Но в один миг все прекратилось. Все, как один, падальщики застыли, уставившись куда-то за наши спины, а потом, скуля как побитые собаки, бросились в россыпную. Когда я попыталась понять, что их спугнуло, не заметила ничего, кроме густых темных кустов и нескольких таких же побитых временем и природными катаклизмами зданий.

— Получилось! — не веря своим глазам, заворожено прошептала Кейси. — Сэмми, они сбежали!

— Да, я знаю. Но не мы их напугали.

Сестра ошарашено затихла и оглянулась по сторонам. Ничего. Мы напряженно всматривались в темноту, боясь продолжить путь до дома.

— Сэм, а ты заметила, что дождь уже закончился?

Мокрые, уставшие и напуганные, мы с Кейси благополучно добрались до забора и перелезли обратно в город через блок А6. К счастью, его еще не починили, иначе на нашем месте остались бы кучки пепла. К несчастью, сразу после нашего приземления на городскую территорию, нас засекли полицаи, арестовали и повели в главный окружной пост. Наверное, говорить, что выбираться наружу — незаконно, смысла нет.

Неуютная комната с безупречно-белыми стенами и жесткими стульями, на которые нас усадили, напоминала о прошлом. Сколько раз я вот так же сидела здесь, пойманная за вылазкой наружу? Пять? Десять? Веселые были времена.

Только вот сейчас было как-то не до смеха.

Константин встретил нас угрюмым молчанием и уставшим взглядом карих глаз. Он прошел к своему столу и сел напротив. Кейси тут же принялась с увлечением рассматривать свои исцарапанные и измаравшиеся в грязи ладони.

— Сколько раз мне нужно повторять вам, что выход за пределы Тисса не только запрещен законом, но и очень опасен?

С этого вопроса он всегда начинал наши скупые диалоги. Я сохраняла упрямое молчание, опустив глаза в пол. Мужчина покачал головой и громко вздохнул. Константин был не только начальником окружной полиции, но и — когда-то — хорошим другом наших родителей. Наверное, именно поэтому нам так легко сходили с рук все грехи.

— И что за вид у вас такой?

Мужчина нахмурился и придирчиво разглядел нашу потрепанную одежду. Вдруг его взгляд зацепился за рану на моем плече. Кровь уже перестала идти, но вот некрасивый порванный след от клыков исчезать не собирался. Нужно было его чем-то замотать, но об этом я как-то не подумала. Не веря своим глазам, Константин быстро перевел взгляд на Кейси, возле шеи которой красовался похожий укус. Его лицо исказила смесь беспокойства, удивления и злости.

— Нас вас напал упырь? — стул неожиданно отодвинулся, и я поморщилась от неприятного скрипа. Константин поднялся на ноги и вцепился пальцами в столешницу, отчего те побелели. Стало не по себе. — Отвечайте!

От внезапного крика мы с Кейси одновременно вздрогнули всем телом.

— Да.

Мужчина заранее знал ответ, но после моего тихого подтверждения его лицо исказилось болезненной гримасой. Константин сел обратно в кресло и заметно пытался побороть в себе праведный гнев. Представлять, что он сейчас чувствует, совершенно не хотелось.

— Как вам удалось сбежать?

Я открыто подняла на него взгляд, перестав следить украдкой. Нужно было выкладывать коротко и ясно, чтобы он не начал подозревать нас в сокрытии истины.

— Я не знаю. Он просто… отпустил нас.

— Отпустил? — мужчина нехорошо усмехнулся. — Саманта, упыри «просто» не отпускают своих жертв.

— Но мы ведь сидим сейчас перед вами. Живые. И почти невредимые.

Раны, которыми нас наградили, можно было назвать царапинами по сравнению с тем, что могло быть.

— Сидите, — он раздраженно кивнул. — Но с чего ты взяла, что он вас отпустил?

На долю секунды в комнате повисло напряженное молчание.

— О чем вы? — Кейси впервые за все время подала голос.

— О том, что с помощью вас он мог найти безопасный проход в город, — внутри все похолодело. — Или, того хуже, занести какую-нибудь инфекцию. Что, если сейчас вы являетесь переносчиками смертельной болезни, благодаря которой все их людоедское отродье хочет истребить нас?

— Это глупо. Ведь тогда им нечем будет питаться.

Константин перевел на меня уничтожающий взгляд, и я сразу прикусила кончик языка, чтобы не взболтнуть чего лишнего. Он снова вздохнул и взъерошил пальцами светлые волосы.

— Две недели мойки полов в четвертой столовой для Саманты и такой же срок работ в школьном саду для Кейси. Наказание не обсуждается, — спорить никто из нас и не собирался, но то, что мужчина так неожиданно и легко свернул эту тему, заставило расслабиться. Кто знает, может, на него так подействовало мое скромное замечание.

Еще немного почитав морали, он приказал своим людям отвести нас в ближайший госпиталь.

— Саманта, — мужчина окликнул меня у самого выхода. — Я думаю, тему произошедшего сегодня на площади поднимать сейчас не лучшая идея. Но мы обязательно к ней вернемся.

Я ничего не ответила. То, что Константин в курсе моего причастия к пропаганде равенства видов, я знала уже давно. Он всегда спрашивал меня об этом, и я всегда отвечала молчанием. Это уже вошло в привычку. Полицаи не предпринимали более серьезные меры по устранению «опасной преступной группировки» только потому, что мы, по сути, так ничего и не добились. Люди очень остро реагируют на любое упоминание об упырях, а речь о нашем сближении вводит их в настоящую ярость.

Госпиталь, как и положено, оказался совсем недалеко. После перевязки ран и на-всякий-случай-проведенных анализов на наличие инфекций, нас отпустили домой. На плечи давил груз усталости и напряженности. Все-таки, произошедшее с нами сегодня можно было записать как собственный рекорд по самым странным и смертельно опасным дням.

Даже не став переодеваться, мы с Кейси завалились на кровать и провалились в сон.

В Тиссе никто не сидел без дела. На любой точке всегда с радостью принимали новых людей, готовых помочь с тем или иным занятием. А свободных рук всегда было в достатке, ведь лишь небольшая часть горожан имела постоянное место работы. Этой часть были, в основном, полицаи, заведующие Растзон, ученые и, так называемая, «верхушка» города. Дети, не достигшие шестнадцати лет, ходили в школы, где их обучали всем базовым наукам. После окончания школы человек сам выбирал: закончить учебу и помогать городу или продолжить обучение в ТИЗе. Тиссовский Институт Знаний был единственным высшим учебным заведением в городе, поскольку вторую тропу выбирали далеко не многие. Да и факультета там было всего три: научный, исторический и военный.

Не знаю, какая муха меня укусила три года назад, но теперь я, сонная и нисколько не отдохнувшая, шагала к трехэтажному темно-синему зданию, по дороге приветствуя своих одногруппников. Захватила привезенный в институт завтрак и с наслаждением откусила сэндвич с сыром. Вчера поужинать так и не удалось.

— Ого, ну и видок у тебя!

Я смерила подбежавшего ко мне Реми угрюмым взглядом, продолжая есть на ходу.

— Плохо спалось.

— Интересно, по чьей вине? — парень лукаво улыбнулся и слегка толкнул меня в бок.

Я решила не отвечать. Пусть думает, что угодно. Главное, чтобы рыжий не узнал о моей очередной вылазке, закончившейся не самым лучшим образом.

Мы завернули в сторону архивной. Сегодня, как и каждый другой четверг, наша группа перебирала всю историческую литературу, описывавшую жизнь Старого мира. Кому-то это занятие могло показаться нудным, но я действительно наслаждалась получением новых знаний о жизни людей до Конца.

Когда вся группа из сорока шести человек была в сборе, профессор Дресс с грохотом поставил на край одного из столов большую коробку.

— Итак, ребята, разбиваемся на пары и разбираем учебники с описанием двадцатого века до Нового мира, — все нехотя поплелись к мужчине. — Быстрей, быстрей, время не стоит на месте!

Мы просидели в архивной добрых четыре часа, а потом, порядком измученные, всем составом поплелись в институтскую столовую. Студентам, школьникам и сотрудникам больших предприятий еду привозили прямо «на дом». Остальные же граждане должны были идти в ближайшую столовую за выдаваемой порцией. В городских столовых питались отнюдь не все. Тот, кто хотел есть у себя дома или, скажем, в парке, просто забирал свою порцию и уходил. Находились так же и люди с той или иной аллергией. Им стоило лишь предъявить соответствующий жетон, как вместо положенного блюда они получали что-то другое. Такое «общее» питание политики придумали для того, чтобы сократить количество голодающих и используемых продуктов.