В случае человека ситуация отличается радикально, поскольку он, как самосознающее существо, способен эти цели различать, но происходит это не на интуитивном уровне. Впрочем, если мы полагаем, что гены работают на нас, то мы не можем распознать конфликт целей репликатора и носителя.

Люди являются первыми организмами в истории нашей планеты, способными распознать, что цели, встроенные в их мозг, служат скорее интересам генов, нежели их собственным интересам и единственными организмами, способными сделать выбор этим интересам не следовать. Гибкий интеллект и наш «длинный поводок» позволяют сформулировать наши собственные цели, совершенно несвязанные с генетической оптимизацией. Впервые в истории эволюции мы имеем возможность создать следующую структуру целей:

Хотя мы имеем, как и раньше, синюю зону, в которой интересы генов и интересы носителя совпадают, и жёлтую зону, в которой находятся цели, служащие только интересам генов, у нас возникает ещё и зелёная зона, в которой лежат только наши собственные интересы.

Почему существование зелёной зоны возможно только для существ, сидящих на «длинном поводке»? На определённом этапе развития организмов жёсткое пошаговое кодирование становится для генов уже невозможным. Тогда они начинают добавлять длинноповодковые стратегии. По мере развития и совершенствования этих длинноповодковых стратегий они доходят до такого уровня гибкости (что и случилось в антропогенезе), что гены должны были бы сказать нашему мозгу нечто вроде: «Всё начинает слишком быстро меняться там снаружи, мозг, чтобы мы могли тебе точно сказать, что следует делать — ориентируйся сам и делай то, что ты считаешь лучшим для заданных тебе генеральных целей (выживание, сексуальная репродукция), в которых мы, гены, заинтересованы» (Keith E. Stanovich, The Robots Rebellion, 2004, р.21). И именно здесь возникает наш шанс. При «длинном поводке» гены уже не могут жёстко указать нам: покрой любую самку, как только её увидишь. Они только кодируют в общем: секс доставляет удовольствие. Но когда цели сформулированы столь общо, их реализация в поведении может служить интересам носителя, а не генов. Применение контрацептивов реализует цель носителя — получение удовольствия от секса, но не генов — репродукция. Человеческий мозг настолько занят реализацией «вторичных» целей — ориентация в окружающей среде, установление контактов с другими людьми и т. д., что он слишком часто забывает о «первичных» целях: репликации генов. Носитель избавляется от короткоповодкового контроля генов, носитель перестаёт, в основном, пользоваться механизмом «стимул-реакция» для осуществления своего поведения, но руководствуется общими, генерализованными целями, и это уже новый тип носителя.

Автономный комплекс систем эволюционно гораздо старше аналитической системы и реализуемые им цели, сформированные естественным отбором, ориентированы, прежде всего, на увеличение шансов генов репродуцироваться.  Цели же аналитической системы центрированы на человеке как целостном существе, на максимальном удовлетворении его личных потребностей. Но в этом случае аналитическая система жертвует целями генов. Автономный комплекс систем нацелен на короткоповодковые цели, аналитическая система — на длинноповодковые.

Поскольку аналитическая система в большей степени регулирует личные цели человека, а автономный комплекс систем, в основном, древние репродуктивные цели безличностных репликаторов, то, в случае конфликта аналитической системы и автономного комплекса систем, который иногда случается, для нас с Вами лучше позволить аналитической системе взять верх в этом споре. Такой конфликт свидетельствуем о несовпадении целей носителя и репликаторов и, статистически, подобное несовпадение чаще решается в пользу носителя, если мы даём себе труд не поддаваться на провокации автономного комплекса систем и не реализовывать первое пришедшее в голову решение, скорее всего подсказанное эти комплексом.

Рисунок показывает, что в большинстве ситуаций, возникающих в реальной жизни, цели аналитической системы и автономного комплекса систем, на наше счастье, совпадают. Например, способность к правильной ориентации и передвижению в окружающем нас пространстве (спасибо эволюции, позаботившейся о нас), служит одновременно и интересам репликаторов и интересам носителей, ибо в противном случае переход улицы в современном городе мог бы привести к исчезновению рода хомо сапиенс.

Наиболее важным для нас является то, что рисунок показывает асимметрию в распределении целей, обслуживаемых двумя системами. Животное в нас, прошедшее миллиарды лет эволюции, живёт в структурах автономного комплекса систем и цели, которые мы получили от этого животного в наследство, были проверены и апробированы естественным отбором, но интересы носителя при этом едва ли были приняты во внимание. Критериями отбора были долговечность (в смысле особь должна дожить до этапа размножения) и плодовитость в пользу репликаторов. Для носителя это означает, что некоторые из этих целей могут угрожать его существованию.  Например, цели, побуждающие пчелу жертвовать своей жизнью ради благоденствия генетически родственной пчеломатки.

Именно эти цели должны быть первыми кандидатами для строгой оценки и возможной их отмены со стороны аналитической системы. С.Пинкер замечает, что подсистемы автономного комплекса систем были «созданы скорее для распространения копий генов, нежели для создания и поддержания счастья, мудрости и моральных ценностей. Мы часто называем поступок `эмоциональным`, когда он опасен для социальной группы, уничтожителен для счастья инициатора этого поступка в долговременной перспективе, неконтролируем и не отзывается на переубеждение, или является продуктом самообмана. Как это и не печально, подобный результат не является дисфункцией, но именно тем, что мы должны предположить как следствие работы хорошо сконструированных эмоций» (Pinker, S. How the mind works, New York: Norton, 1997, р.370).

Часть целей аналитической системы, если они настойчиво повторяются и входят в привычку, могут стать также целями автономного комплекса систем. Общественно ориентированные цели аналитической системы могут «переписать» унаследованные цели и сделать поведение носителя в большей степени направленным на его собственное благо. Подобная возможность заменять, хотя бы частично, жёстко прописанные генетические цели существенно отличает человека от других животных. Тем не менее, часть целей остаётся генетически предопределённой и реализуемой автоматически при наличии подходящего стимула. Но наш мир становится всё более сложным благодаря наличию в нём других людей и результатов их деятельности. Гены вынуждены поддерживать дальнейшее превалирование длинноповодковых целей и программировать только общее задание, связанное с репликацией, одновременно развивая центральный анализатор, координирующий вступающие в противоречие друг с другом цели, выстраивающий их иерархию и вырабатывающий некую среднюю линию поведения в непрерывно меняющейся окружающей среде.

Докинз не остановился на том, что перевернул все наши представления об эволюции и генах. Он выявил ещё один вид репликаторов, носителями которых мы также являемся — мимы.

Термин «мим» (англ. «meme») был впервые применён в 1976 году в его знаменитой книге «Эгоистичный ген». Причём Докинз настаивал на том, чтобы «meme» произносилось именно как «мим». Поэтому, хотя в некоторых переводах используется «мем», мы, уважая желание автора, будем в дальнейшем использовать «мим».

Мим определяется в онлайновой версии Оксфордского словаря как «культурный или поведенческий элемент, который может передаваться от одного человека к другому негенетическим способом, особенно имитацией». В качестве примера этих единиц культурного обмена, единиц имитации, Докинз предложил мелодии, идеи, крылатые фразы, модную одежду, способы производства вещей и т. д. Идея может распространяться «перепрыгивая» от одного ума к другому. Технологии, обычаи, церемонии — всё, что распространяется, когда один человек копирует другого. Сюда же попадает и религия как группа мимов, способных инфицировать целые общества верой в бога или загробную жизнь.