капала кровь, и хлопая глазами, решив, что ослышался.

— Как ты сказал?.. Покалечить нас? — переспросил он, и повернувшись к остальным четверым с такими же ножами наготове и, несомненно, обуреваемым тем же желанием, которое только что озвучил их командир, со смехом воскликнул: — Вы слышали, что сказал этот гребаный педик? Ну, мы еще посмотрим, кто кого покалечит!

Развернувшись как по команде, они окружили Алекса и Джека, и те инстинктивно отступили назад и вскочили на диван с подушками.

И тут стоявший справа легионер бросился на Джека, который с неожиданной для его массы и габаритов ловкостью увернулся от направленного в живот ножа. А потом, крепко сжав в руке табуретку, с силой обрушил ее на физиономию солдата. Тот без сознания рухнул на стол со сломанной челюстью.

В ту же минуту его товарищ, стоявший слева, кинулся к Алексу, нацелив нож, словно рапиру, прямо ему в сердце. Однако выпитое легионером горячительное ударило ему в голову, сыграв скверную шутку: его движения сделались замедленными и вялыми, так что капитан «Пингаррона» без труда успел отскочить и врезать ятаганом по руке рьяного выпивохи. Если бы ятаган был острым, он перерубил бы руку как сухую ветку, а так солдат лишь выронил нож и грязно выругался. Алекс с силой пнул незадачливого забияку по ребрам, да так, что у того перехватило дыхание.