- Федян, ты потише. Не хватало еще, чтобы нас тут заметили.

- Ладно, не ной, - но голос всё же убавил.

И тут к банкомату подошел парень, Майя прильнула к биноклю:

- Пин я прочла.

- И каков он? - Федян вскочил, но было поздно. Парень поднял руку и через две секунды уже сел в такси. Ярости Федяна не было пределов. Он орал и ругался последними словами. И тут же набросился на Майю, - Сука! Ты почему не сказала пин?

Но ударить не успел. Горбарый перехватил руку.

- Федян, ты человек нам новый. Откуда нам знать, что ты, свистнув карточку, сам не снимешь деньги?

Федян наклонился вплотную к Горбатому, сощурил глаза и совсем негромко сказал:

- Это верно. Мог бы так и сделать. Ну, а вдруг это сработает? Я не верю, что глядя на спину человека, можно понять, как он шурует по кнопкам пальцами. А если она вправду так может, то какого хера вы бомжуете? Это ж золотое дно!

Горбатый выдержал взгляд нависшей над ним громадины.

- Майка с нами только второй месяц. Случайно получилось узнать о её способностях. И это всего третий наш банкомат. На первых двух картах денег было - кот наплакал.

Парни, молча, буравили друг друга глазами. Неизвестно сколько бы это продолжалось, но Майя тихонько сказала: “Идёт!” и все мигом бросились к окну. Деньги снимала молодая женщина. Она долго рылась в большой сумке в поисках кошелька, потом видимо искала в нем карточку. Майя также спокойно сообщила, что код прочтен. Федян уже собирался рвануть, но женщина не отходила от банкомата.

- Вставляет вторую, - спокойно сообщила Майя, и Федян бегом бросился за жертвой.

***

Федян долго не возвращался. Горбытый посмотрел на дрожащую Майю, поерошил её вороные космы:

- Пошли. Видать замели и его. И они отправились отогреваться и отсыпаться. Но отоспаться не получилось. Спустя час, ввалился Федян. Он был вымазан в свежей грязи, в руках был готовый лопнуть пакет. От Федяна за километр разило водкой. Он с трудом сфокусировал взгляд на Майе. У неё задрожали коленки. Федян это мигом уловил, осклабился:

- Не дрожи. Пин-коды не забыла? Или как? - его голос заставил бедную Майку часто закивать и еще сильнее вжаться в бетонный угол, - Смари у меня!

- Ты где шлялся? - Горбатый хоть и был намного слабее, но в свои тридцать с гаком не собирался давать спуску молодому здоровяку, - Ты понимаешь, что она наверняка карточки заблокировала? Или ты надеешься, что она кражу не заметила? Хер ли ты не пришел сразу?

Федян перевел взгляд. Покачиваясь, подошел к Горбатому:

- Дядя, она уже никакие карточки не заблокирует, - он вынул из кармана узкий нож, - Чего дергаетесь? Обосрались? Ну, прирезал я её. Туда ей и дорога. Как и всем нам. А теперь давайте в вищичках пороемся.

Федян вывалил на пол содержимое пакета. Там было обычное содержимое сумки горожанки среднего достатка, изящный браслет-часы, пара золотых цепочек, серьги, тонкие колечки браслетов, шафрановая шаль заляпанная кровью... Майя взглянула на шаль, и её замутило. Она бросилась было на воздух, но была цепко схвачена.

- Куда это ты намылилась? Заложить собралась? А ну, сидеть и не рыпаться! - и Федян швырнул её к стене. У Майи поплыли перед глазами цветные круги. Зловоние рвотных масс было последним, что зафиксировало гаснущее сознание.

Когда она очнулась, виновато подошел Горбатый:

- Слушай, тут такую вещь нашли. Тётка-то оказывается в магазине “Билет в завтра” работала. Я слыхал об этом месте. Очень богатый магаз. И тётка та видать не последней продавщицей была. У неё вот и ключик от сигнализации. Федян говорит, что труп хорошо заныкал. Вряд ли её сегодня хватятся, но вот завтра уже наверняка. Потому надо и карточки почистить и магаз навестить...

***

Майя мчалась сквозь холод ночного города, не чуя ног. За какие-то мгновения она пропустила сквозь себя весь доступный спектр чувств - невероятное удивление, когда обращение к виртуальному плану магазина вызвало к жизни отключенную сигнализацию, и приступ смертельного ужаса, когда Федян бросился на неё с ножом, и радость удивительного спасения, когда стальная махина прибила гада одним ударом, и детский восторг, когда ожившая железяка поняла её лепет и выпустила на свободу.

Майя неслась как на крыльях. В голове царила какая-то радостная мишура. Мысли не могли даже толком сформироваться, лишь их тени, подкрашенные сплохами фейерверков детских эмоций метались в перевозбужденном сознании. И только Майкино сердце, никогда не ошибающееся сердце говорило, что теперь всё будет по-новому...

18 мая 2068 года

Феликс Николаевич печально переставлял ноги в сторону дома. До полуночи было еще далеко, и старый ученый не спешил. И дело было совсем не в том, что в голове собиралась родиться гениальная идея. Только не сегодня. Вдохновение, да и просто присутствие духа покинуло его в этот день. Не было дела и до любования окружающей красотой, хотя майская ночь выдалась удивительно живописной. На бархатной синеве небосвода с каждой минутой всё ярче проступали сверкающие бриллиантики млечного пути. Наконец-то установилась по-настоящему летняя погода и природа с каждым часом буквально насыщалась теплом. Ветер уже не нёс прохладу, а обдавал путника теплым напором и весело теребил шапку седых косматых волос. Подсветка пешеходной дорожки автоматически подстроилась под измученные глазные рецепторы путника - свет приятно освещал путь, периодически рисуя на пути то выпавший из букета модницы цветок, то лужицу столь прозрачной воды, что не встретишь в открытых водоёмах планеты.

При других обстоятельствах Феликс Николаевич наплевал бы на необходимость сна и лишних пару часиков побродил и, как он любил говаривать, “повдыхал всеми фибрами души красу природы”. Но в этот вечер окружающая гармония и умиротворение своим контрастом только раздражали и без того невыносимую боль души. Таких ударов Феликсу Николаевичу Зарубскому, профессору и доктору физико-математических наук испытывать еще не приходилось. Слёзы ярости и отчаяния то и дело пытались прорваться наружу. И когда бессильное бешенство уже почти подтолкнуло его к серии бессмысленных ударов кулаками ни в чем не повинного здания, он опомнился. Остановился, поднял лицо к небу, пару раз глубоко вздохнул и попытался отрешиться от боли. Это оказалось не так легко. Тогда пришел на помощь холодный разум. И Феликс Николаевич начал утомлять свой мозг вопросом, как произошло, что самый близкий человек, дружбу которого он принимал практически как дар свыше, которого считал идеальным... предал его.