— Будь осторожна, — предупредила она.

Я посмотрела на нее, сбитая с толку. Неужели мне угрожает опасность?

— Синьора, проходите в каюту, — велел гондольер, открывая для меня дверь каюты.

Я устроилась на мягком бархатном сиденье, укуталась в плащ. Холодная ночь уже стала пробираться под одежду. Я попыталась согреться предвкушением, маленьким огоньком внутри.

— Al casino[60], — услышала я наставления Марины.

Швартовые с глухим стуком ударились о лодку, когда их отбросили назад. Я услышала, как весло скользнуло в своей уключине. Лодка развернулась и стала неистово раскачиваться. Я отправилась в путь.

Через несколько минут я приехала. Как я догадалась, это и была вилла да-Мула. Меня окатило ледяным дождем, когда гондольер высадил меня из лодки. Пред собой я увидела высокую каменную стену, а в центре — проход с высеченными в камне удивительными животными и растениями: извивающимися змеями, плетущимися виноградными лозами, похожими на обезьян крылатыми созданиями. Мне показалось, что я очутилась в ином мире — может быть, где-то на экзотическом Востоке, исполненном обмана и желания. Я достала ключ, который передала мне Марина, отомкнула дверь.

Сад внутри представлял собой руины. Казалось, что кто-то давно разбил его, но перестал о нем заботиться: там был заброшенный фонтан, сейчас наполненный дождевой водой, неровные тропинки, выложенные кирпичом, медленно гибнущие растения. Я подошла к маленькому зданию, которое, как я поняла, и было тем самым casino. Колонны были сделаны из толстых колец, которые переплетались, словно змеи, со вставками из золотого стекла и лазурита. Я заметила свет на верхнем этаже и понадеялась, что это камин. Мои кожаные туфли и край рясы промокли.

Я взлетела наверх, гадая, ждет ли меня там уже Джакомо. Он ушел с бала раньше меня. Но когда я распахнула дверь комнаты наверху, она оказалась пуста. Сердце мое ухнуло вниз. Камин не зажигали. На каминной полке я нашла трутницу и щепки, и, промучившись минуту мокрыми руками, мне удалось высечь искру, чтобы вновь согреться! Нигде не бывает так промозгло холодно, как зимой в стоящей на воде Венеции.

Я осталась стоять спиной к двери, как и велела мне Марина, но было трудно бороться с искушением и не повернуться. Стены были оклеены обоями глубокого розового цвета, на них были изображены сучковатые деревья и цветущие растения. Я еще никогда не видела цветов больше и красивее, такого нежно-розового и белого цвета. На ветках сидели экзотические птички. Мебель была блестящая, выкрашенная в ярко-красный, зеленый и золотой цвета. Я решила, что это lacquer[61], я слышала, что в Китае есть дерево, которое называют лаковым деревом. В алькове стояла позолоченная кровать, накрытая роскошным красным шелковым парчовым покрывалом.

Ожидание Джакомо показалось вечностью. Я ощутила, как вспотели подмышки. Вот-вот мы воссоединимся после четырех месяцев разлуки! Я стала отгонять от себя мысли о Марине. Когда он увидит меня снова, Джакомо вновь будет мой.

После получаса ожидания я услышала, как хлопнула на ветру входная дверь. Нетерпеливые шаги по лестнице. Я ухватилась за каминную полку, чтобы не упасть, и отвернулась к стене. Сердце мое билось легко и быстро.

— Прости меня, — услышала я его голос, когда он приближался ко мне. — Сегодня мне невероятно везло в карты. — Он обнял меня за талию, чтобы развернуть к себе лицом. — И судьба до сих пор ко мне благоволит, дорогая моя.

Я повернулась к нему лицом, улыбаясь тому удивлению, которое он испытает. Он отпрянул.

— Джакомо? — Разумеется, я точно знала, кто он, но он до сих пор не снял с себя белую маску Пьеро.

Он молчал, я заметила, как он дрожит.

— Джакомо! — Я потянулась за его рукой, но он отдернул ее.

Он упал на кресло у камина и, казалось, превратился в камень.

— Ты… ты, должно быть, изумился, застав меня здесь, — испуганно произнесла я, запинаясь. И тут же поняла, что план не удался. Марина предвидела, что он меня отвергнет и ее победа надо мной будет полной. — Я… я удивлена не меньше твоего. Я понятия не имела, кто… с кем я встречаюсь здесь сегодня вечером.

Он продолжал молча смотреть в холодный мрак. Это было мучительно. Я села напротив него и склонила голову. Кающаяся монашка.

В конце концов он развязал платок, который держал его маску. Я ощутила, что вновь могу дышать, когда увидела его настоящее лицо. Я улыбнулась, но на лице его было написано разочарование. Кожа его под маской тоже была выбелена мукой, поэтому он казался больным, а зубы желтыми.

Наконец-то он нарушил молчание:

— Прости меня, ангел мой. Я просто поражен подменой, которую вы затеяли.

— Если ты недоволен, — воскликнула я, — я в отчаянье!

— Как я могу быть недоволен, когда вижу тебя. Как ты могла такое подумать? Но… меня обманули. И как же тебя уговорили надеть это одеяние?

— Моя приятельница — сестра Морозини — сказала, что ее счастье зависит от того, что я сделаю для нее это одолжение. — Ложь полилась полноводной рекой. — Как я могла ей отказать? Она нарядила меня в свою рясу, ничего не сказав о том, что здесь будет происходить. Это была всего лишь невинная игра — чтобы тебе угодить. Я в этом уверена!

Я вскочила с кресла и пала к его ногам. Положила голову ему на колени, но чувствовала, что каждая мышца его натянута. Обмана он простить не мог.

Он взял меня за подбородок, чтобы посмотреть в глаза.

— Ты ей обо мне рассказывала? Ты выдала нашу тайну? Потому что я ей о тебе никогда не говорил!

— Нет-нет! Конечно нет. Может быть, ей проболталась Кончитта. Я понятия не имею, как она узнала.

Он молчал, запутавшись в лабиринтах лжи.

— Ты любишь ее? — через минуту поинтересовалась я, шаря глазами по его лицу. — Любишь… Марину?

Он, пораженный, посмотрел на меня. Я ощутила, как у меня под руками задрожали его колени.

— Моя наивная девочка, когда я понял, что не могу жить с тобой, я не смог устоять пред ее чарами. — Наконец-то на шею опустилась гильотина. — Я безумно в нее влюбился.

Я дернула головой. Мне показалось, что все вокруг завертелось перед глазами. Я слышала его следующие слова, а душа моя как будто покинула тело.

— Но Марина в ответ сыграла со мной злую шутку и унизила. Если бы она любила меня так же, как я люблю ее, она никогда бы не причинила мне такую муку, послав тебя вместо себя.

— О господи, господи! — воскликнула я, хватаясь за живот. Я закрыла глаза, опасаясь, что меня сейчас вырвет. Я слышала, как Джакомо встал и подошел к камину. Когда я подняла голову, у него из носа струилась кровь.

— Джакомо! — закричала я, когда он стал поспешно искать носовой платок. — Что случилось?

— Отголоски моей детской болезни, ангел мой. Такое бывает, когда к голове приливает кровь. Не волнуйся.

Он подошел и сел, прижимая к лицу платок. Из-за носового кровотечения — жестокого напоминания о его детстве — он казался еще более разбитым. Но в то же время он смягчился по отношению ко мне.

— Катерина, — взмолился он, — попытайся меня понять. Я слаб. Да, я влюбился в Марину. Но ты же понимаешь, что я никогда не смогу на ней жениться — ведь она монашка. Ты же, с другой стороны, однажды выйдешь из монастыря. У нас будет достаточно времени, чтобы вновь разжечь нашу любовь.

Я сидела у его ног и пыталась осознать, что он говорит. Я до сих пор его жена? И через какое-то время он вновь осознает, что любит меня? Неужели это и есть любовь: ты зажигаешь огонь, после этого тушишь, затем вновь зажигаешь?

Он глубоко вздохнул, потом встал, чтобы уйти.

— Передай Марине, что она надолго оставила меня несчастным. — Он достал из кармана ключ и со звоном уронил на стол. Повязал маску Пьеро и повернулся к двери.

— Джакомо! Не уходи! — вырвалось у меня, когда я бросилась за ним следом. Повисла у него на руках, цепляясь за тонкую льняную тунику. — Я же люблю тебя!