Он вспомнил о своих помощниках — офицерах Симонове, Михайлове, Берхе. Они делали своё дело с истинным старанием и прилежностью. Им помогали штурманы и унтер-офицеры всех служб, а матросы тянули всю черновую работу. Думая о них, Фаддей всё больше и больше утверждался в мысли, что в душе русского человека есть черта особой, скрытой самоотверженности. Такого подвига никто не оценит. Подвиг лежит под спудом личности, он невидим. Но это — величайшая сила жизни. Это она в Мессине удивляла итальянцев, руководила Бородинским сражением, вела ополчение за Мининым, спасала в который раз Россию и Европу. До конфуза скромная, неказистая русская натура творила чудеса, претерпевала все неудобства и беды, она не страшилась смерти.

Через полтора месяца хода через Атлантику с салинга усмотрели берег острова Святой Марии в группе Азорских островов. При свежем западном ветре повернули прямо на восток к Лиссабону. Через неделю показался мыс Рок. Хоть и далеко ещё было до дома, но европейский берег вселял надежду — до родины можно было дойти и пешком.

Приехал лоцман-португалец в грязном камзоле и красной феске. Голову он нёс, как знамя, напустив на себя важность.

   — Как вы встречали короля? — спросил его барон Тойль.

   — Какого короля? — вопросом на вопрос ответил лоцман.

   — Вашего короля из Бразилии — Хуана VI.

   — А разве он захотел вернуться в Португалию? — опешил лоцман.

   — Он вышел неделей раньше нас.

   — Нет, мы ничего о нём не слыхали.

   — Может, задержался в Азорах? — предположил Беллинсгаузен.

   — Скорее всего, — согласился фон Сераскеркен, с тревогой подумав, не случилось ли с эскадрой беды.

Большим фарватером шлюпы прошли между крепостями Сан-Жульен и Бужио. С башни Белем в рупор по-португальски спрашивали, откуда идут русские корабли, есть ли больные? Лоцман отвечал, но не столь уверенно, чтобы убедить стражников в полной безопасности. С крепости потребовали положить якоря. Пришлось Беллинсгаузену посылать лейтенанта Торнсона с объяснениями. Скорее из любопытства, нежели по служебным обязанностям, на «Восток» наехало много разных чиновников. Исключение составляли лишь российский генеральный консул статский советник Борелли и командир Белемской крепости. Беллинсгаузен объявил, что король с эскадрой прибудет вот-вот. Новость привела всех в волнение.

Главный чиновник порта потребовал от капитанов письменных рапортов о состоянии шлюпов и здоровье команды. Когда он их получил, то сказал, что теперь все могут ездить на берег когда и куда угодно. Вместе с консулом Борелли отправился в город и барон Тойль.

Приятный пассажир, датский посланник Даль-Борго пригласил на обед офицеров «Мирного» в лучший ресторан Лиссабона. Они пришли ранее назначенного часа и застали хозяина в больших хлопотах. Вечером отправлялся пакетбот в Копенгаген, и он спешил написать депеши. Чтобы не мешать ему, офицеры пошли погулять по городу. Построенный на впадинах и возвышенностях вокруг широкой реки Тежу, он имел вид весьма живописный. Романский собор, готический храм кармелитов, базилика Ла-Эштрела, средневековые дворцы примечательной архитектуры радовали глаз. После роскошного обеда вечером гуляли по аллеям публичного сада, играла музыка, били фонтаны, взвивались в небо ракеты. Создавалось впечатление вечного праздника.

На другой день «Восток» посетил морской министр Португалии с помощником капитана порта. Они объявили о своей готовности на всякое пособие из лиссабонского адмиралтейства. Затем появился лейтенант Эвальд Бойль с поздравлениями от капитана английского 44-пушечного фрегата «Ливия» сэра Бенджамена Дункена.

   — У нас на «Открытии» ушёл в кругосветное плавание лейтенант Роман Платонович Бойль, выпускник Морского корпуса 1811 года. Случайно, не ваш родственник? — спросил Беллинсгаузен.

   — Вполне возможно, — ответил англичанин по-русски. — Род Бойлей из Плимута весьма обширен. Многие из него служат на флотах разных стран. И Роман, судя по годам, мне ровесник. Однако такового не знаю.

Фаддей пригласил гостя отобедать. Разговевшись двумя рюмками рому, Эвальд разоткровенничался. Он сказал, что фрегат «Ливия» прикипел к португальцам со времён изгнания из страны французов, сменив больше дюжины команд.

   — Старички из Адмиралтейства оставили здесь корабль не столько для защиты порта от неприятеля, сколько для присмотра за флотом португальским и внутренним положением. Вам, очевидно, известна история этого государства, но я напомню: четыре века здесь господствовали арабы, ваши татары угнетали Русь, кажется, меньше. В XII веке португальцы изгнали их, создали государство. Разбогатело оно в эпоху великих географических открытий, однако средневековый уклад, засилье невежества, бесчисленные войны с испанцами обескровили его. Тут не упустила лакомого куска наша Британия. Сейчас португальцы хотят ограничить королевскую власть, в обществе брожение, как случалось у нас во времена Оливера Кромвеля.

   — В Бразилии мы видели нечто подобное, — произнёс Торнсон таким тоном, что неясно было, осуждает или одобряет ли он действия португальцев.

Беллинсгаузена же не интересовали политические страсти. Любые мятежи он относил к противозаконным вспышкам с непременным насилием, злодейством, кровопролитием, поэтому он не дал разгореться полемике, а переменил тему:

   — Где вы выучили русский?

   — У англичан вырабатываются неплохие способности к изучению других языков, поскольку Британия — страна колониальная, многоязычная.

Бойль посмотрел на Торнсона, видно, почувствовал родственную Душу:

   — Кстати, ваше известие о скором прибытии короля произвело великую деятельность в здешних кортесах, по-нашему, парламенте. Депутаты постановили встречать короля криками: «Да здравствуют кортесы!» «Да здравствует конституционный король!» Ежели кто осмелится кричать противное, того брать под стражу.

   — Вы думаете, король уступит долю власти кортесам? — вдруг взволновался Торнсон.

   — А что ему остаётся делать? Португальцы — народ горячий, импульсивный, тут недалеко и до революции...

После обеда офицеры проводили Бойля до шлюпки.

Королевская эскадра приблизилась к Лиссабону через четыре дня после прихода русских шлюпов. Когда королевский флагман приблизился к крепости Сан-Жульен, с португальских военных судов забухали пушки всех калибров. Салютовали они и тогда, когда корабль остановился напротив Белемского монастыря. Страсть к праздничному грохоту орудий была столь велика, что корабли палили и в четыре пополудни, и в семь вечера. Депутация кортесов на ночь осталась на «Хуане VI», чтобы не допустить к королю роялистов.

С восходом солнца опять началась салютация. Она продолжалась весь день, как и накануне. На придворной барже король направился к берегу. В костёле он присягнул служить новому устройству государства. Во дворце, где разместились кортесы, подписал приготовленную конституцию и только после этой церемонии уехал в свой дворец отдыхать.

Королева с принцами и принцессами съехала на берег утром другого дня. Её приняли с должной почестью, тем не менее некоторых придворных и многих чиновников, прибывших из Бразилии, оставили на кораблях при строгом присмотре.

В воскресенье 26 июня нанёс визит Беллинсгаузену полковник португальской армии Франсини. Он служил в топографическом отделе и подарил свою карту португальских берегов.

В тот же день приехал проститься с моряками обоих шлюпов барон Тойль. Он попросил капитана дать от него каждому унтер-офицеру по десяти, а рядовому — по пяти талеров. Он же послал на оба шлюпа много разной зелени, фруктов, пятнадцать кругов сыра и по бочке виноградного вина. При отъезде Фёдора Васильевича канониры произвели семь залпов согласно Морскому уставу.

Фаддей намеревался идти прямо в Россию, никуда не заходя. Однако капитан «Ливии» сэр Дункен, посетивший «Восток» со знакомым уже лейтенантом Бойлем, попросил завезти некоторые бумаги в Англию. Лицо капитана показалось Фаддею знакомым. Бену Дункену шёл уже седьмой десяток, и, начав службу с юнги, он всю жизнь провёл на море, участвовал в сражении при Трафальгаре и в других битвах. Об этом сообщил Бойль, представляя Дункена.