— Как думаешь, Фаддей Фаддеевич, с ворами тягаться? — неожиданно спросил государь.

   — За всеми не уследишь.

   — Сам не бери. Остерегайся первой взятки. Возьмёшь, и засосут окаянные.

Богат был камнем Котлин. Древний ледник натащил на остров гранита — на век хватит. Им одевали стены крепости, укрепляли форты, набережные, доки, пруды и каналы. Одну скалу, с которой, по преданию, Пётр Великий обозревал окрестности острова, Екатерина II думала приспособить для постамента Медному всаднику, но её не смогли сдвинуть с места. Потому взорвали и камень употребили на фундаменты казарм, пороховых складов, церквей. Работал и кирпичный завод. Когда начинали возводить казарму на северном берегу, Николай I собственноручно закладывал первый кирпич.

О чудесном создании Петербурга у финнов родилась легенда, будто бы много людей в старые годы принималось строить город в болотистом устье Невы, однако это им не удавалось. Топь поглощала строения. Наконец явился сюда русский богатырь-волшебник: построил один дом — засосала трясина, построил другой, третий — постигла та же участь. Рассердился богатырь и придумал небывалое дело: сработал он целый город и поставил его на место болота, которое уже не могло его поглотить и держит до сих пор. То же самое можно отнести к Кронштадту. Только, в отличие от Петербурга, сначала этот город строился деревянным.

Какое ate наследство досталось Беллинсгаузену?

Ко времени Беллинсгаузена всех зданий в Кронштадте было 1134, из них 720 деревянных, казённых — 35, магазинов и лавок — 144. Центральную, западную, часть занимали присутственные места, кредитные учреждения, экспедиторские конторы. Деревянный одноэтажный дом Петра I, построенный в 1705 году, находился в Летнем саду. Николай I разрешил Беллинсгаузену с его многочисленным семейством летом жить в нём.

Чуть поодаль стояло трёхэтажное здание князя Меншикова, так называемый Итальянский дворец. Здесь учился Фаддей в Морском кадетском корпусе. Теперь там размещалось Морское инженерное училище.

Дом главного командира возводился в царствование Петра. После капитального ремонта здесь же при штабе и квартире военного губернатора отвели покои его высочеству Константину Николаевичу, с рождения предназначенному быть генерал-адмиралом.

Каменными были и флигеля по Большой Екатерининской улице для офицеров. Дом пастора лютеранской церкви, арсенал, морской манеж — экзерциргауз с церковью Николая Чудотворца при нём, здание канатного завода. Всё деревянное в сыром климате быстро ветшало.

Теперь главному администратору Кронштадта предстояло одеть город в камень. Беллинсгаузен понимал, что для задуманного строительства потребуется много работников. Специалистов поставляло «Мургановское училище». Его основал при Екатерине II купец Василий Мурганов и разместил в своём двухэтажном доме. Сюда принимались дети, умеющие читать и писать, знающие четыре правила арифметики и какой-либо иностранный язык. Потом из них получались хорошие мастеровые: корабелы, мебельщики, канатчики, кузнецы, шкиперы, люди, на которых держались город и флот.

Сначала Фаддей закончил стройку морского госпиталя на две тысячи больных с церковью Святого Александра Невского. А потом принялся за пароходный завод. В Европе уже давно делали паровые корабли. А в России на них не выделили денег. Почему же в Англии на пароходы средства находят? Там разве природных богатств больше или рабочих рук? Почему россиянам из века в век всего не хватало? Флотские били тревогу: отстаём! Былые победы не спасут!

Обстоятельства вынудили построить пароход «Камчатка» в Америке. Угрохали 418 500 долларов, а потом американцы потребовали оплатить сверх по представленным счетам ещё 81 тысячу долларов. Государь горестно констатировал: «Жидовский счёт! А платить надо». Золото уплыло за океан. Англия, Голландия, Франция ближе, может, там заказы обойдутся дешевле строительства собственного завода? Туда отправили контр-адмирала Путятина за опытом, потом инженер-генерал-майора Лебедева и академика строительной части Морского министерства архитектора Кудинова. Они ознакомились на месте с портовыми судостроительными предприятиями, образовали комиссию для всестороннего обсуждения места и условий постройки завода в России. Заседали долго, спорили немало.

Торопливый государь забрал всех корабелов и поехал в Кронштадт, сам выбрал территорию у рундуков в Средней гавани. Но после того как забили полтораста круглых пятисаженных свай, убедились, что место оказалось неудачным — внизу плывун. Перенесли стройку в Лесную гавань.

Начальником строительства царь назначил генерала Лебедева, помощником — инженер-капитана Биллио. С первых же месяцев дело пошло через пень-колоду. Казна отпустила лишь половину суммы, требуемой для подготовительных работ. Строительство усложнилось и трудностями в найме рабочий силы. Обратился Беллинсгаузен к царю, попросил ассигновать «сверх роспису 120 тысяч рублей на наем вольных мастеровых для кораблестроения», Николай раздражённо ответил: «Мне 120 т. руб. неоткуда взять». Матросов из флотских экипажей не возьмёшь, не было у них тёплой спецодежды. Где денег достать? Купцы дали крохи и под большие проценты. Из сметы выкраивали, экономили на копейках, а средства уходили как в прорву. Требовалось много гранита, кирпича, гидравлической извести. Гранит везли из Финляндии — не на век хватило местного. Кирпич, известь готовились здесь же. Кузнечные работы сдавались в подряд. Немало заказов выполняли адмиралтейские Ижорские заводы.

С великими невзгодами, безденежьем, стужей, болезнями, но завод рос. Забили шпунтовые сваи под стены набережной, вынули и загрузили в перемычки глину. Устроили водоотливные машины, вынули землю меж свай, засыпали ею болотистые места, положили камни с раствором под фундаменты стен, станков, опор и труб, произвели разделку кирпича между арками, поставили леса для литейной, которую хотели пустить в первую очередь, поскольку нужда в металле была большая и лома от старых орудий много. Работали в городе-казарме, городе-тюрьме, «матросском Сахалине» и в дожди, и в снег, тянули кем-то сложенную песню:

Видел всё это Фаддей, страдал сердцем, да что мог поделать?! Так уж повелось на Руси — жилы рвать на всяких работах. Тот же Пётр Великий, продираясь на яхте по ледяному осеннему крошеву, перебирал ноющими от стужи руками мокрый линь, замерял глубину. Он выбирал место для форта прямо в море, чтобы пушки доставали до фарватера. А потом работали всю зиму, камень возили на санях по льду. У полыньи солдат обдавало обжигающими брызгами. Заледеневшие шинели гремели, точно железные. Еда была скверная. За зиму пало восемь тысяч лошадей. Людей никто не считал, они ценились дешевле. Зело торопился царь, чтобы уберечь новую столицу от шведов весной.

И сейчас Николай всё время подхлёстывал — скорей, скорей! Клали гранитные пяты по восточному, южному, западному и частью северному фасадам. Возводили кирпичные фундаменты в помещении паровых машин, кузнечного цеха, под горны и молоты. Затем стали поднимать корпуса. Приступили к установке гранитного цоколя для общей заводской трубы...

Помимо лихорадочно строящегося завода завершали кладку центральной крепостной ограды с оборонительными стенками, башнями и полубашнями, казармами. Где вместо окон устраивали бойницы для ружейной стрельбы. Весь город опоясал восстановленный петровский ров и вал. Одновременно строились торговые и жилые здания.

За зимние ночи сжигали в штабах несметное количество свечей — работали, писали рапорты, приказы, отношения, сметы, просьбы... Лебедеву, Биллио, Беллинсгаузену — от них исходящие бумаги. Каждое маломальское дело обрастало бумагами, как пень опятами. От низших к высшим и обратно — на гербовых листах, на печатных бланках разных управлений и департаментов — томами, возами, грудами, как египетские пирамиды. Самостоятельно что-либо сделать не сделают, но отписаться всегда могут. И засиживался Фаддей до поздней ночи в кабинете. В глазах плыло море входящих и исходящих, спина костенела, ноги ломило от ревматизма, печка-голландка топилась не переставая, а не грела.