— Любое живое существо, кроме человека, достойно жалости. Потому что настоящие звери — это такие как ты. — не своим голосом отвечал младший брат, прижимая тело убитого животного к груди.

— Нюнчик, плакса, повелитель ободранных кошек и котов, мерзких крыс и дворовых собак, тебе никогда не быть таким как я. — кричал старший, оказавшись на окраине дворца, где в самом расцвете благоухала весна. Его лицо исказила злоба, приправленная толикой презрения и каплей насмешливого отвращения.

— Я никогда бы не захотел быть таким как ты! — отрезал уверенно красивый мальчик, бросая полный ненависти взгляд на другого.

— Я убил твою кошку, я убил твою кошку. — насмешливо кричал старший брат, срывая с деревьев нежные лепестки вишни, принимаясь мять и рвать их на мелкие кусочки и те, чернея, падали в зеленую листву. Голос его, резкий, противный как тошный девичий визг, стал изменяться, обращаясь в гулкий, глубокий, стальной и довлеющий рык.

— Я убил твоих людей, каждого до одного. Просто перерезал их глотки. Люди — жалкие твари. Лишь сосуд с кровью, а разбивать эти сосуды — великая радость, единственное славное удовольствие. У тебя ничего нет. Ничего никогда не было, никогда не будет. И сам ты никто, ни человек, ни призрак, лишь пустота. — говорил все тот же голос и весна во дворе в одно мгновение превращалась в студеную зиму, с покрытыми черным снегом деревьями.

— Да здравствует, Мэйтланд! Да здравствует наш король! — в следующее мгновение гудит толпа и на чело свинцового монарха надевают корону. Подле него могучий мужчина в расшитом золотом роскошным плаще и хрупкая маленькая женщина в темно-синем платье благородного пошива. Мэйтланд смеется, глядя на стоявшую поодаль фигуру брата. Еще несколько секунд и толпы больше нет, криков больше нет, родителей тоже нет. Оллистэйр один и каким-то звериным, неестественным голосом рычит, кричит о вопиющей несправедливости. Он хочет лишь признания. Он не боится брата, он боится, что не найдет себя, своего места в жизни. Он — никто, человек без имени и судьбы. Никто… Только тень величия. Никто.

— Хоть отец тебя и хвалит, но любит он меня, ведь я рожден для власти.

— Ты ничего не умеешь, кроме как издеваться над теми, кто слаб. — бросает в лицо гордого и жестокого короля принц и видит в глазах того не добрую вспышку.

— Пусть это и все, что я умею, пусть ты и умнее меня, пусть даже сильнее, но что у тебя есть кроме силы и разума? Ничего. А у меня есть власть и любовь родителей. Уходи, тебе не место в моем королевстве. — эхом разносится голос и мальчик, почти ребенок, уходит в ночь, терзаемый усталостью и отчаянием.

— Если я не могу править этими землями, я найду другие. А когда придет черед, мы еще поквитаемся. — шепчет, гонимый злыми ветрами юноша. И никого вокруг него, только этот ветер, который воет как раненый волк и сам юноша вдруг обращается в волка, поднимая тяжелый взгляд на луну и из израненной души доносится гулкое эхо ни то хрипа, ни воя, ни то крика.

А дальше боль, такая невыразимая боль и кровь. Много крови. Немеет тело, немеет душа, отравляет рассудок, каждую клеточку, мысль, необратимая мысль о собственной ничтожности съедает изнутри, рубит в окрошку сердце.

— Никто, никто, никто! — бьет кулаками мужчина и от его голоса дрожат стены.

— Оллистэйр! Оллистэйр! Вы слышите меня? Послушайте меня, пожалуйста. Я знаю, что вы справитесь. Я знаю, что вы слышите. Воспоминания. Хорошие воспоминания, приятные чувства и ощущения — вот лекарство от самых страшных снов, от всех ночных кошмаров, от всех болезней! Больное сознание капитана различает этот голос, рассеивающий тьму, и он видит сияющую фигуру перед собой, настолько ярку, что не может различить её черт.

— Вспомните то, что вам дорого. Вспомните тех, кого любили или любите. — говорит неизвестный посланник и мужчина узнает в этом голосе до боли знакомые ноты. Он силиться изо всех сил, рукой стараясь дотянуться до светлой фигуры. Но она внезапно исчезает. Принц крепко сжимает кулаки, пытаясь взять собственное сознание под контроль. И вдруг видит отца, хлопающего по плечу маленького мальчика, который сумел с первого выстрела попасть в мишень, тот гордо улыбается ему. А в следующее мгновение этот же мужчина уже дарит юноше великолепной работы меч, выполненный руками северных мастеров, щедрый и достойный дар для будущего капитана армии. Лезвие этого оружия настолько острое, что при легком прикосновении способно нанести сильные раны, а рукоять! Чудесная, сплошь усыпанная драгоценными камнями с серебряным набалдашником в форме орла.

Невероятно удобный меч, искуснейший, точно бы сотворенный для того, что бы быть подаренным сыну отцом. Мальчик делает взмах, рассекая воздух и перед ним оказывается мать, она что-то говорит ребенку, одевает медальон с белоснежным эдельвейсом на шею, он плохо различает слова. Видения рассеиваются и капитан чувствует как наполнявший его свет тает. Он вновь предпринимает попытку и видит перед собой девушку.

Кругом лес, пахнет можжевельником и полынью. Русые волосы едва касаются его лица. Руки целительницы скользят по его телу, залечивая рану. Такие плавные и нежные движения, такие мягкие прикосновения. Они словно бы лечат не только тело, но и душу. И боль отступает, уступая место всеокутывающему теплу и светлой нежности. Взгляд девушки сосредоточен и серьёзен, но в нем будто бы читается невольная материнская ласка и забота. Движения пальцев невероятно точны, а прикосновения такие бархатные, такие чувственные, что хочется нанести себе тысячу ран, что бы эти руки вновь и вновь излечивали их. Капитан поднимает свой взгляд и встречается с ответным взглядом Франчески Мун. Пелена спадает, резкая темнота, а после Оллистэйр, будто вернувшись с того света, открывает глаза. Перед ним тот же встревоженный взгляд зеленых глаз. Он чувствует, как крепко обнимают его эти ласковые руки. Руки убийцы, но и руки женщины, лучшей из тех, кого он знал. Это она. Не в видениях, наяву. Он справился. Они оба справились, одолев свои страхи, пройдя это невероятное испытание. Но было ли оно последним? Это еще только предстоит узнать.

— Как ты поняла, что дело в светлых воспоминаниях? — спросил Оллистэйр, когда окончательно оправился от странных видений.

— Старинные легенды.

— Какие легенды?

— Легенды Змеиного острова и Волшебного Королевства. Мне часто их читала в детстве мать.

— В легендах был ответ?

— Да. Как ни странно, в сказании про Орлиного Князя он попал в зачарованную пещеру и ему предстояло пройти испытания, одно из которых было испытание страхом. «Con treste neor, rione belli kvarte re!» — надпись на древнем языке повелителя змей была на обороте заглавной страницы и гласила: «Коль испытания пройдешь, желанное для себя обретешь!».

— Древний язык? Странные же ты книги читала, Мун.

— Я любила сказки как любой нормальный ребенок. Что тут странного!? Именно они помогли, хочу заметить, вытянуть вас из лап безумия.

— Ты думаешь, что я мог лишиться рассудка? — чуть слышно прозвучал вопрос.

— Я думаю, вы уже лишались его. Как и я.

— И этот твой князь вызвал хорошие воспоминания, да? И таким образом все одолел… Надеюсь, он хорошо кончил в конце повести?

— Да. Он обрел то, что искал.

— Были ли еще испытания для него?

— Были.

— Сколько?

— Я не помню, мне было около 5 лет. По-вашему у меня должна быть феноменальная память?

— Но ты выучила наизусть фразу на несуществующем языке! — изумленно заметил принц, в его сознании что-то промелькнуло. Эту самую строчку будто бы капитан уже слышал, но видно знакомой она ему лишь показалась, а посему от мимолетного ощущения он поспешно избавился.

— Она мне понравилась. — смутившись ответила девушка и с укором взглянула на мужчину. — Могли бы хотя бы быть благодарным. — с обидой протянула Лисси, а после добавила: — Посмотрите лучше на свои руки.

Мужчина опустил взгляд и с удивлением обнаружил, что его кулаки окровавлены.