— Где ты пропадаешь? — недовольно прошептал Алимов.

— Был с той стороны забора. Собрался уже к вам, да смотрю, к калитке человек подходит и давай чего-то около нее возиться. Вскоре кто-то открыл калитку, и человек вошел во двор. Я выждал немного, потом подкрался поближе. Оказывается, на ночь они протянули от дома к калитке веревку. Сигнализация.

— А пароль у пришедшего не спрашивали?

— Разговаривали шепотом, вот как мы сейчас, и я ничего не расслышал.

— Как ты думаешь, сколько человек в доме?

— Не меньше десятка. При мне вошло шестеро и только один вышел.

— Как же нам во двор пробраться?

— Надо здесь через забор перелезть. Эта точка самая отдаленная от дома.

— Да-а, проблема, — почесал затылок Алимов, поглядывая на высоченный забор.

— Двое одного подсадят, и так все по очереди.

— Ну, разве что. Попробуем.

Алимов перелез первым. Договорился с последовавшим за ним Дмитриевым, что остальные, перебравшись на эту сторону, будут ждать его у забора, а сам отправился на разведку. Дом вставал из темноты пугающей громадиной. Алимов не спеша обошел его. Только с противоположной стороны сквозь плотные шторы крайнего окна пробивалась узенькая полоска света. Подойдя ближе, Алимов встал на цыпочки и попытался заглянуть в комнату. Но щелка в шторах была настолько узка, что рассмотреть ничего не удалось. Напряг слух — ни звука, ни голоса. Тогда он прошел дальше и вскоре оказался у высокого деревянного крыльца. Осторожно потянул на себя дверь — заперта. Постоял, раздумывая, как поступить, и вернулся к забору. Группе сотрудников во главе с Дмитриевым поручил окружить дом.

— С обратной стороны в одном окне горит свет, — заметил Алимов. — Скорее всего, эти субчики там. Подготовьте им встречу. — И, пожав в темноте локоть Дмитриева, сказал: — Действуй, Николай, через десять минут мы постучим.

Группа Дмитриева бесшумно растворилась в темноте. Алимов поставил двух сотрудников у калитки и приказал задерживать каждого, кто придет. С остальными двинулся к крыльцу. В темноте тщетно пытался разглядеть стрелки карманных часов. Для верности выждал немного и громко постучал в дверь. И тут холодный пот прошиб его. Отдернул руку от двери, словно та была раскалена. Он вдруг понял, что допустил непростительную ошибку. Его стук переполошит всех в доме, они подготовятся к худшему. «Черт бы меня побрал! — выругался Роман. — Как я мог забыть о веревке у ворот». Но делать было нечего, поздно спохватился. За дверью послышался шум. Глухой мужской голос тревожно спросил:

— Кто там?

— Милиция, откройте немедленно.

За дверью наступила тишина, затем напряженный слух уловил что-то вроде шепота и осторожные шаги. Алимов грохнул кулаком в массивную дубовую дверь:

— Откройте сейчас же, или мы будем вынуждены взломать дверь!

— Но, любезный, — послышался все тот же голос, — я же не знаю, тот ли вы, за кого себя выдаете. Как я могу открыть ночью дверь незнакомым людям?

Алимов понял, что за дверью просто-напросто хотят выиграть время. Он снова громыхнул кулаком:

— Последний раз говорю: откройте дверь!

В этот момент за углом дома послышались крики, и тут же ночную тишину вспорол грохот выстрела. «Из винтовки, — отметил про себя Алимов. — Значит, наши стреляют». Он громко приказал милиционерам:

— Взламывайте!

Но тут послышался негромкий металлический скрип и дверь открылась. На крыльцо вышел мужчина в халате.

— Гражданин Кравцов?

— Да. Что вам угодно?

— У нас имеется ордер на обыск в вашем доме. Пройдемте, пожалуйста.

Они вошли в дом. В первой комнате тускло светила керосиновая лампа. Недалеко от входа лежала перевернутая табуретка, а рядом стояло пустое ведро. Пол был залит. Очевидно, кто-то второпях опрокинул табуретку, на которой стояло ведро с водой. Алимов, глядя в глаза хозяину, спросил:

— Кто кроме вас есть в доме?

— Никого, — поспешно ответил Кравцов. — Супруга и дети в отъезде, я один.

— Вот ордер на обыск. — Алимов протянул Кравцову бумагу и, пока тот читал, спросил официально: — Имеются ли в доме оружие, контрреволюционная литература, посторонние лица?

— Нет у меня ничего и никого, — глухо пробормотал Кравцов. Даже при неярком свете керосиновой лампы Алимов увидел, как побелело его лицо.

— Ну что ж, — Роман повернулся к своим, — приступим. Ляхов, останешься здесь, у двери, остальные — за мной.

В доме было девять комнат на первом этаже и четыре на втором. Расставив людей так, чтобы блокировать все выходы, Алимов послал узнать у Дмитриева, кто стрелял во дворе. Оказывается, из окна, в котором был виден свет, выскочило ни много ни мало — семь человек. Всех их задержали, изъяли пистолеты и различные документы.

— Ложкина взяли? — спросил Алимов.

— Нет, Роман Петрович. Ложкина среди них нет.

— Значит, он в доме. Будем искать.

Обыск длился долго. Алимов сам осматривал комнату за комнатой. В камине нашли большой тайник. Там было оружие и контрреволюционные листовки.

— Ну, что теперь скажете, гражданин Кравцов? — спросил Алимов у хозяина. Тот молчал. Милиционеры методично осматривали дом, но Ложкин словно в воду канул. Алимов не выдержал:

— Гражданин Кравцов, где Ложкин?

— Какой Ложкин? — сделал Кравцов удивленное лицо. — Не знаю никакого Ложкина.

Алимов молча по крутой лестнице направился на второй этаж. В первой комнате стояли только диван, два кресла и низенький круглый столик.

Алимов и четверо сотрудников в сопровождении хозяина дома прошли дальше. Следующей на очереди была спальня. Нарядно убранная цветными шелками кровать, трюмо, заставленное разными флакончиками и коробочками. Слева от трюмо в углу — огромный платяной шкаф. Алимов, ни слова не говоря, взглянул на милиционеров. Те поняли его и быстро осмотрели комнату, не забыв при этом заглянуть в шкаф и под кровать. Один из них — высокий, худой солдат — сказал:

— Никого! Пошли дальше!

Алимов кивнул, но сам неожиданно шагнул к шкафу. Он обратил внимание, что задняя стенка шкафа прикрывает угол. Властно сказал:

— Помогите, братцы, оттащить эту бандуру. Милиционеры втроем отодвинули угол шкафа, а за ним — мужчина в кителе с браунингом в руке. Высокий милиционер звякнул затвором:

— А ну, вашбродь, бросай пистоль!

Мужчина молча швырнул на пол браунинг. Шкаф отодвинули еще дальше и незнакомца вывели на середину комнаты. Обыскали. Алимов взглянул на документы и удовлетворенно сказал:

— Вы-то нам и нужны, гражданин Ложкин. — И тут же приказал двум милиционерам: — Вниз его, да смотрите, чтоб не дал деру.

Затем, вернувшись к хозяину, не без торжества улыбнулся:

— Что молчите, Кравцов?

Кравцов дрожал и не мог выговорить ни слова. Алимов сказал высокому милиционеру:

— Яков, этого тоже вниз.

Яков дулом винтовки показал Кравцову: идите вперед. Алимов, подсвечивая себе керосиновой лампой, двинулся следом. Там, где лестница делала поворот, он обратил внимание на небольшую боковую дверь. Тронул — открыта. Держа в левой руке лампу, а в правой револьвер, вошел в небольшую захламленную кладовую. Справа и слева висели темные шторы. Отодвинул рукой с револьвером штору слева и заглянул за нее. Но рассмотреть ничего не успел. Из-за правой шторы поднялась рука с ножом, и Алимов ощутил удар в спину. С глухим стоном осел на пол...

Большевики Белоруссии, выполняя требование Центрального Комитета партии, всеми силами старались не допустить продвижения мятежных войск к Петрограду. Минский комитет большевиков превратился в организующий центр борьбы против корниловщины в Белоруссии.

Военно-революционный Комитет Западного фронта и штаб революционных войск Минского района под руководством Михайлова направили революционные части в основные пункты, через которые должны были проходить корниловцы. Удалось установить контроль за железной и шоссейной дорогами. Основные телефонные и телеграфные станции городов и узлов связи тоже находились в руках революционных сил.