— Ну ты дурной, Лешка, — говорила одна. — Что ж теперь будет, а? Сколько раз тебе говорила, не пей проклятую, не пей!..

— Не верю я тебе, Миша, — плаксиво ныла вторая. — Выйдешь и опять за старое возьмешься. Сил моих больше нет терпеть.

Продолжения Андрей не услышал. За стекло привели отца, с руками, сцепленными за спиной. Он сел и почти беззвучно пошевелил губами.

— Звук включите! — крикнул Андрей.

В динамике зашуршало.

— Здравствуй, сынок, — сказал отец. — Как дела?

Было понятно, что спрашивает он не о самочувствии Андрея и не о событиях в мире. Глаза у него были тоскливыми и с легкой сумасшедшинкой, как у волка в клетке.

— Был у Соболева, — сказал Андрей. — Внимательно выслушал. Пообещал затребовать дело и разобраться.

— Нужно скорее, — вздохнул отец. — Как можно скорее, Андрюша.

— Что-то случилось? В камере проблемы?

В позе и выражении лица тюремного соглядатая ничего не изменилось, но было ясно, что он весь обратился в слух.

— В камере постоянно проблемы, — сказал отец с едва заметным нажимом на слове «постоянно». — У меня возник небольшой конфликт с одним уголовником. Он на меня почему-то зуб заимел.

— Так, — насторожился Андрей. — И что? Достает?

— Доставал. Но сегодня ночью он спросонья нары перепутал. Полез на нары и грохнулся. Сотрясение мозга. Сейчас в лазарете отдыхает. Но когда выйдет…

Отец не договорил.

— Разбираться будет, по чьей вине упал? — догадался Андрей.

— Боюсь, что да, — вздохнул отец. — Он рядом с моей шконкой упал. Может меня обвинить.

Жаргонное словечко «шконка», сорвавшееся с отцовских уст, неприятно резануло слух.

— Но были же, наверное, свидетели, — сказал Андрей.

— Нет. В хате не бывает свидетелей. Это трактуется как стукачество, а за такие вещи опустить могут.

Отец покосился на тюремщика.

«Здорово же он тут поднаторел, — с горечью отметил про себя Андрей. — По фене ботает, как заправский урка. Черт, не нравится мне все это. Нужно что-то предпринимать. Срочно».

— Я попрошу перевести тебя в одиночную камеру, — произнес он, обдумав ситуацию. — Там тебе спокойней будет.

— Было бы хорошо. Но…

— Что «но»?

— Теряю я надежду, Андрюша, — вздохнул отец. — Время идет, а воз и ныне там. Уже не верится в благополучный исход. Эти когти так сжались, что не разожмешь.

— Разожмем, — пообещал Андрей с уверенностью, которой на самом деле не испытывал.

— Ну-ну…

— Отец… Папа… Ты, главное, не падай духом. Держись, ладно?

— Держусь. Пока держусь.

Поболтали еще немного, и время свидания истекло. Едва оказавшись за воротами тюрьмы, Андрей тут же набрал номер Соболева.

Голос ответившего прокурора был недовольным. Выслушав сбивчивый рассказ, завершившийся просьбой перевести отца в одиночку, он сказал:

— Вот что, Андрей. Я не в благотворительной организации заседаю. Это государственное учреждение, очень серьезное, смею напомнить. Нельзя меня постоянно дергать, беспокоить по пустякам…

— Это не пустяки, — возразил Андрей. — Жизнь папы под угрозой. Видели бы вы его. Он совсем отчаялся, хотя старается не подавать виду.

— Его делом занимаются.

— Вы же говорили, что лично займетесь.

— Так и есть, — согласился Соболев. — Но у меня есть помощники. Им я тоже поручил разобраться. Так что успокойся, Андрей. Тебе терпения не хватает. Это только в сказках все быстро делается. Юридическую машину не так-то просто остановить. Мы ведь не в старые времена живем, когда все по звонку сверху решалось. Я вынужден действовать осторожно.

— Я понимаю, — вздохнул Андрей.

Он действительно понимал прокурора. Помогая товарищу, тот мог поставить себя под удар. Мало ли кто на него донос накатает, и пойдут обвинения в кумовстве, необъективности и прочих грехах. Но отец… Вспомнив его затравленный взгляд, Андрей попросил:

— Вы не тяните, пожалуйста, Анатолий Борисович. Папа в опасности. И его нельзя оставлять в общей камере.

— Я уже пометил на календаре, — сказал Соболев. — Направлю кого-нибудь в СИЗО. Сам не имею права, понимать должен, не маленький. Если меня заподозрят в преследовании личных целей, то я Вадиму уже ничем не смогу помочь. Комиссии, проверки… Меня с потрохами сожрут, а отец твой так и останется под следствием. Держи себя в руках.

— Да, — сказал Андрей со вздохом. — Хорошо.

— И еще, — продолжал Соболев. — Большая просьба: не проявляй никакой активности. Этим ты только все испортишь. Доверься мне. И больше не звони, когда тебе вздумается. Я сам свяжусь с тобой в случае необходимости.

Завершив разговор, Андрей забрался в нагревшуюся на солнце машину, опустил стекла и некоторое время просто жал на газ, чтобы охладить салон. Потом, сбросив скорость, пристроился за тяжело пыхтящим автобусом и достал из кармана визитку Витковой.

С одной стороны, Соболев просил ничего не предпринимать. С другой стороны, Андрей не мог сидеть сложа руки. Не имел права.

— Алло, — сказал он, набрав номер. — Узнаешь?

— Нет, — сухо отозвалась Виткова. — Кто говорит?

— Андрей Туманов. Мы познакомились…

— Вспомнила! — воскликнула она, не слишком умело маскируя радостные нотки, прорезавшиеся в голосе.

Было приятно, что девушка, оказывается, ждала его звонка. Андрею вообще казалось приятным все, что было связано с Людмилой. Позволит ли она когда-нибудь называть себя Людой или даже Милой?

— Я решил воспользоваться твоим предложением, — сказал он.

— То есть я нужна тебе как адвокат?

«Не только, — подумал Андрей. — Просто нужна».

Разумеется, вслух это не было произнесено.

— Да, — подтвердил он. — Как адвокат… Кхе-кхе…

— Это по поводу твоего отца?

— Угу. По этому поводу… Кхе-кхе…

— Что ты все кашляешь? — спросила Людмила. — Простудился?

— Немного. Вернее, нет, нет! — Андрей испугался, что она откажется с ним встретиться, чтобы не заразиться ненароком. — Что-то в горло попало. Так мы встретимся?

— Какой адвокат откажется от потенциального клиента?

Эта фраза больно уколола Андрея. Людмила как бы подчеркнула, что готова лишь к сугубо деловой встрече. Возможно, это было правильно. Но человек устроен так, что «правильно» для него не всегда значит «хорошо». Чаще бывает наоборот — если вспомнить все, чем занимаются люди и что доставляет им удовольствие.

— Где и когда? — сухо спросил Андрей.

Что ж, раз деловые отношения, значит, ладно. Он тоже будет соблюдать дистанцию.

— Можно сегодня, — ответила Людмила.

В ее интонации что-то изменилось. Она стала официальной, но как будто девушка сама была не слишком рада этому обстоятельству.

— Уточни, пожалуйста, — сказал Андрей. — Куда подъехать? Во сколько?

— Давай в пять часов. Тебе будет удобно?

— Удобно.

— Офиса у меня пока нет, — призналась Людмила. — В центре за аренду дерут просто сумасшедшие цены, а на окраине снимать нет смысла. Кто попрется к черту на кулички?

— Резонно, — согласился Андрей.

— Ой, ты только не подумай, что у меня клиентуры нет или дела плохо идут. Просто приходится помогать деньгами родителям и сестре. Да еще и квартиру недавно купила, так что…

— Ты словно оправдываешься передо мной.

— Еще чего! — фыркнула Людмила, моментально сменив извиняющийся тон на почти надменный.

— Так где мы встретимся? — настойчиво поинтересовался Андрей.

— Можно где-нибудь на нейтральной территории. Но не думаю, что в кафе будет удобно обсуждать серьезные дела. Если не возражаешь…

— Да?

— Иногда я принимаю клиентов дома. — Сделав это признание, Людмила перешла на скороговорку. — Конечно, я не настаиваю. Если хочешь, перенесем встречу на завтра, я утром подыщу помещение в каком-нибудь учреждении. Просто в конце рабочего дня это сложнее сделать…

— Все в порядке, — заверил ее Андрей. — Диктуй адрес.

Запоминая название улицы, номер дома и код парадного, он улыбался. Вряд ли ему было бы так весело, если бы он обратил внимание на то обстоятельство, что почти с самого начала телефонного разговора фон слегка изменился, как и тембр голоса собеседницы. Специалист сразу бы понял, что их линию прослушивают. Но Андрей не являлся специалистом в подобных вопросах. Он был обычным тридцатилетним парнем, отец которого попал в беду.