– Рад, что решил навестить меня, – проскрипел дядя, не поднимая глаз от книги, и перелистнул страницу. – Я действительно рад тебя видеть. Но ровно до того момента, когда ты откроешь рот и попросишь денег.

Рот пришлось закрыть. Я подвинул стул и присел рядом.

– Здравствуй, дядя Джо. Как твои дела, как ты себя чувствуешь?

– В моем возрасте, Марти, о самочувствии следует беседовать только с врачом и священником. Для всех прочих у меня все в порядке – у вас хватает собственных проблем. О них и расскажи.

Я вздохнул.

– У меня нет особых новостей. Я нигде не учусь, у меня нет работы, но мы все еще с Синтией.

– Хищная ворона вцепилась в тебя клещом.

– Она любит меня.

– Врешь, Марти, тебя никто не любит. Даже ты сам. Тебя не за что любить, ты ничего для этого не сделал.

Я вздохнул.

– И как я жил эти пять лет без твоих оскорблений, дядя Джо?

– Но ты за ними приехал. Или у тебя завелся другой человек, который скажет правду?

Я глянул ему в глаза, но словно обжегся – в дядиных глазах всегда плясал дьявольский огонь.

– Да, дядя, – сказал я кротко, – такой человек завелся. Это большой и очень неприятный китаец. Он ганстер, мафиози. На прошлой неделе он с подручными затолкал меня в машину, отвез на берег Темзы и макал головой в воду. Клялся, что убьет меня, если я не верну долги.

Я искоса глянул на дядю, но мои слова не произвели эффекта – дядя безмятежно читал книгу.

– Дядя Джо, ты не услышал важную новость, которой я с тобой поделился.

– Услышал, – задумчиво кивнул дядя, перелистывая страницу.

– Что же ты услышал?

– Сяолун требует вернуть деньги.

Я невольно подпрыгнул.

– Я не говорил этого! Откуда ты знаешь, что его зовут Сяолун?!!

Дядя посмотрел на меня поверх очков.

– Тебе не следовало брать деньги у Сяолуна.

– Да, но он сам…

– Марти, еще раз: тебе не следовало брать деньги у Сяолуна.

– А у кого мне их брать следовало?

– В твоем возрасте – уже ни у кого. Только в банке под толковый бизнес-план. Я тебя предупреждал.

Мы помолчали.

– Что ты намерен делать дальше? – спокойно продолжал дядя. – Как будешь рассчитываться с Сяолуном?

– Дядя, ты не представляешь, сколько я ему должен!

– Миллион четыреста тридцать фунтов.

– Да откуда ты все знаешь?! – Я снова подпрыгнул, и тут до меня дошло: – Он приходил к тебе требовать мой долг?! И что ты ему ответил?

– Я ответил, что ты заработаешь и отдашь.

– Я заработаю?! Но как? Где?!

– Теперь ты на верном пути, Марти. Хорошие вопросы начал задавать себе.

– Но он убьет меня! Как ты себя будешь чувствовать, когда коп из полиции пригласит тебя на опознание трупа?

– Я буду очень расстроен. Мне будет тяжело, – согласился дядя. – Постарайся меня не расстроить, Марти, я очень немолод.

Он взял трубку, деловито набил ее табаком, а затем снова углубился в книжку, выпуская кольца дыма.

– Правильно ли я понял, – уточнил я еще раз для очистки совести, – что, когда моя жизнь висит на волоске, ты мне отказываешь в помощи?

– Я много раз пытался тебе помочь, Марти, – ответил дядя. – Но деньги тебе не помогут – ты не умеешь с ними работать.

– Но меня убьют!

– Ты уже большой мальчик? Большому мальчику – большие проблемы. – Дядя Джо снова углубился в книгу.

Ответ на свой вопрос я получил, выбор был сделан.

– Я бы попил ч… – Я запнулся. – Я бы попил чаю…

– Да, – кивнул дядя Джо, не поднимая глаз от книги. – И мне сделай.

Я ушел в дом на кухню, закрыл за собой дверь и вскоре вернулся с двумя дымящимися чашками. Ту, что с фарфоровой ложечкой, я поставил перед дядей на плетеный столик. А ту, что с металлической, взял себе.

Не отрываясь от книги, дядя помешал фарфоровой ложечкой в чашке.

– Сахар, надеюсь, не клал? – спросил он брюзгливо.

– Все как ты любишь, – ответил я, чувствуя, как мой голос звучит глухо и надтреснуто.

Дядя взял чашку, поднес к губам, подул и снова поставил на столик. Меня обдало жаром – на миг подумалось, что у дяди могли везде стоять камеры наблюдения. Но я вспомнил, как он ненавидит любую технику, и успокоился.

Дядя отложил книгу, медленно откинул плед, опустил ноги на землю, закусил губу и с трудом сел. Немного отдышался, нащупал трость, сделал еще один рывок и поднялся на ноги. Он стоял передо мной, опираясь на трость рукой, а в другой держа трубку: маленький, ссохшийся, скособоченный, но такой же самовлюбленный, гремучий и опасный.

– В старости, Марти, с каждым днем труднее подниматься. А каждый день пролетает быстрее предыдущего. Если однажды ты не заставишь себя встать – больше не встанешь.

– Это все твоя спина после Кореи? – спросил я, просто чтобы что-то спросить.

– Да, – ответил дядя Джо. – Не только спина. Тело в старости – это как дом, который гниет. Сегодня крыша начала течь, завтра камин засорился, потом перестало закрываться окно, а кран горячей воды в ванной хрустнул и рассыпался у тебя в руке… А потом ты оглядываешься назад и понимаешь, что все твое свободное время уже давно уходит только на этот бесконечный ремонт. И чем больше ты шаркаешь по дому с полотенцем и прислушиваешься, где снова капает с крыши, тем больше все рушится. Это отвратительно, Марти. Я не могу тебе такого пожелать. Но и не пожелать такого я тоже тебе не могу – в каждом возрасте свои плюсы и радости, и ты должен пройти этот путь до конца.

– Ты устал жить, дядя Джо? – спросил я, стараясь не глядеть на него.

– Тело устало, – ответил он. – Но я не тело. Я тот, кто командует телом. А командир не может устать командовать – у него нет такой опции. У него только долг и ответственность. Очень жаль, Марти, что мы с тобой говорим на разных языках… Посмотри на себя – ты заплыл жиром. А я до сих пор начинаю утро с гимнастики. Мои упражнения теперь совсем просты, а из тренажеров лишь эта трость. Но иначе я не смогу себя уважать. А ты, Марти, – перекормленная тряпка, как все ваше поколение. Жевать еду и глотать развлечения с экранов – это все, чему вы научились. Вы настолько привыкли жрать, что даже не замечаете, какой низкосортной дрянью вас стали кормить!

Он взял чашку, поднес к губам и сделал маленький глоток.

– Даже чай теперь не тот, – сказал дядя с отвращением и вернул чашку на блюдце, – горчит и пахнет йодом и порохом. Это не тот бергамот, который был в моей молодости. Но другого вы не заслужили…

И тут меня почему-то взяла злоба.

– Не заслужили? И что же мы такого тебе сделали, что ничего не заслужили?!

– Вы просто мало делали.

– Этими словами ты, дядя Джо, моего отца угробил с матерью! Если бы ты не был таким жестоким подлецом, они были бы сейчас живы!

Дядя изменился в лице, и я увидел, как его пальцы стали такого же цвета, как и слоновая кость набалдашника трости, которую он сжимал.

– Угробил? – прошипел он. – Да как ты смеешь такое говорить? Я вырастил твоего отца после смерти Анри! Я дал ему лучшее образование! Я дал ему самую ответственную работу! Я дал работу твоей матери! Я…

– Ты не отдал ему половину, принадлежавшую Анри! Ты захапал компанию себе!

– Да что ты несешь, Марти?! – взревел дядя. – Компания – это ежедневный труд! А не сундук золота, который мы нашли с твоим дедом, чтобы теперь его можно было открыть и поделить на две кучи! Дом развалится, если от него отпилить половину!

Вдруг раздался требовательный звон, дядя Джо вынул мобильник и прижал к уху.

– Слушаю… – сказал он и действительно слушал некоторое время. – Нет. Значит, пусть шлют самолетами, мои цеха не будут ждать. Что? Нет, Фридрих. Люкс-серии мы не будем строить из дерьма. Мы делали из аргентинской лиственницы и будем делать! Если Гонзалес срывает поставку, я сдеру с него по суду все убытки и найду другого Гонзалеса. Что? – Некоторое время он брезгливо слушал. – Фридрих, я еще вчера сказал: нет. Через час буду в офисе, вызывай в «Фейсбук» Гонзалеса, и я ему объясню, кто он. – Дядя зло нажал отбой и тут же сам сделал звонок: – Вацек, через двадцать минут едем в офис, подъезжай, из машины не выходи, я сам спущусь. Что?! Меня не волнует, где ты. Я сейчас вызову такси для подстраховки, и если ты успеешь – заплатишь пятьдесят фунтов таксисту, а если не успеешь – мне больше не нужен шофер, которого нет через двадцать минут.