— Чего? — спросила стоявшая перед ним нагая женщина, не веря собственным ушам. — Чего ты не можешь?

— Я не должен. Я... мне очень жаль, но я не... — Алекс помотал головой, так и не договорив.

Девушка резко повернулась к нему; в глазах ее полыхал гнев и кипели слезы уязвленной гордости.

— Что случилось? — спросила она, раскинув руки. — Ты больше меня не хочешь?

Райли встряхнул головой.

— Ты очень красивая, но... я не могу.

— Это из-за неё? Из-за этой шлюхи?

Алекс глубоко вздохнул, наполнив лёгкие воздухом, и медленно досчитал до десяти, стараясь взять себя в руки. Однако немка вновь шагнула навстречу.

— Я могу дать тебе намного больше, чем она, — теперь ее голос звучал умоляюще. — Намного больше, — она шагнула навстречу, кладя одну руку ему на грудь, а другой нащупывая застежку его брюк.

— Нет, Эльза, — решительно ответил он, снова отступая. Со стороны могло показаться, будто они танцуют какой-то невообразимый брачный танец, в котором самка завлекает самца.

— Ты же хочешь меня, — настаивала она. — Я же знаю...

Райли как раз собирался что-то ответить, когда наверху вдруг завизжали петли открываемой двери, и женский голос окликнул капитана по имени.

— Алекс? — послышалось сверху. — Эльза сказала, что пошла за тобой. Что вы здесь де...

Тот посмотрел вверх — и оцепенел, увидев наверху Кармен и ужаснувшись при мысли о том, что она подумает, глядя на него, стоящего всего в нескольких сантиметрах от совершенно голой девицы.

Наконец-то он понял все: и почему Эльза спустилась в трюм, и почему она сделала... то, что сделала.

Он протянул руку к Кармен и произнес, запинаясь:

— Кармен, я...

Однако та уже повернулась к нему спиной. Прежде чем закрыть за собой дверь, она ледяным тоном сообщила:

— Парус готов.

Когда Алекс поднялся на палубу, там были Хельмут, Кармен, Марович и Джек. Сесар и Жюли не могли отлучиться со своих постов в машинном отделении и у штурвала, так что все, кроме них и самого Алекса, который всю ночь конопатил дыры в трюме, самоотверженно шили парус, как было приказано. И, конечно, приказ был выполнен наилучшим образом, и теперь аккуратно сложенный парус с пришитыми к каждому углу тросами лежал перед мачтой-лебедкой, готовый к подъему.

Райли мигом отыскал глазами Кармен, но та без всяких колебаний просто проигнорировала его взгляд. Стараясь успокоиться, он мысленно сказал себе, что в этой игре есть дела поважнее, чем объясняться и растолковывать недоразумения. Алекс тряхнул головой, отбрасывая беспокойство — так встряхиваются собаки, избавляясь от блох — и сосредоточился на самом главном.

Алекс оглянулся, чтобы определить положение солнца, которое едва угадывалось за тучами, висящими прямо над горизонтом.

— Поверни вест-норд-вест, — сложив ладони рупором, громко крикнул он стоящей у штурвала Жюли.

Та в ответ подняла вверх большой палец и повернула рулевое колесо на двадцать градусов.

Холодный дождь, превратившийся в ливень, за секунду промочил всех до нитки. Хорошо еще, что ветер со скоростью более тридцати узлов бил в спину, а не в лицо, как обычно.

— Превосходно! — воскликнул он, перекрикивая рев ветра и шум дождя. — Давайте поднимем эту штуку! Посмотри, крепко ли привязан трос у подножия мачты! — распорядился он, обращаясь к старшему помощнику.

— Крепче, чем политик к своему месту! — заверил Джек.

— Тогда перекиньте верхний трос и давайте поднимем парус!

По его приказу они разделились на две команды. В одну из них вошли Кармен и оба немца, которые при помощи шкива должны были поднять спиннакер на самую вершину лебедки; другую составили Марович, Джек и сам Райли, они с трудом удерживали незакрепленную вершину треугольного паруса, который тут же вздулся, натягивая такелаж и треща по всем швам, но те, сделанные на совесть, выдержали.

Алекс не успокоился, пока лично не убедился, что все тросы надежно закреплены, и лишь после этого позволил себе полюбоваться работой своей команды.

Больше всего спиннакер напоминал старое лоскутное одеяло из дома его родителей, сшитое из сотен квадратных кусочков самых разных материй, которые все вместе образовывали веселую и затейливую мозаику. Подобная вещь казалась вполне уместной в детской, но никак не на сухогрузе водоизмещением в четыреста двадцать тонн, в роли самодельного паруса.

— Ну как? — спросил Джек, наклоняясь к самому его уху.

На краткий миг Райли поддался искушению солгать, но, глядя на эту беспорядочную мешанину простыней и одеял, кое-как сляпанных на скорую руку наподобие задницы Франкенштейна, так и не смог покривить душой.

— Не сказать, что так уж красиво, — ответил он. — Но держится, похоже, крепко.

— Черт-те что и сбоку бантик! — улыбнулся в ответ старший помощник. — Мы подшили края веревкой, чтобы они не рвались, — добавил он, указывая на парус. — А для проушин использовали шайбы, которые позаимствовали из запчастей двигателя.

— Сесар тебя убьёт, если ты взял их без спроса!

Галисиец кивнул, по-прежнему улыбаясь.

— У нас не осталось ни одеял, ни постельного белья, — сообщил он. — Но зато этот чертов парус сможет выстоять даже против урагана.

Райли кивнул, но тут нос «Пингаррона» разрезал особенно высокую волну, которая с силой плеснула через борт и белой пеной хлынула на палубу, сметая все на своем пути. Лишь чудом она не унесла с собой Хельмута.

Райли понял, что пришло время всем вернуться в надстройку, пока с кем-нибудь чего-нибудь не случилось, тем более, что дело уже было сделано.

Вернувшись под крышу, они разбились на две группы, чтобы поочередно нести вахту и отдыхать. Половина пошла спать, а остальным предстояло ждать еще четыре часа, прежде чем они смогут прикорнуть. Возможно, в следующий раз поспать доведется нескоро.

Пользуясь возможностью отдохнуть первыми, Джек, Жюли, Эльза и Хельмут разошлись по своим изрядно потрепанным каютам с разбитыми иллюминаторами и дырами в переборках, напоминавшим скорее разрушенные после бомбардировки блиндажи. Они изрядно пострадали от вражеских двадцатимиллиметровых зенитных снарядов. Особенно досталось каютам по правому борту «Пингаррона».

Шторм разбушевался не на шутку и, казалось достиг апогея. Огромные волны немилосердно раскачивали судно вверх-вниз, но к счастью, «Пингаррон» не потерял устойчивость. Тем не менее, капитану приходилось постоянно крутить штурвал, поворачивая судно то так, то этак, борясь с без устали обрушивавшимися на него волнами. Райли не удавалось передохнуть ни секунды, хотя после шестидесяти бессонных часов у него слипались глаза, и чтобы не заснуть совсем, он время от времени тряс головой.

Впрочем, именно эта неистовая буря, приправленная холодным декабрьским ветром и проливным дождем, заливавшим рубку, не давала Алексу заснуть прямо тут же, стоя на ногах и крепко вцепившись в штурвал. По виду капитан «Пингаррона» с темными кругами под глазами напоминал статую из музея восковых фигур. Увидев появившуюся на капитанском мостике Кармен с двумя чашками дымящегося кофе в руках, Райли был озадачен и в то же время безмерно ей благодарен.

Алекс смотрел на Кармен, не решаясь произнести ни слова. Он был сбит с толку ее появлением в рубке, поскольку был глубоко убежден: то, что произошло в трюме несколько часов назад, для нее настоящая пощечина, и теперь между ними все кончено.

— Кармен, — наконец решился он заговорить. — Я знаю, что ты должна была подумать, но даю тебе слово, я...

— Не продолжай, — перебила она, покачав головой. — Я не желаю слушать никаких оправданий.

— Я вовсе не собираюсь оправдываться. Я хочу объяснить, что произошло. Ты видела в трюме вовсе не то, о чем подумала.

Кармен досадливо поморщилась.

— Ты мог бы придумать что-нибудь более оригинальное.

— Но это же правда, — возразил он. — Она нарочно это подстроила, чтобы ты нас увидела. Позволь же мне все рассказать!