А еще она была ведьмой – уверенной, сильной, никак не ниже второго ранга, а может – и того выше.

– Мне удалось добиться отклика от симбирского Дневного Дозора, – шепотом, прикрывая губы ладонью, сообщил вновь появившийся из воздуха Гиацинтов. – Отрапортовал.

Ленька только головой покачал, представив, какую прорву Силы пришлось потратить Темному, чтобы «докричаться» до своих.

– Стало быть, тут – не они, – не столько спросил, сколько констатировал Епанчин. – Придут на помощь?

– Выехали, – коротко ответил Гиацинтов.

Ленька сосредоточенно кивнул, затем указал подбородком на гуляющую по снегу даму:

– Одна идет. Говорить хочет?

В тот же миг она подняла большие свои глаза, взглядом нашла их в окне и, приветливо улыбаясь, поманила пальчиком.

– Надо бы людей усыпить! – так же, как и напарник, прикрыв ладонью рот, тихонько проговорил Ленька. – Мало ли до чего дойдет?

– Дворовых бы не стал, – с сомнением хмыкнул Гиацинтов. – Дворовым вилы бы раздать – может, хоть волков бы ненадолго задержали!

– Нет уж, Аркадий Прохорович! Усыплять – всех! – твердо сказал Леонид. – То, что тут будет, людей не касается! А так хоть живы останутся…

Гиацинтов пожал плечами и щелкнул пальцами – было слышно, как в коридоре кто-то замертво упал на пол.

– Выходить-то будем? – на всякий случай уточнил Темный.

– Нам время протянуть надобно, – рассудительно заметил Ленька. – Защита защитой, а и разговорами их отвлечь можно надолго.

– Смотря чего хотят! Ну, коли так – идемте, чего ждать-то?

– Останьтесь тут! – скомандовал Епанчин, чем вызвал удивленное дрожание бровей напарника; пришлось напомнить: – Нетопырь! Выйдем оба – до обоих сможет дотянуться.

Женщина, заметив их нерешительность, недовольно топнула ножкой. Потом, будто догадавшись о чем-то, усмехнулась, вынула из рукава белый шелковый платочек и помахала им перед собой.

– Останьтесь! – повторил Ленька и решительно затопал из комнаты.

Выйдя через черный ход (пришлось перешагивать через храпящую краснолицую девку, упавшую в дверях с кадушкой моченых яблок), он направился к даме.

– Ночной Дозор Москвы, действительный сотрудник – Светлый Иной Епанчин Леонид Алексеевич! – скороговоркой выпалил он. – Кто вы и что вам угодно?

Молодая женщина улыбнулась с толикой кокетства и распевно проговорила:

– Арина Александровна, Иная, Темная. Думаю, при нынешних обстоятельствах фамилия моя вам ни к чему, не так ли, Леонид Алексеевич? Что, – вдруг капризно спросила она, – даже ручку даме не поцелуете?

Вместо того чтобы воспользоваться дозволением, Ленька взглянул на нее сквозь первый слой и едва удержал себя от того, чтобы отшатнуться. Нет, ведьма не превратилась в уродливую старуху, на первом слое она была так же сказочно хороша – сильна, чертовка, раз сумела такой морок навести, что даже в Сумраке обмануться можно! Зато Тьма тут ощутимым плотным коконом окутывала ее – Тьма страшная, первозданная, шевелящаяся.

Было похоже, что Арина Александровна проделала то же самое – посмотрела на Леньку сквозь Сумрак. Во всяком случае, она трогательно приложила ладошку козырьком ко лбу:

– Ах, светлячок, какой ты яркий! Ослепнуть можно! – она задорно рассмеялась.

– Повторяю вопрос: кто вы? Для чего пожаловали?

Улыбка исчезла с ее лица, а глаза – большие, живые, цепкие – в упор уставились на дозорного.

– Я думаю, ты и сам догадался, мой лев! Такие приготовления! – Она широким жестом обвела дом Линцев.

– И все же?

– Ну, изволь. – Она прошлась перед ним туда-сюда. – Мы пришли, чтобы спасти от незавидной судьбы юную барышню. Проще говоря, хотим умыкнуть ее из лап Дозоров. И чем легче у нас сие получится – тем больше вероятность, что вы вернетесь в столицу невредимыми.

– Нам без нее в столицу путь заказан, – уведомил даму Ленька. – Да и на каком основании вы намерены нам воспрепятствовать?

– Я же объяснила: жаль девочку, хотим выручить из беды.

– Могилу вы вскрыли? – вдруг невпопад спросил Епанчин.

– Фи! Какую мерзость вы сейчас сказали, милый юноша! – брезгливо поморщилась Арина Александровна. – Да пристойно ли мне таким заниматься?

Тут она хитро улыбнулась и плавно провела ладонью возле живота. От этого движения на одну короткую секунду красные камни на ее пояске приняли свой настоящий вид – вид вырванных с корнем ногтей. «Она показывает, что накачана Силой безо всякого предела! – догадался Ленька. – Она одним движением мизинца может сейчас развеять меня по ветру! Даже если мизинец не ее собственный, а тот, отсеченный у трупа…»

– А все же, будьте так любезны, удовлетворите мое любопытство, сударыня! – внезапно расслабившись, с улыбкой предложил Епанчин. – Ну на кой вам какая-то девочка? Стоило ли ради сей скромной особы тащиться по снегу, в мороз?

– Какая-то девочка? – изогнула черную бровь красавица. – Да ты шутить изволишь, светлячок? А коли шутки твои мне не понравятся – не боишься?

– Вас, Арина Александровна, я могу бояться только в одном: уж больно вы хороши собой, дыхание перехватывает! Того и гляди – задохнусь от восторга!

Ведьма снисходительно дернула уголком губ.

– Язви, язва, язви! Вижу же, что в словах твоих, нарочито легковесных, много правды – нравлюсь я тебе.

– Нравитесь, – не стал отрицать Ленька. – Да только роли это никакой не играет, увы.

– А что играет? Ты скажи, я, может, и исполню! В обмен на Анюту.

– Да что вам в ней?! – начал сердиться Светлый.

Прелестница в летнем платье невинно захлопала густыми длинными ресницами.

– Я же объяснила! Спасаю ее от незавидной участи!

– А откуда вы узнали, какова ее участь? – полюбопытствовал Ленька.

– Да как же?! – озадачилась Арина. – Известно! Чай, в одном государстве обитаем! Срок подходит, Ингерманландец оголодал, скоро дань свою потребует. А в Симбирской губернии завсегда девицы чистотой своею славились…

– Постойте, сударыня! Вот эти все слова – срок, оголодал, дань, – к чему вы их произнесли? Али простуда уже сказывается? Залихорадило вас, может быть? Бред начался?

Глаза Арины Александровны сузились, а потом перевела она их куда-то за спину Леньке. Он обернулся и увидел стоящего в окне Гиацинтова.

– А ты даже не сказал ему, старый прохвост? – в голос крикнула ведьма. – Что ж так?

– Все он мне сказал, – успокоил ее Ленька, сильнее сжимая кулак и оглаживая большим пальцем перстень с защитой. – Только вам о том знать не следовало бы. Откуда же знаете?

– Не первый год на свете живу! – насмешливо ответила Арина.

– А может, и не первую сотню лет, а? – подмигнул ей Ленька. – Знаю, знаю, слыхивал: для продления своей молодости и красоты используют ведьмы кровь девственниц. – Он внезапно, разом подался к ней всем туловищем и с угрозой проговорил: – Для этого вам Аннэт понадобилась? Для этого? Говорите!

Угроза, может, и не произвела на Темную впечатления, зато смысл сказанного позабавил.

– Ах-ха-ха-ха! – рассмеялась она, широко раскрыв рот с ровными беленькими зубками. – Так вот ты что думаешь, мой лев! Защитник! О, как ты сейчас прекрасен, милый мальчик! А теперь выкинь всю эту дурь из головы и ответь-ка: сказывал тебе тот про Ингерманландца? Или он какой-нибудь благородной и романтической чушью посвистел тебе в уши?

Ленька растерялся. Он знал, что Темным нельзя верить. Но тут – оба Темные. И кто же из них врет? И что это за Ингерманландец, о котором толкует ведьма?

– Мне нужно посовещаться… – пробормотал Ленька.

– Иди, иди, – кивнула Арина; ленты на ее широкополой шляпе заколыхались, заструились от движения. – Обратно не жду. Разговоров больше не будет. Хочу, чтобы через четверть часа вы выпустили барышню и не вздумали нас преследовать. Тогда жизнь вам сохраню, а перед начальством столичным уж как-нибудь оправдаетесь.

Невыносимо пахло гарью. Наволочка, которою Ленька перемотал раненое бедро, насквозь пропиталась кровью. Остальными ранами времени заняться не было вовсе.