Но игровой сервер не собирался оставлять в покое единственного пользователя игровой площадки. И перед Леонидом в секунду выросла целая шеренга врагов. Повинуясь неслышной команде, разом взлетели стволы. И тут что-то выплывшее из глубин подсознания взяло управление телом на себя. Всё происходило столь стремительно, что сознание фиксировало от силы один из ста кадров молниеносной действительности. Падение наземь... разряды раскалённой плазмы летят в сантиметрах от макушки... нога проваливается в ставший жидким гранит... перед глазами мелькают разводы плавящегося камня...

Леонид опомнился только когда оказался позади нападавших. Те ожесточённо куда-то лупили и совершенно не замечали, что делается за спиной.

Леонид мельком глянул на себя. И обнаружил, что все тело покрыли непонятные пластины с отчётливо металлическим блеском. Они беспорядочно наслаивались друг на дружку безобразными клоками, тут и там перепачканными разводами ржавчины, что Леонид казался сам себе облепленным осенними листьями ёжиком. Материал был совершенно загадочный - в местах сгибов суставов мялся, точно резина, и совершенно непостижимо переходил в стальную броню, которая, впрочем, весила как лёгкий дождевик. Ржавые листы опутывали всё тело, даже кисти рук были плотно упакованы в лепестки волшебной брони.

Но на дальнейшее разглядывание новой экипировки времени враги не оставили. И опять, уходя от огненного вихря, Леонид испытал совершенно необъяснимое. Казалось, время остановилось, а сам он научился телепортации. Несколько пространственных нырков, залпы в застывших врагов. И схватка окончена.

- Молодец! Для хомо сапиенса ты очень резв.

Леонид резко обернулся. За спиной стоял давешний знакомец с бетонными крыльями. Теперь крылья обрели новые перья - они целиком состояли из чудовищных полуметровых сабельных клинков и в неярких сполохах отливали глубокой синевой неведомой стали. Безликий воин заметил внимание человека и расправил гигантские крылья.

- Ну что ж, раз ты столь быстро научился трансформации материи и фокусам со временем, то предлагаю тебе пробежаться на пару. Согласен? Покажу тебе несколько весёлых мест.

***

Анна Григорьевна заглянула в кабинет Попова и обнаружила его в довольно неожиданном виде. Герман Дмитриевич сидел по-турецки, взгромоздившись в кресло прямо с ботинками. Он полностью ушёл в созерцание того, что творилось перед его внутренним взором. Если бы Анна Григорьевна давным-давно не привыкла к виду научных сотрудников, часами созерцающих внутренние виртуальные дисплеи, то могла подумать, что человек попросту рехнулся. Попов сидел сгорбившись, неестественно откинув голову. Его глаза, пожирающие информацию с дисплея, который в реальности не существовал, шарили по пустому потолку. Всклоченные волосы как нельзя лучше дополняли безумный образ. Анна Григорьевна едва слышно вздохнула, но этого было достаточно, чтобы Попов смутился. Соскакивая с кресла, он едва не грохнулся на пол. Но улыбка, скрывать которую, он и не пытался, обнадёживала.

- Аня! Ты посмотри, что творит наш солдат! Это же черт знает, что такое! Уровень адаптивности запредельный. Ты понимаешь? Он сам не успевает осознавать, что происходит. Теневые контуры загрузили кристалл на всю катушку! У меня чуть глаза не вылезли. Я уж подумал, что на зрительный нерв паразитный сигнал попал, - выпалил Попов на одном дыхании, но сделав передышку, заметил, что Бессмертнова тоже едва сдерживается, - У тебя тоже новости? Кто фокус выкинул? Неужели Майя?

- Нет, как раз Майя сюрпризов сегодня не принесла. И слава богу! А вот твой солдат заставил задуматься. Я собственно поэтому к тебе и заглянула. Нужно обсудить.

- Слушаю, - и Герман Дмитриевич заёрзал от нетерпения.

- Я взяла наработки швейцарцев и погоняла пси-матрицы через их сита.

- Ого! Не думал, что у тебя есть связь с разведкой, - удивление Попова было столь комичным, что удержаться от шутки Анна Григорьевна не смогла.

- А то! Думаешь, меня просто так назначили ответственной за адаптацию?

- Нет, что ты! Конечно нет, - затараторил Попов с плохо скрываемым страхом.

- Да шучу я. Что ты испугался как маленький? - Анна Григорьевна в миг погрустнела, - Цапин дал.

Её радостное лицо разом перекосила гримаса отвращения. Она отвернулась и, к неописуемому удивлению Попова, сплюнула в дальний конец кабинета. От непонимания ситуации Попову стало страшно неуютно. И желание продолжать интересный разговор разом отпало. Но Бессмертнова очень быстро взяла себя в руки.

- Так вот, Герман. Получается следующее. По всем, абсолютно по всем, показателям Леонид являет собой практически исчезнувший тип с единичной эмоциональной привязкой максимального уровня. Его надо лечить. Но как ты понимаешь, этого делать никто не будет. На Цапинские частоты это не влияет, зато сильно затормозит процесс считывания, а значит парень будет мучиться и дальше.

- Да, дела...

- Раньше таких считали нормальными. И даже восторгались их душевными качествами. Слово “однолюб” было символом верности и порядочности. Правду говоря, зачастую такие люди были бы рады всеми способами избавиться от своей привязанности. О любви тут уже и речи нет. А вот у Леонида как раз и то и другое. Эмоциональная привязка и настоящие чувства.

- Погоди-ка! Ты что-то путаешь. При таком раскладе Леонид и внешне бы выглядел иначе. А он спокоен как статуя. И дома он не рыдает в подушку. Зарубский ничего не заметил. А ведь у них практически задушевные разговоры.

- В том-то вся и соль, что он каким-то образом смог выключить свою боль. Я представить не могу, как он обустроился в плазмокристалле и какие еще сюрпризы преподнесет. Такого раньше не было. Никогда! Эх, да что я тебе говорю... - и Анна Григорьевна обречённо махнула рукой.

Кабинет погрузился в тягостное молчание. Наконец Попов с сожалением произнес:

- А я уже начал планировать ему романтическую историю. Придётся поставить на ней крест.

Анна Григорьевна печально кивнула.

- Да. Придётся пока повоевать. Ничто другое в нём не вызывает эмоциональных всплесков.

- Слушай, - Попов вскинул голову, - Я давно хотел спросить. Ты не выяснила, что там за история с памятником случилась? Не могу понять, что могло Олега столь резко вывести из равновесия?

- Выяснила. Видишь ли, на открытии того памятника познакомились его родители. Это было их семейное место.

- Это что значит?

- Памятное место в городе, где они любили бывать всей семьёй. Раньше, оказывается, во многих семьях были такие традиции.

- Надо же... - пробормотал Герман Дмитриевич, - Не думал, что столь хладнокровный субъект вот так проявит свои чувства.

- У парня довольно странное мировоззрение. С одной стороны он абсолютно убежден в обязательности сохранения спокойствия. Он называет это спокойствием ледяной глыбы. Не каменной, а именно ледяной. Дескать, малейшее колебание может враз расколоть душу. Но с другой стороны, он пытается уповать на идиотскую пословицу - что ни делается, всё к лучшему. Ибо деяние есть движение, а это залог развития. А развитие, по его мнению, положительно, в каком бы направлении оно не шло.