Вы куда?
МИТЯ. Мне надо директора театра видеть.
ГАЛУНОВ. Придется обождать.
МИТЯ. Разве его нету?
ГАЛУНОВ. Зачем нету, здесь.
МИТЯ. Занят?
ГАЛУНОВ. Зачем занят, свободен.
МИТЯ. Ну?
ГАЛУНОВ. Я и говорю, обождать придется.
МИТЯ. Зачем же я буду ждать?
ГАЛУНОВ. А для порядку. Который драматург опытный, он приучен: ни слова не говоря, прямо ждать садится. Вы верно, новичок, а я двадцать пять лет искусством занимаюсь.
МИТЯ. Значит, по старинке живете.
ГАЛУНОВ. Слава богу, наш театр, не в пример другим, кое-как еще держится. Да и то… Разве можно с прежним сравнить. И публика нынче пошла. Вчера один зритель прибежал, на нем и одежи всего — кепка. Кепку на вешалке оставил, номер взял, а после спектакля и пальто, и калоши себе требует: я, говорит, раздевался. А прежде, бывало, в каких мехах в театр ездили… Примешь такие соболя, снег отряхнешь, повесишь, да шубе-то еще поклонишься… Сунулся я раз к одному купцу с номерком, а он номера не взял и обиделся: ты, говорит, мою шубу должен в лицо знать. Правильно. Глянешь, бывало, на вешалку — и видишь: одежи разные, как люди, между собой разговаривают. Здесь шуба с дамским пальтом под ручку взялись. Здесь — другая к ротонде склонилась{239}: нашептывает. Вот редингот{240} у каракулевого сака{241} ручку целует, а там шинель гусарская подбоченилась, над бобрами голову закинула и ничего на свете не признает. Тьфу. Даже, как духами пахло, вспомнил… А теперь что. Одежонка серая, смрадная… пхаешь ее на гвоздь безо всякого уважения и сидишь сам, как на барахолке. Нет. Погибло искусство.
КАРТИНА ВТОРАЯ
САТУРН ИВАНОВИЧ и САША БЫСТРЫЙ.
САТУРН. Где же художественная комиссия?
САША. Я здесь.
САТУРН. А остальные?
Звонит. Входит ГАЛУНОВ.
Попроси сюда членов комиссии.
ГАЛУНОВ. Они больные.
САТУРН. Зови кандидатов.
ГАЛУНОВ. Кандидаты мы.
САТУРН. А ты грамотный?
ГАЛУНОВ. Меня еще в позапрошлом годе ликвидировали.
САТУРН. Ну хорошо. Садись.
ГАЛУНОВ. Ничего, мы постоим.
САША. Стоя заседать нельзя.
Усаживает ГАЛУНОВА.
САТУРН. Автор приходил?
ГАЛУНОВ. Там вас один спрашивал, только я ему велел у вешалки дожидаться. Мужчина какой-то.
САТУРН. Неужели вы не можете автора от мужчины отличить? Зовите его сюда.
ГАЛУНОВ (подходя к кулисе). Цсс… цссс…
Машет рукой. Входит МИТЯ.
Ноги вытирайте.
САША (рекомендует). Драматург Сизов. Сатурн Иванович, наш директор. Товарищ Галунов… культурник — вообще.
САТУРН (приглашая жестом садиться). Мы ставим вашу пьесу, но давайте говорить без дураков.
ГАЛУНОВ (вставая). Мне уйти?
САША. Это про других дураков.
САТУРН. Скажу прямо: ваша пьеса требует маленьких изменений. (Перелистывая экземпляр.) В начале… в середине… ну, и в конце. Начнем с названия: «Наше горе». Ну, кто пойдет смотреть на ваше горе, когда у публики и своего хоть отбавляй. Вот висит афиша на заборе. Какие на ней должны быть слова?
ГАЛУНОВ. И слова должны быть заборные.
САША. Название должно поражать и очаровывать. Например: «Святая ночь, или В когтях архиерея».
ГАЛУНОВ. Историческая тоже у нас шла: «Гризетка Святополка Окаянного».
МИТЯ растерянно поворачивается к каждому говорящему.
САТУРН (перелистывая). Дальше. У вас выведен отрицательный тип. Он грабит свою тетку и скрывается. Этого мало. Уступая вкусам публики, мне бы хотелось эту тетку, например, убить, изнасиловать…
МИТЯ. Уж очень… все сразу.
ГАЛУНОВ. Зачем сразу. Изнасиловать можно во втором акте, а убить в четвертом.
МИТЯ. Хорошо, попробую.
САТУРН (к членам комиссии). Может быть, есть еще замечания?
САША. Было бы желательно вывести побольше типов, родственных нам самим, например шантажистов…
МИТЯ. Зачем же?
САША. Это имеет воспитательное значение.
Из-за кулис выглядывают актрисы и актеры.
САТУРН. Пройдите в буфет, сейчас у нас урок ритмической гимнастики.
МИТЯ, САША и ГАЛУНОВ уходят.
На сцене появляются АКТРИСЫ и АКТЕРЫ, одетые для урока ритмики.
Среди них ГРААЛЬ-ГАРЕМНАЯ. Занимают места. Сатурн здоровается с Грааль.
ГРААЛЬ. Вы опять будете на нашем уроке?
САТУРН. Роднуша… голубонька… (Преподавателю.) Сегодня я сам хочу принять участие.
ПРЕПОДАВАТЕЛЬ. Пожалуйста. Прошу занять место.
САТУРН встает позади ГРААЛЬ-ГАРЕМНОЙ. Урок начинается.
Музыка. САТУРН проделывает упражнения с большим трудом, не спуская глаз с ГРААЛЬ-ГАРЕМНОЙ. В каждом его движении заметно стремление к ней. Урок кончается.
Участники под марш уходят со сцены. САТУРН и ГРААЛЬ идут последними. Сатурн останавливает ее.
САТУРН. Роднуша… Голубонька… Ручку… Плечико… Что же вы про новую пьесу не спросите?
ГРААЛЬ. Что же про нее спрашивать. Наверное, опять на сцене мужики с выстрелами.
САТУРН. Ни одного мужика, и один только выстрел.
ГРААЛЬ. И для меня роль есть?
САТУРН. Главная. Вы будете играть племянницу аристократки, хищницу девятнадцати лет. Идея пьесы заключается в том…
ГРААЛЬ. А действие летом или зимой?
САТУРН. И летом, и зимой… Идея пьесы заключается…
ГРААЛЬ. А танцы есть?
САТУРН. Весь четвертый акт на танце держится. И для ваших ножек такие выигрышные места есть… Идея пьесы…
ГРААЛЬ. А костюмы?
САТУРН. Роскошный вечерний — раз… Для эксцентрического танца — два, и дома купальный халатик — три.
ГРААЛЬ. Не хочу халатик: он не обрисовывает.
САТУРН. Халатик на психологической подкладке, совсем распахнуться может. Я эту пьесу только для вас и взял.
ГРААЛЬ. Ну, мерси, мерси.
САТУРН. Ручку… Плечико.
ГРААЛЬ. А ваша супруга в этом спектакле занята?
САТУРН. Как это вы одним словом человека расхолодить умеете. Она будет вашу тетку играть.
За сценой голос ЮНОНЫ АНТОНОВНЫ.
Голос ЮНОНЫ. Сатурн Иванович. Турочка.
САТУРН. Накликали.
ГРААЛЬ-ГАРЕМНАЯ убегает. Входит ЮНОНА АНТОНОВНА.
ЮНОНА. Турочка, я должна тебя поблагодарить.
